Ему захотелось передать эту глубину, сделать ее особенно бездонной. Вдруг он положил руки на органную скамью. Наступила тишина. Гости переглядывались, не понимая, нужно ли аплодировать, — уж очень странным казалось завершение пьесы. Кронпринц недовольно засопел.

И тут раздалась музыка — мрачная и величественная. Дамы завертели головами, пытаясь понять, откуда она звучит, ведь руки органиста продолжали покоиться на скамье. Но сидящая фигура двигалась в такт музыке, словно пританцовывая по скамье. Постепенно темп убыстрялся, делая происходящее все более невероятным. Эту сложную и прекрасную музыку играли ноги без помощи рук.

Пробежав напоследок по всей педальной клавиатуре, Себастьян завершил импровизацию мощным аккордом, взяв сразу по две ноты каждой ногой — пяткой и носком.

Наступила тишина. Слушатели были готовы разразиться овациями, но хозяин замка не хлопал. Неужели он счел изображение бездны дешевым цирковым трюком?

Дамы испуганно переглядывались. Наконец кронпринц поднялся, медленно подошел к Баху и, сняв с пальца кольцо с огромным драгоценным камнем, отдал его органисту.

Слухи об удачном концерте скоро достигли ушей герцога Веймарского, который стал гордиться своим музыкантом еще больше.

Кто-то пошутил: посмотрите, какого грандиозного успеха добился Бах одними ногами! Что было бы, если бы он добавил еще и руки!

Историю эту использовал ректор минденской гимназии Константин Беллерман в своем эссе об искусстве, изданном много лет спустя — в 1743 году. Бах же завоевал признание будущего короля Швеции в 1713 или 1714-м.

Гордился ли композитор этой победой? Вовсе нет. По большому счету, она ничего не изменила в его жизни, а похвала даже самого короля значила для него меньше, чем одобрение товарища по цеху, того же Вальтера. Подаренного кольца он не носил. Вероятно, оно было продано, а деньги потрачены на музыкальные инструменты. У Баха имелось несколько весьма дорогих клавиров, а также лютня, ценой приближающаяся к ним и во много раз превосходящая многочисленные скрипки и альты. Зачем ему понадобилась столь дорогая лютня? Неизвестно, насколько хорошо он владел этим инструментом. Хотя лютневые пьесы писал — такие же совершенные, как и все, написанное Бахом.

Но вернемся к общению композитора с сильными мира сего. Он действительно относился к ним настолько просто, насколько это было вообще возможно. С уважением, но без тени заискивания. Должно быть, не только талант, но также искренность и чувство собственного достоинства стали причиной необыкновенного расположения к нему Леопольда, князя Кетенского.

Но пока Бах еще в Веймаре, прекрасно устроенный и обласканный герцогом. Жалованье достаточно приличное, интеллектуальный кружок единомышленников не только приятен, но и полезен для развития. Даже с устройством быта все складывается на редкость удачно. В Веймаре живет двоюродная сестра Марии Барбары. Она согласилась помогать по хозяйству жене Баха, освободив той немного времени для прогулок с супругом.

В таких благоприятных условиях родились почти все великие органные сочинения композитора. Звучащий вневременной Солярис создал не умудренный печалями старец, не монах, отрешившийся от мира, а вполне преуспевающий и веселый молодой человек, еще не достигший тридцатилетия.

Некоторые исследователи считают: органа в Веймаре было слишком много, Бах пресытился им к концу службы. Тяготился обязанностями гофорганиста. А уехав из Веймара, уже почти не писал органной музыки, только в последние годы начал приводить свой органный архив в порядок.

Можно подумать, композитор вообще не выделял орган из ряда других музыкальных инструментов, играя на нем «по случаю». Устроился органистом — хорошо, скрипачом или руководителем хора — тоже неплохо, никакой разницы.

Разумеется, Бах, как любой музыкант широкого профиля, умеющий играть на разных инструментах, занимался многими видами деятельности, даже и немузыкальными, например преподавал латынь школьникам. Действительно, после Веймара он не только перестал играть на органе, но и некоторое время совсем не писал духовной музыки. Его следующий работодатель, князь Кетенский, будучи кальвинистом, вообще не признавал музыку в церкви. В этот период Бах создавал светские кантаты и играл на клавесине.

Но к органу, этому монументальному звуковому собору, у композитора всегда было особое отношение. Не случайно ведь его наперебой приглашали на экспертизы. Бах прекрасно знал внутреннее строение этого инструмента, чувствовал индивидуальность каждого из них. Иногда он даже влюблялся в какую-нибудь особенно совершенную конструкцию из дерева и труб.

Одно из баховских путешествий веймарских времен, до сих пор ставящее в тупик исследователей, вероятно, относится к таким «любовным романам».

Дело случилось в 1713 году в городе Галле, куда Баха пригласили ознакомиться с органом, построенным по задумке Фридриха Вильгельма Цахау. Умерший меньше года назад Цахау считался первым музыкантом в городе. Когда-то у него учился Гендель.

Бах осмотрел инструмент со своей обычной тщательностью. Проверил, не свистит ли где-нибудь воздух, не фальшивит ли какой из регистров. После технического знакомства сел просто поиграть…

Возможно, звучание этого инструмента особенно удачно сочеталось с акустикой помещения. Нам никогда не узнать, какими звуковыми «феромонами» прельстил орган нашего аудиала. Но когда Себастьяну предложили занять место Цахау — он согласился. Даже написал для Галле кантату, «на пробу», и исполнил ее.

Человек в высшей степени порядочный — как же он мог забыть про свои обязательства перед добрым герцогом, дающим ему столько поблажек? А главное, ради чего? Никакой материальной выгоды переезд в Галле не давал — одни убытки. В Веймаре Бах получал 200 талеров 9 грошей. Галльский магистрат обещал только 171 талер 12 грошей.

Иоганн Себастьян вернулся в Веймар, обнадежив галльский магистрат. Они ждали теперь окончательного ответа. А он все не приходил.

Представим себе: с возбужденно горящими глазами Бах влетает домой и с порога начинает рассказывать Марии Барбаре… а о чем он может сообщить? О том, что нужно срочно собирать вещи и переезжать в другой город, где все хуже: жалованье меньше, служба не придворная, да еще жена лишится помощницы, ибо как двоюродные сестры ни дружны — одна не бросит свой дом ради другой?

Он раздраженно обрывает рассказ на полуслове и быстро выходит из комнаты. Надо отказаться, пока слухи не дошли до герцога. Он уже готов писать письмо, но слышит шаги за спиной и тихий голос Марии Барбары:

— А он правда звучит так чудесно, как ты говоришь?

Композитор тяжело вздыхает. Жена продолжает нерешительно:

— Но тогда… тогда ведь нужно ехать…

Она из рода Бахов.

До герцога слухи все же дошли. Он серьезно обеспокоился, поскольку совершенно не собирался терять такого престижного камермузикуса. Принял решительные меры по удержанию. Для начала увеличил Баху жалованье до 234 талеров 12 грошей. Потом повысил в ранге до вице-капельмейстера, сместив сына Дрезе. А там уже рукой подать до капельмейстера. Композитор мог ликовать — заветное местечко само шло к нему.

«Поздравляю. Теперь можно и отказаться от Галле», — сказал Баху Вальтер. Остальные друзья считали точно так же. Schein-Bewerbung (мнимое оспаривание вакансии ради повышения в должности по месту службы) прошло превосходно. Новое служебное положение и новый гонорар куда больше соответствовали таланту композитора. Зачем стыдиться? Так поступают все музыканты, это принято.

Неужели его поведение можно трактовать подобным образом? А вдруг если и правда так? Зачем он заигрывал с галльским магистратом? Что греха таить, Бах сейчас, как никогда, нуждается в деньгах. Близнецы, родившиеся год назад, возможно, выжили бы, позови он самого дорогого лекаря. Хотя все в руках Божиих… А сейчас Мария Барбара опять на сносях.