Ее губы искривляются в усмешке.

— Прежде чем пошла на последнюю смену, когда упаковывала последние вещи из кухни.

Печенье с патокой. Моя слабость.

Не просто какое-то печенье с патокой, а мамино, домашнее.

Я протягиваю руку, чтобы тотчас же открыть контейнер, но прежде чем я успеваю схватить лакомый кусочек, она тянет его назад, подальше от меня.

— Выкладывай.

Я удивляюсь, понятия не имея, что она имеет в виду.

— Что?

Она вздыхает, пробегая руками по волосам. И тогда я замечаю все седые пряди, появившиеся там.

— Брайден, я твоя мать. Я знаю тебя. Это значит, что я понимаю, когда ты расстроен, и, малыш, ты постоянно расстроен. — Она протягивает мне половинку печенья, дразня. — Одно дело — помочь мне двигаться дальше и совсем другое — оставаться до конца лета. Не пойми меня неправильно, мне нравится, что ты со мной, здесь. Но добровольно оставлять Райана, Киру и всех своих друзей в середине последнего лета перед колледжем?

Я стискиваю зубы, печенье в моей руке словно передразнивает меня.

— Я скучал по тебе. Я не могу захотеть провести время с тобой?

Она издает громкий смешок, подбрасывая последнее печенье в мою сторону, которое я ловлю.

— Да, точно, мой восемнадцатилетний сын. Хватит кормить меня этой фигней и расскажи мне, что произошло между тобой и Кирой.

Мельком взглянув на нее и не откусив кусочка, я кашляю.

— Почему ты решила, что Кира имеет к этому какое-то отношение?

— Не смотри на меня так. Ты был влюблен в нее с тех пор, как она переехала в соседний дом.

Я запихиваю печенье в рот, но наслаждение от моей любимой еды испорчено разговором.

— Я собирался попросить ее стать моей девушкой в день, когда они объявили о своих планах пожениться. — Резкий вздох с последующим «о, нет» доносятся с другой стороны стола. Я киваю, уставившись в столешницу. — Она единственная девушка, которая мне действительно когда-либо нравилась, и мы целовались, она должна была стать моей. — Мой кулак врезается в другую половинку печенья, превращая его в крошки. — Но он сделал то, что всегда, черт побери, и делал, — разрушил все к чертовой матери.

— Брайден...

Мой взгляд опускается, встречаясь с ее.

— Почему ты не рассказала мне?

— Рассказала тебе?

— Что это была Соня. Что это с ней у него был чертов роман.

Уголки ее губ опускаются вниз в неодобрении, все ее тело горбится.

— Честно говоря, я не думала, что это важно. Я ни на минуту на задумывалась, что у него с ней серьезно.

— Почему?

— Потому что думала, она такая же, как и все другие.

Мои глаза округляются, кровь бурлит в моих венах.

— Другие? Их было больше?

— Твой отец не мог посвятить себя одной женщине. Он изменял мне периодически все время наших взаимоотношений, почти сразу после твоего рождения.

Я вскидываю руки в воздух.

— Мама! Это происходило больше, чем один раз, и ты оставалась с ним?

— До тех пор, пока мы не расстались, я не знала о том, как долго и сколько было женщин. Я знала только о двух... ну, в конечном счете, трех. — Она достает два печенья, вручая одно мне и кусая другое. — И я оставалась с ним, потому что мне не хватало уверенности в себе, чтобы уйти, я была настолько глупа, чтобы поверить ему. И еще я не хотела, чтобы ты рос, как я, но это все равно случилось.

Мамины родители развелись, когда ей было двенадцать. Мой дедушка все еще жив, но мы не часто видим его. Он живет во Флориде со своей третьей женой. Бабушка умерла, когда мне было девять, и я помню всего одну вещь о ней — она всегда выглядела печальной. Она все равно хранила его фотографию в пальто.

— Мне жаль, что я не рассказала тебе о Соне. Я не думала, что это было чем-то большим, чем мимолетное увлечение, понятия не имела, что они в итоге поженятся, я не хотела, чтобы негативные последствия наших отношений доставили тебе неприятности с Райаном и Кирой.

Я с трудом сглатываю и киваю.

— Я хотел уехать с тобой, как только вы развелись. Я остался из-за Киры.

Она наклоняется через стол, накрывая своей рукой мою, и дарит мне легкую улыбку.

— Я знаю.

— Я ненавижу его.

— Нет, ты не должен.

Я встречаюсь с ее пристальным взглядом.

— Да, должен. За то, что он сделал с тобой, с нашей семьей, и сейчас... я не могу сделать этого. Я не могу находиться рядом с ней, единственной девчонкой, которую я хотел бы видеть своей девушкой, и называть ее своей сестрой тоже не могу.

Глаза щиплет, появляются чертовы слезы, поэтому я сжимаю челюсть, стараясь остановить их.

— О, Брайден. — Она снова сжимает мою руку. — Я бы хотела сказать тебе, что делать, но теперь люди видят вас как родственников. И мне кажется, я должна напомнить тебе, что ей всего пятнадцать. Тебе сейчас восемнадцать, ты собираешься в колледж в другом штате. Как это получится?

Ничего не получится, вот почему я принял решение уехать.

4 марта, 2012

Я встретился с Райаном в конце августа прошлого года, когда мы переехали в «Пердью», в нашу общую комнату в общежитии.

Он думал, что мне просто нужно побыть с мамой и поэтому я уехал. Я скормил ему эту маленькую ложь. Не мог же я ему сказать: «Эй, я не могу получить твою сестру, сводящую меня с ума, поэтому сбежал».

Словно я когда-либо получил бы удовольствие, признавшись в подобном дерьме вслух.

Сейчас я гуляю, внутри меня будто тикающая бомба, ведущая обратный отсчет все громче и громче. Расстояние должно было помочь мне забыть, но это не работает.

Трудно было начинать все сначала. А потом, пару месяцев назад, настало Рождество. Первое Рождество, которое мы должны были провести в качестве родственников. Вот с этого началось тиканье. Не было никакого смысла мне быть там, поэтому я провел праздники с мамой. Это было впервые за восемь лет, когда я даже не поздравил Киру с Рождеством.

Я купил ей подарок и передал Райану, когда он ехал домой. Я весь чертов день блуждал по торговому центру в поисках, а она никогда даже не даст мне знать, что открыла его. Райан рассказал мне. Понятно, почему Кира не общается со мной. Мы больше не друзья. Мы не разговариваем.

Следуя этой логике, можно посчитать странным, что я вообще передал ей подарок. Я, черт возьми, не задумывался об этом. Я не смог остановить себя, даже если бы попытался, поэтому не заморачиваюсь. Разве не обидно, что она не дала знать, что получила его?

Неважно. Я знаю, что подарок у нее. Этого более чем достаточно. Даже если она решила его выбросить, я все равно знаю, что она его видела.

Тиканье внутри меня становится громче.

Как долго я смогу выдержать это? Я потерял нечто важное, что-то, к чему я привык в своей жизни, и это потеря медленно убивает меня.

Когда я прохожу мимо стола Райана, мой взгляд падает на его ноутбук...

Я останавливаюсь на ходу.

«Skype» включен, и в середине окна — самое сексуальное изображение Киры, которое я когда-либо видел.

Отсчет времени внезапно заканчивается.

И я знаю, что облажался. Что мое время истекло. Терпение окончательно исчезает.

— Черт.

Я облизываю губы и устремляюсь к стулу, чтобы сидеть и глазеть на нее. На ней больше косметики, чем раньше, насколько я помню. Мне это нравится, но в то же время нет. В ней больше естественной красоты, и подчеркнутые глаза только усиливают это. Одной рукой прослеживаю контуры ее лица, а другая рука сжимается на столе при мысли о придурках-школьниках, которые бегают за ней.

Кира не похожа на девушку, которая немного стесняется, превращаясь в шестнадцатилетнюю. Она больше не мой маленький котенок. Она превратилась в львицу, и желание, которое никогда не умрет, вспыхивает внутри меня.

Мой палец скользит к ее декольте. На ней майка, ее сиськи практически вываливаются. Когда они стали такими большими?

Кто сказал, что время лечит? Все это полное дерьмо. Прошел почти год с того момента, как все пошло не так, с того долбаного объявления, с тех пор, как я заставил себя перестать думать о ней.

Не то чтобы это сработало. Она всегда в моих мыслях.

Я с трудом сдерживаюсь. Прошло семь месяцев с тех пор, как я видел ее. Я скучаю по ней. Скучаю по ней так чертовски сильно, что мое сердце болит, но я держусь в стороне. Должно ли это остановить меня сейчас? Разве не должна эта всепоглощающая боль становиться меньше, а не больше?