Больше всего он боялся, что Дженнифер не придет, но она была в баре в назначенное время — такая же сияющая и красивая, как и накануне. Они заняли столик подальше от барной стойки и песенного автомата, чтобы никакой шум не мог им помешать, и погрузились в беседу, словно и не прерывали ее вчера вечером.
Если бы через несколько дней кто-нибудь спросил Мартина, что он ел и пил тогда, он нипочем не вспомнил бы. Зато жизнь Дженни стала известна ему в мельчайших подробностях. Он с удовольствием расспрашивал ее о детстве, юности, обучении в университете. Дженнифер Вурц оказалась дипломированным бухгалтером и работала на несколько компаний, в том числе на известное в Лос-Анджелесе адвокатское бюро «Джарвис, Джарвис и Полистер».
— Один мой друг у них консультируется, — вставил Мартин, и ему почудилось, что Дженни на секунду растерялась, но тут же взяла себя в руки.
— Вряд ли я с ним встречалась — я занимаюсь только бухгалтерией…
Она обожала своих родных, и, судя по рассказам, они были очень дружны. Ее отчим Дэвид владел автозаправочным комплексом, но у него хватало времени и на семью, от которой он не отделял и падчерицу. Они часто ходили все вместе на концерты, ездили на курорты, причем предпочитали горнолыжные. По описаниям Дженнифер, Дэвид был прекрасным спортсменом и приучил их всех к спорту. А в последнее время Дженни стала вынужденным «прекрасным примером» для младшей сестрички Моники.
— Представляешь, она в следующем году заканчивает школу, — делилась Дженнифер, помешивал ложечкой свой кофе. — А сейчас умудрилась познакомиться с тусовкой каких-то «оторванных» байкеров и вместо учебы целыми сутками носится по городу!
— Ну а ты что можешь с этим поделать? — недоверчиво усмехнулся Мартин, хорошо помнивший собственные предвыпускной и выпускной годы, когда главным было не учиться, а произвести впечатление на окружающих.
— О, мама и Дэвид выбрали меня на роль идеальной старшей сестры, — засмеялась Дженни, взмахнув пушистыми ресницами. — Для Моники я всегда была авторитетом, и теперь мне приходится регулярно проводин» с ней воспитательные беседы. После каждой из них она успокаивается примерно на неделю, но потом все начинается сначала. Хотя родители постоянно бомбардируют ее историями о том, какой я была послушной девочкой и как замечательно вела себя в выпускном классе.
— Правдивыми историями, я надеюсь? — прищурился Мартин.
— Конечно да, — лукаво улыбнулась Дженни и кокетливо отвела взгляд. — Хотя, узнай мама с Дэйвом, какие у меня планы на сегодняшнюю ночь, они поостереглись бы так часто приводить меня в пример Монике.
Мартин почувствовал, как в горле внезапно пересохло. Планы на сегодняшнюю ночь? Он надеялся, что эти планы подразумевают и его участие, тем более если они могут показаться неприличными семье Дженни. Он судорожно глотнул вина из бокала и едва не поперхнулся.
— Слушай, мне кажется, я слишком много болтаю, — пожаловалась девушка. — Расскажи о себе. Чем ты занимаешься?
Шеффилд всегда без стеснения говорил девушкам о том, что он — сценарист, занимающийся «клубничкой». В конце концов, эта работа была не только не хуже, а во многом и лучше некоторых других. Его уже давно перестала смущать собственная профессия. В Лос-Анджелесе ценны только те мужчины, которые умеют зарабатывать деньги, — неважно, каким образом они это делают. Если у тебя есть деньги, ты не можешь быть непривлекательным для женщины.
Но сказать об этом Дженни? Он вдруг представил, как изменится ее лицо, если она узнает, что сидит за одним столом с автором таких бессмертных (и прекрасно продаваемых — всегда подчеркивал Джеймс) «шедевров», как «Две на одного», «Кульминация страсти» и «Розовые кошечки». Это ведь не сотрудничество с мистерами Джарвисами и мистером Полистером! Даже три их фамилии, будучи внесенными в название одного из фильмов по сценарию Мартина, приобрели бы совершенно иное звучание… Конечно, Дженнифер может придерживаться самых широких взглядов, но как она отреагирует на столь оригинальную работу своего кавалера?.. Он надел самую загадочную из своих улыбок.
— Я преподаватель, — Мартин внутренне вздрогнул, но тут же убедил себя, что почти не соврал — ему ведь приходилось «давать уроки» актерам и режиссерам.
Дженни на секунду прищурилась, словно сканируя его взглядом.
— Не может быть! — Она весело покачала головой. — Я не верю, что с такой внешностью ты похоронил себя в преподавании. Нет, ты должен быть актером!
— И в каких же фильмах ты имела возможность меня лицезреть? — включился в игру Мартин.
— В «Титанике»? — брови Дженни насмешливо приподнялись, и они оба рассмеялись.
— Ну, разве что в роли кого-нибудь из обслуживающего персонала, — развеселившись, заметил Мартин. — Я слышал, что на «Титаник» брали прислугу не только высочайшего класса, но и с «внешностью, услаждающей глаз».
— Твоя внешность выше всяких похвал. — Дженни снова стрельнула в него глазами и тут же скромно опустила ресницы. — Должно быть, ты разбил сердце не одной несчастной студентке из тех, которым преподаешь… что?
— Для несчастных студенток я совершенно безопасен, — парировал Мартин. — А преподаю я им сценографию, — он решил упорствовать в выбранной профессии до конца, но, к его удивлению, Дженнифер удовлетворилась объяснением.
— Я так и знала, что ты не можешь не иметь отношения к кинематографу! — На ее лице расцвела улыбка — сначала робкая, но постепенно становящаяся все более и более смелой. — Мне всегда хотелось самой как-то приобщиться к этому замечательному искусству…
— Ты могла бы стать актрисой, — заметил Мартин.
— Нет, это не для меня, — взгляд Дженни стал мечтательным. — Я не хочу выступать перед публикой, меня больше устроила бы должность режиссера или, например, сценариста. Я бы написала и поставила такие сцены, что публика ахнула бы…
— Например?
Дженнифер на секунду задумалась. Когда она заговорила снова, лицо ее было серьезным.
— Мужчина и женщина сидят в баре и разговаривают. Им весело, они смеются и не замечают, как переходят ту грань, которая отделяет их от «просто друзей» и приближает к другой стороне человеческих отношений. Они сначала не чувствуют, что стали друг другу больше, чем друзья. Но в какую-то секунду женщина вдруг понимает, что не мыслит жизни без этого мужчины. Она думает о нем уже как о любовнике, ей хочется поскорее оказаться в его объятиях. Он тоже испытывает нечто подобное… Но первый шаг должен принадлежать ей…
— И что же она делает? — В горле у Мартина снова пересохло.
— Она притворяется, что хочет написать сценарий о них. — Дженнифер вдруг поднялась со стула. — И рассказывает ему все подробности, чтобы он понял, чего ей по-настоящему хочется. А потом встает и говорит ему: «Идем к тебе» — и протягивает руку. Вот так.
Ее пальцы, подрагивая, замерли почти у его лица, и Мартин, медленно поднявшись, обхватил их ладонью.
— А что отвечает на это мужчина? — Его хриплый голос нарушил повисшую между ними тишину.
— Что до его дома совсем недалеко…
— Как до моего?
— Да, примерно так…
И он повел ее к себе, как и накануне. Но на этот раз они оба знали, зачем идут туда. По дороге Дженни не произнесла ни слова, и Мартин боялся разрушить это молчание. Он порой ловил на себе ее серьезный взгляд, как будто она решалась на что-то очень важное. На секунду у него даже мелькнула мысль: не станет ли он у нее первым мужчиной, но он тут же отбросил эту идею как малоправдоподобную. Такая девушка, как Дженни, наверняка отбою не знает от кавалеров. Ему, конечно, хотелось бы верить, что она всю жизнь ждала встречи именно с ним, но это казалось нелепым и глупым.
Едва двери лифта закрылись за ними, Дженни повернулась к Мартину. В глазах ее сквозь пляшущие огоньки страсти проглядывала решимость. Один шаг — и она приникла к нему. Его тело тут же откликнулось волной возбуждения. Дженнифер поднялась на цыпочки, ее тонкие руки обвили его шею, а губы коснулись его лица. В следующую секунду Мартин прижал ее к себе со всей силой, на которую был способен. Ему хотелось навсегда запечатлеть в памяти каждый изгиб ее соблазнительного тела. Язык Дженни исследовал влажные глубины его рта, и он, в свою очередь, вторгался в сладкие просторы между ее губами. Его руки скользнули вниз по ее талии, опустились на ягодицы. Девушка с приглушенным стоном подалась к нему, словно желая слиться с ним воедино.