11 — Наваждение

Анна

Утренняя сырая прохлада ворвалась сквозь форточку в комнату и острым как хлыст сквозняком прошлась по обнаженной спине девушки. На лбу выступила испарина. Рука попыталась нащупать подле себя одеяло, чтобы укрыться, но усилий оказалось недостаточно. Приоткрыв сонные глаза, Анна оглянулась. Моргая, она пыталась вспомнить почему она лежит с Артемом и почему она обнаженная.

Страх перешедший в бессмысленную панику быстро отступил перед натиском отрешенности и осмысливания произошедшего.

Анна посмотрела на свои ладони, будто впервые увидела их. Что-то изменилось. Она это чувствовала. Это что-то было в ней, внутри нее.

Она любовалась сопящим Артемом, отвернувшимся к стенке, и осторожно протянула к нему руку, замерев на полпути к его голове. Затем осторожно, словно крадучись, зарылась пальцами в его волосы, пригнулась лицом к его шее и попыталась обратиться к своим чувствам.

Все вышло так, как вышло. И что теперь? Это любовь? Это и есть счастье?

Гнетущая тяжесть внутри не давала возможности дать однозначный ответ. Все слова растерялись, мысли отказывались связываться в суждения и умозаключения. Это был просто момент. Особый момент.

Таково быть человеком — было первым выводом в ее голове, и Анна, наклонившись, кротко поцеловала парня в шею.

Цена этого — ее крылья. Если бы она знала, она бы изначально променяла свои перья на это. Но на небесах все страшатся любви как враг небесный ладана. Что же в этом чувстве такого ужасного? Что ужасного в счастье? Почему им этого не дозволено?

Разве в этот момент можно думать, что все будет плохо? Нет. Это однозначный ответ на вопрос.

Но что же тогда не дает покоя внутри? Какая-то тяжесть. Незримая пустота, готовая высосать душу. Голодная, неутолимая пропасть разверзлась глубоко внутри.

Должно ли все быть именно так?

Анна осторожно встала с постели и, нашарив ногами тапочки, побрела в ванную. Ноги слушались с трудом. Будто ватные они вяло шаркали по полу.

Анна заметила, что все ее тело липкое и горячее. Включив свет, войдя в комнату и заперев за собой дверь, девушка прошла к зеркалу и повернула кран с водой. Струи душа мгновенно образовали водяную лужицу в ванной.

Анна себя с трудом узнавала. Под глазами темные круги, волосы спутанные, с жирным блеском.

Так выглядят Падшие, — усмехнулась она про себя, и осторожно залезла в ванную. Теплая вода ручейками заструилась по ее телу. Закрыв глаза, подставив лицо под струи душа, она попыталась расслабиться.

Шрамы совсем зажили, почти не болят, — подумала Анна и как всегда, машинально попыталась провести рукой по спине.

Вода была теплой, если не сказать горячей, но мурашки избороздили нежную кожу, делая ее «гусиной».

Анна резко открыла глаза и попыталась обернуться за спину. Чуть не запутавшись в занавеске для ванной, она буквально выпрыгнула на холодный кафель и пыталась рассмотреть свою спину с помощью зеркала.

Шрамов не было.

Гладкая, идеально нежная, ровная кожа.

— Не может быть, — прошептала она. — Что это значит?

Не однозначный ответ пришел сам собой. Гулким звоном из пустоты к ногам девушки упал золотой гарпун с серебряной нитью.

Артем

Дверной хлопок разбудил парня за долю секунд до того, как ежедневно настроенный будильник разродился новым популярным хитом формата мп3. Артем приподнялся на локтях, давая навязчивой и цепляющей мелодии поиграть подольше, готовясь слегка подпеть припеву.

События прошлого дня и ночи внезапно всплыли у него в голове. Артем быстро схватил мобильный и отключил звонок. Ему сразу же захотелось лечь обратно и притвориться спящим.

Липкий и противный стыд вызвал гнетущие ощущения. Захотелось вжаться в комок и провалиться на месте.

Что теперь делать? Как себя вести? Как смотреть ей в глаза? Что это значило для нее? Что сейчас чувствует она? Как себя вести? Правильно ли это? Не воспользовался ли он положением? — это малая часть шквала вопросов, которые осколочной гранатой взорвались у него в голове.

Почему вчера все было так просто и естественно, а сейчас ему очень стыдно и неудобно?

А что вчера случилось? Он просто почувствовал ее тепло. Ему захотелось нежности, и он поддался ее притяжению. Он никого не заставлял.

Почему он это сделал? Почему?.. Просто она стала самым дорогим для него человеком. Якорем в его накренившейся жизни. Фениксом среди развалин. Светом в темном сумраке одинокой жизни.

Потому что… потому что…

Решившись, он взял со спинки кресла джинсы, и наспех натянув их, буквально вылетел на кухню.

Анна в домашнем халате стояла у плиты, почувствовав его присутствие, она замерла.

Он тоже стоял как вкопанный в нерешительности. Ему так важен был ее взгляд, который расставил бы все точки над ё, который мог сказать о многом и подсказать, как нужно себя вести.

— Анна, я… — начал он в нерешительности. — Я неуверен, но…

Не выдержав, он подошел к ней и развернул ее к себе.

Девушка смотрела в пол боясь поднять голову.

Он заправил непослушный локон ей за ухо, и указательным пальцем нежно приподнял ее подбородок.

Ее чистые и яркие глаза смотрели на него с опаской и надеждой.

Проведя ладонью по ее щеке, он забыл совершенно все слова на свете. Только эти глаза сейчас были для него, и ничего вокруг. Весь мир сжался до маленькой точки и растворился в небытии. Ее глаза. Ее губы.

Боясь отказа, Артем возможно слишком резко наклонился и жадно впился ей в губы, с силой зажмурив глаза. Анна не отреагировала на поцелуй. Он это почувствовал и успел выругаться про себя. Открыв глаза и отпрянув, Артем увидел ее мокрые щеки. Он снова испугался, не зная чем вызвана такая реакция, как девушка сама крепко обняла его, прижимаясь к его груди.

— Скажи, — потребовала она. — Скажи мне правду! Это чувство…

— Это любовь, — Артем не дал ей договорить.

Когда она рядом, ее свет и ее тепло дарят ему жизнь. Стоит ей лишь коснуться его, как все страхи исчезают и кажется, что все можно преодолеть, чтобы не случилось. В ее ладонях — его уверенность. Чувство радости, освобождения. Стоит лишь коснуться.

Артем провел рукой от плеча девушки до запястья и взял ее ладонь в свою руку. Привычный трепет заставлял себя ждать, а может, он все себе выдумал?

Улыбнувшись, он отпустил ее руку и выключил конфорку, на которой начинал свистеть чайник.

Наваждение, — подумал он.