После фильма «Цирк» Орлова и Александров стали самой «модной» парой среди творческой элиты Москвы того времени. Два красивых и знаменитых человека, овеянные легендарной славой, излучающие свет красоты и взаимной любви. Все хотели их видеть и водить с ними знакомство. Частенько появлялись они, всегда в окружении друзей, в ресторанах, в писательском клубе Центрального дома литераторов, на премьерах. И можно себе представить, как издали за ними наблюдала публика, мечтающая жить так же нарядно, ярко и так же быть причастной к празднику жизни. Однако у них сложился свой постоянный дружеский круг, за пределы которого они не очень рвались.
Как я уже говорила, Любочка, собственно, дружила тогда — именно дружила, а не была связана делом — с Анной Ильиничной Вильяме, женой выдающегося театрального художника П. Вильямса, работавшего во МХАТе. Люба и Гриша испытывали к ним особую привязанность, так как именно они оказались «виновниками» их знакомства, обернувшегося таким счастьем. Анна Ильинична была близкой подругой одной из самых блестящих московских красавиц — Елены Сергеевны Булгаковой, жены гениального писателя. Я помню Анну Ильиничну в доме Елены Сергеевны уже в 1960-е годы, уже очень немолодую, что не мешало её друзьям по-прежнему называть её весёлым и ласковым именем Ануся.
Итак, Любочка и Гриша, Ануся и Пётр Вильямсы, братья Эрдман (драматург и художник) и Елена Сергеевна — вот ядро компании, которая в те годы общалась часто и весело. В изданном уже дневнике Булгаковой за 1936 год не раз можно встретить запись: «Была Л.П. Орлова, звонил Александров». Даже когда Люба и Гриша из-за каких-нибудь дел не могли быть вместе, связь не прерывалась, они всегда знали, где искать друг друга, и телефон играл здесь немаловажную роль.
Дом Булгаковых слыл одним из самых открытых, и почти каждая запись дневника Елены Сергеевны о непрерывном потоке гостей пестрит блистательными именами. В их доме тогда постоянно шумело застолье с салютом шампанского, гулом голосов и взрывами смеха. Для Михаила Афанасьевича, лишённого возможности печататься, это и была, собственно, единственная аудитория, которой он мог адресовать своё творчество. Он как раз работал над романом «Мастер и Маргарита», и все рвались послушать его чтение глав из нового романа. Любовь Петровна и Григорий Васильевич были в числе слушателей уникального авторского исполнения страниц, которые только через четверть века начнут читать все — на всём земном шаре.
Елена Сергеевна и Любовь Петровна легко находили общий язык. Они обе умели любить, и рядом с ними были не просто мужья, а те, чьи имена вошли в историю мировой культуры. Всё в том же дневнике Булгаковой есть одна любопытная запись от 24 ноября 1936 года: «Я у Вильямсов. Оттуда пошли компанией (Л. Орлова, Григ. Александров, оба Вильямсы, Шебалин и я) в Метрополь. За ужином у нас, трёх дам, был спор: у кого жизнь труднее». За чуть ироничной и небрежно брошенной фразой стоит многое. Вспомним, что это был уже 1936 год. После выстрела в Кирова в 1934-м началось то, что не раз уже описано историками, литераторами, мемуаристами и очевидцами гиблых лет. 1935 год — процесс над Зиновьевым и Каменевым. Из Ленинграда выслали тысячи дворян и их детей. Чёрная туча закрутилась смерчем, который затягивал в свою воронку жизни и судьбы. «Правда» опубликовала разгромную статью «Сумбур вместо музыки» о творчестве Шостаковича.
«Бедный Шостакович — каково ему будет теперь», — сокрушается Елена Сергеевна, которая за несколько дней до этого, после премьеры в Большом театре оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», записала: «После оперы поехали в клуб мастеров… Состав “Леди Макбет” ужинал в соседнем зале. Дорохин угощал шампанским, и мы незаметно выпили три бутылки… потом подошли Мелик и Шостакович… Мы танцевали…»
А уж кому, как не ей, было знать, что такое разгром в «Правде»! Именно эта газета в 1929 году уничтожила её Булгакова ужасающим опусом по поводу спектакля во МХАТе по его пьесе «Мольер»: «Внешний блеск и фальшивое содержание». Статья эта стала, по существу, официальным запрещением всего творчества писателя, обрекая его на немоту и нищету.
Как известно, Художественный театр тут же отказал автору прославленных «Дней Турбиных» даже в том, чтобы взять его хотя бы рабочим сцены. Доведённые до отчаяния, лишённые каких-либо средств к существованию, Михаил Афанасьевич и Елена Сергеевна уже назначили день, когда они уйдут из жизни. В его письменном столе лежал браунинг. За сыновей она была спокойна — о них мог позаботиться их отец, её первый муж генерал Е. Шиловский. И совершенно ясно, чем бы всё кончилось, если бы не знаменитый телефонный звонок Сталина Булгакову, после которого во МХАТе немедленно возобновили спектакль «Дни Турбиных», а Михаила Афанасьевича тут же взяли в штат театра ассистентом режиссёра. И снова вскинула прелестную рыжую голову очаровательная «недобитая интеллигентка», в доме захлопали пробки от шампанского, и бедный Мастер опять стал жить.
Я прекрасно помню рассказы Елены Сергеевны об этих событиях. Широкие синие с серебром рукава халата разлетались, когда она всплёскивала руками и восклицала: «Я обожаю Сталина! Он спас Мишу!» Ах эта женская логика!
А в 1953 году Любочка в моём присутствии скажет о нём же: «Наконец-то он сдох». Скажет очень спокойно и тихо. Она знала, о чём говорила. Её первый муж Андрей, замечательный человек, был трагически вырван из её жизни. В тридцатые бесследно исчезали родные, друзья — и близкие, и далёкие. Во время съёмок «Весёлых ребят» в Гагре в ночь на 13 октября 1933 года Н. Эрдмана вместе с драматургом В. Массом взяли в ОГПУ прямо из гостиницы. Они избежали каторги, но не избежали ссылки. А оператор В. Нильсен, снимавший с ними «Весёлых ребят» и «Цирк», начал работать над «Волгой-Волгой», но закончить фильм ему было не суждено: его арестовали, и он никогда не вернулся. И несть им числа…
Оставшиеся на свободе жили в страхе и напряжении. Телефоны в домах, где были арестованные, замолкали, друзья и родные отрекались, знакомые при встрече переходили на другую сторону улицы. Пик этого безумия — 1937–1939 годы. Мама вспоминала, что в этот период Нонна Петровна начинала каждый день с утреннего звонка сестре и задавала один-единственный вопрос: «Вы целы?» Но нашим героям всё это не мешало оставаться естественными людьми. Александров продолжал работать со ссыльным Эрдманом, который нелегально приезжал в Москву и останавливался у Булгакова.
Булгаков писал письма в ЦК КПСС с просьбой о смягчении участи друга и собрата по перу. Уже позже, когда жена арестованного директора «Мосфильма» вернулась из лагерей вдовой и пришла на киностудию, с ней никто не захотел разговаривать. Но из проезжавшей по территории студии машины к ней радостно кинулась элегантная Орлова. И как всерьёз она помогла тогда попавшей в беду женщине! Почему они так себя вели? Ведь были, были и такие люди, не утратившие себя перед лицом бед и испытаний. Почему? Да просто это были настоящие русские интеллигенты. Хочу подчеркнуть также и то обстоятельство, что ни Григорий Васильевич, ни Любовь Петровна тогда не были членами партии. Любовь Петровна так никогда и не вступила в партию, а Григорий Васильевич стал её членом только после смерти вождя.
Елена Сергеевна и Любовь Петровна, благоухая французскими духами, на тонких каблучках, казалось, так легко и изящно шли по дороге своей судьбы. Они были предметом восхищения и поклонения своих рыцарей-мужей, но были для них также и опорой. Недаром два гениальных писателя нарекли их ведьмами. Помните, Горький после просмотра «Весёлых ребят» похвалил молодую актрису в роли Анюты и сказал, что она ведьма, потому что может всё? Известно, что Булгаков считал прототипом своей Маргариты именно Елену Сергеевну и сделал её ведьмой, которая могла даже летать над землёй, чтобы найти, спасти и сохранить свою любовь. Кстати, Таня Морозова в исполнении Орловой в «Светлом пути» тоже фантастически летает в автомобиле, у которого вырастают крылья.
Да почему же всё-таки ведьмы, а не феи — они, такие неотразимо женственные и полные победительной прелести? А помните, что писала Маргарита в записке мужу, навсегда покидая его? «…Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня…» И действительно, есть женские характеры, которые с неженской силой и стойкостью умеют не давать судьбе искажать данный им облик человеческой красоты.