— Лотта Кером, научный сотрудник лаборатории молекулярного синтеза. Все мы тут научные сотрудники. М-да…

Молчание. Лотта продолжала смотреть на меня.

— Она не виновата, — сказал я. — Просто неблагоприятное стечение обстоятельств.

В серых глазах промелькнуло что-то похожее на благодарность.

— Я должна извиниться перед вами? — спросила она.

— Скорее наоборот. Это мне следует сделать попытку реабилитировать в ваших глазах моего незадачливого соседа по номеру.

— Хорошо, я постараюсь быть к нему снисходительной, — сказала она.

Ясно: ихтиологу пощады не будет.

— Денек! — повторил Андрей, поднимаясь во весь свой богатырский рост. — Ну; и что теперь? Вызывать вертолет? Выручайте, дескать, коллеги! Аквалангу труба, поднять солястер не можем! Расползаются!

— А если за кабель! — уныло предложил Жора. — Помаленечку, а?

— За кабель!.. — тихо прорычал Андрей.

И Жорин огненный вихор поник.

Андрей показал глазами в сторону рации:

— Вызывайте Керома. Тупик.

Никто не двинулся с места.

— Шеф ответит: «Самое великое зло в науке — халатность и беспорядок», — доверительно сообщила мне Наташа. — Те, кому доводится это услышать, некоторое время пребывают в состоянии невесомости.

Я представил себе Андрея в состоянии невесомости.

— Вот что, ребята… Можно без акваланга, — сказал я.

— Можно, — мрачно согласился Андрей. — Если ты ныряльщик с Такароа или Мапуи.

Наташа рассеянно просвистела музыкальную фразу из «Искателей жемчуга».

— Тридцатиметровая глубина, — добавил Андрей. — Ясно?

— Ясно. Подыщите мне плавки.

— Пуп надорвешь.

— Мой пуп — мне и заботиться.

Андрей внимательно оглядел меня с головы до ног.

— Ладно, — сказал он. — Что тебе для этого нужно?

— Я говорил: элементарные плавки. Желательно, моего размера. Да, и еще груз — ну, гирю какую-нибудь, что ли. Там есть за что зацепиться?

— На солястере? Есть. Кольцо для крюка. А гирю найдем. Все?

— Нет. Когда вернусь — горячий чай. Теперь все.

— Девчонки, на вашей совести чай. Жора, на катер. Пошли…

Когда мы высадились на плот, солнце уже касалось верхушек елей на противоположном берегу.

Плот закреплен почти в центре озера четырьмя растяжками на якорях. Посредине плота — грубо обработанный круглый вырез.

— Нырять туда, — показал мне на вырез Андрей. — Приземлишься где-то рядом с солястером. Кольцо наверху. Зацепишь — хадж в честь тебя совершу. Босиком, до самой Медины.

— Ладно, не ной. Расправь лучше бухту как следует. Будешь травить эту вервь с малым запасом. Жора, плавки!

Я разделся. Плавки оказались малы. Было смешно и хотелось ругаться. А где-то там, на дне, расползались таинственные бентарки… Не доверяя Жоре, я сам обвязал гирю веревкой так, чтобы крюк болтался на конце с трехметровым запасом.

— Хватит? — спросил я Андрея.

— Вполне.

Я склонился над вырезом и пощупал воду рукой — Холодная, бр-р-р… В воде плавали какие-то белые пузырчатые комочки. Продукция бентарков, догадался я. Сильно вздохнул через нос, для вентиляции легких, незаметно взглянул на Андрея. Спросил:

— А что, ваш строгий шеф — отец Лотты?

— Д-да, — Андрей удивился. — Да. Но какое это имеет значение?

Он, видимо, очень взволнован предстоящим аттракционом. Чудак!

Я опустил гирю за борт круглого выреза, взялся рукою за крюк и скомандовал.

— Приготовиться!.. Внимание!.. Але… оп!

Холодная вода ожгла, точно крапивой. Груз был слишком тяжел, и я погружался так быстро, что едва успевал совершать глотательные движения для компенсации нарастающего давления в ушах… Толчок — и я буквально воткнулся головой в холодный, мягкий ил.

Темно и страшно, как в глубоком колодце. В море немного приятней. Э, да что там, никакого сравнения!..

Копаюсь на дне, утопая руками в зыбкой массе мерзкого ила. Тут не то что солястер — затонувший корабль не найдешь… И вдруг руки натыкаются на какой-то странный удлиненный и теплый на ощупь предмет, покрытый мягкой щетиной. Предмет слегка шевелится, изгибаясь, точно громадная живая гусеница.

Я сразу понял, что это — биомашина, бентарк, но тем не менее отдернул руки и содрогнулся от отвращения. Сделал сильный боковой гребок. И налетел на солястер…

Вынырнул я неподалеку от плота, отдышался и скомандовал:

— Вира!

Пока я растирал тело мохнатым полотенцем, Андрей и Жора выбирали веревку. Наконец о настил плота брякнулась гиря и показался сам виновник сегодняшних треволнений. Красавец, ничего не скажешь, не зря дали имя, «солястер» — действительно, формой похож на морскую звезду. Только весь черный, с глянцевым отливом. В воду свешивался кабель, который, как я догадывался, уходил по дну к самому домику.

Андрей быстро свинтил какую-то верхнюю пробку и, сунув мизинец в отверстие, ловко извлек тонкий блестящий цилиндр. На его место вставил другой, точно такой же, затянул пробку ключом. И минуту спустя солястер благополучно вернулся на дно.

Я застегнул запонки, подтянул галстук и, набросив на плечи пиджак, подсел к Андрею. Он тяжело дышал и жадно докуривал сигарету.

Некоторое время мы сидели молча. Смотрели в закатное небо, на пылающее зеркало воды. Рядом, на катере, пытаясь завести мотор, филином ухал несчастный Жорж. Мотор чихал, но заводиться, видимо, не собирался.

— Приедем — ужинать будем, — сказал Андрей и кивнул в сторону домика. — Издалека чую: девчата рыбу жарят.

Я рассмеялся.

— Между прочим, я без всякого юмора, — обиделся Андрей.

— Прости. Это я вспомнил один разговор. Севрюга… и пятое-десятое.

— Севрюга? — Андрей фыркнул. — Свежей форели поешь — севрюгу забудешь… Ну, и что там, на дне?

— Ничего. Ил, тьма кромешная. Бентарки твои ползают. Одного за щетину подергал.

Андрей вскочил как ужаленный.

— Врешь! — крикнул он, и я почуял неладное.

— Между прочим, без юмора. А в чем, собственно, дело?

— Ладно, — сказал Андрей, успокаиваясь. — Вижу, все обошлось. Я в том смысле, что совать пальцы в рот бентарку опасно. Забыл, понимаешь, сказать, вылетело из головы. Да я и не думал, что вам повезет там столкнуться рогами.

— Понимаю… Снимай башмаки и топай в Медину.

Я тоже поднялся, надел пиджак и стал расчесывать мокрые волосы.

Андрей зачерпнул пригоршней воду, дал стечь ей сквозь пальцы и показал мне белый комочек.

— Не жрет, понимаешь?..

— Кто не жрет?

— Рыба не жрет. Мелочь пузатая… В аквариуме все было отлично: бентарки работали, гнали белок. Рыбам — корм, нам — премиальные. Потом статья в академическом журнале, реклама до небес… Изобилие, дескать, промышленный потенциал! Ну, само собой, расширенный эксперимент, отдельная группа научных работников, благословение шефа и целый вагон пожеланий удачи. М-да… Третий день, как запустили бентарков вокруг солястера на полный цикл, и третий день ломаем головы: почему рыба шарахается от нашей продукции? В аквариуме были драки из-за каждой крошки, а здесь, видите ли, нос воротит.

— Может быть, исходное сырье другого качества?

— Ил? Тот же самый… Все то же самое, что было в аквариуме: ил, бентарки, солястер, рыбешка!

— Гм… Действительно, странно. Не знаю, что тебе и посоветовать… Видишь ли, я специалист совсем иного профиля.

Андрей посмотрел на меня с сожалением.

— Козьма Прутков любил говаривать: «Зри в корень». Так вот, разглядеть сей каверзный корень нам мешает наш целенаправленный мозг. Твой мозг работает в другом направлении. Вот и взгляни. Со стороны, говорят, виднее.

— Может быть, подвела технология?

— Нет, не то… Мы тысячу раз проводили структурный анализ белка. Разницы с тем, что в аквариуме, нет никакой… Эй, Жора, ты собираешься здесь ночевать?

— Горючее кончилось! — бодро откликнулся Жора. — Сейчас взгляну, есть ли в канистре.

Андрей шагнул в катер. Суденышко резко накренилось. Я с непонятной грустью глядел в сторону домика. Освещенные окна манили уютом. Я изрядно проголодался и мне казалось, что я действительно чувствую запах жареной рыбы.