Глава 18. Соломон

Соломон

Мне становилось все сложнее держать себя в руках рядом с Аней. И этот поцелуй, вкус которого я ещё ощущал на своих губах, затуманивал мозг. Такая красивая, чистая, неискушенная, искренняя… и огонь этот в глазах… Я видел, чувствовал как она откликалась на мои прикосновения и смотрела на меня весь вечер… И черт бы меня побрал, зачем я поцеловал ее? Это все было неправильно! Ведь я обещал ей, что между нами ничего не будет. А самого трясло внутри так, что хоть ведро холодной воды выливай, чтобы прийти в себя.

Резко втянул в себя воздух и поглядел на Аню, а мысли и картинки одна за другой все ярче и красочнее, как я наплевав на все условности, припадаю к ее губам и обнимаю за тонкую талию… Она в моих руках ещё меньше казалась и оттого желаннее.

Девушка обхватила себя руками за плечи, будто замерзла и не сводила с меня робеющего взгляда. Искренне смотрела наивными глазами, будто от меня зависело будет она жить или умрёт в эту же секунду. Неужели боялась, что я отвергну ее чувства? Хотя это я прожил жизнь и видел ее со многих ракурсов, а Аня, видимо, ещё никогда не была с мужчиной? От осознания, что я возможно стал первым с кем она поцеловалась, сердце в груди приятно сжалось и я едва сдержал стон отчаяния, что не мог с ней вот так… Никак не мог! Неправильно это. Я старше ее намного. Я обещал ей, что не прикоснусь к ней. И сам уже не рад, что разбрасывался такими словами. Да дело даже не в словах и обещаниях, а в том, что у меня внутри вместо души — черные ошметки. Что я ей мог предложить? Разбитое сердце? Воспоминания о Наташе и Асе? Нет больше того Игоря, осталось лишь его жалкое подобие.

— Извини, — я сделал шаг ей навстречу, хотел коснуться ее щеки, но Аня словно беззащитный и маленький зверек, встретив на своём пути хищника, отступила и сделала испуганно шаг назад, а потом и вовсе сорвалась с места и побежала наверх.

И я частично понимал ее чувства и смятение. Сам не ожидал от себя такого порыва, сильного наплыва всколыхнувшегося желания прикоснуться к ее губам. И не смог устоять… Стоял посреди кухни, смотрел на стакан с чаем, какой она навела для себя и думал о том, что не пойду сейчас за ней. Нам обоим следовало успокоиться для начала. Утром я поговорю с ней, объясню что… Что объяснить я собирался? Что у меня в паху становилось тесно при ее виде? Что меня коробило самого от всего этого и мнимых условностей и страха сломать ей жизнь и все ее чувства? Я желал ее, черт возьми, и прекрасно все понимал, что такого рода отношения и зависимость — запретный плод, который я никогда не посмею надкусить. Не ради этого я давал девочкам шанс начать новую жизнь. Аня просто сама не понимает, что ее интерес и тяга — это всего лишь ответная реакция ее существа на мою помощь и участие в их жизнях. Не имел я права ломать им эту самую жизнь! Сохранить здравый рассудок и дистанцию теперь первоочередная задача. И зря я поставил паузу в отношениях со Светой и отмахивался от наших встреч. Их необходим было возобновить. И будь я сейчас в городе, то оделся и уехал из дома спустить пыл и выбить всю дурь из головы. Нет у нас будущего с Аней и быть не могло. Надо же запал на малолетку и фанател от этой мысли! Чем больше думал, тем сильнее сносило крышу. И ведь ещё там, в посёлке, перед отъездом, когда Аня выпалила мне, что спать со мной не будет, в голове что-то щелкнуло и я увидел отнюдь не маленькую девочку… Но только когда все так резко переменилось, что теперь эта девочка вызывала еще и желание, которое я едва уже мог контролировать и держать в узде?

Набросив на себя куртку и взяв ключи от машины, я вышел из дома и решил немного прокатиться, чтобы проветрить мозги, не иначе сойду с ума в четырех стенах. Я все равно не засну и буду думать об этом поцелуе и побеге девчонки. Судьба словно испытывала меня на прочность, устраивая ловушки и загоняя меня в них как желторотого птенца. Уж не знаю правильно ли я делал, что собирался ехать с девочками и родителями на море. Может быть стоило позвать с собой Свету? Как раз она оправится от болезни… Потому что я примерно представлял чем в итоге могло закончиться это совместное проживание с Аней, если такие случайные встречи, как та что произошла сейчас на кухне, повторится. А у Светы наверное сразу же после предложения о поездке на море с родителями в голове заиграет марш Мандельсона и в глазах зарябит от лепестков белых роз, что нам будут бросать под ноги. В ее мечтах, но никогда ни в моих. Да, эгоистично с моей стороны хотеть для Ани лучшей жизни, не спросив чего хочет она. Только я и так знал ответ, а так же и то, что был непригоден для отношений и недостоин ее, после всего того что случилось с Наташей и Асей. И держать при себе девочек я долго не собирался, прекрасно понимал, что как только они освоятся, я отпущу их и буду лишь относительно рядом. Не нарушая границ их личной жизни. Стану кем-то наподобие воскресного папы для Маши и все будут счастливы… Возможно я сильно заблуждался на этот счет. Маша привязалась ко мне и сердце подсказывало, что девочка не захочет никуда от меня уходить. И могла в итоге стать моим союзником, чтобы и Аню удерживать рядом, но вот только я не хотел бы для нее такого будущего. Что я мог предложить этой девушке кроме своего изрешеченного болью сердца? Там столько пробоин и шрамов, что ни один хирург не взялся бы его исцелить.

Не знаю где катался до рассвета, побывал у реки, заехал на заправку попить кофе и поехал домой, когда прикинул в уме, что скоро уже встанут родители, а нам ещё днем возвращаться домой, а я даже не ложился. Зашёл в дом, поднялся на второй этаж и остановился возле комнаты, в которой спали девочки. И не знаю что на меня опять нашло. Ведь разложил все по полочкам, убедил себя, что к Ане больше не то что руками нельзя прикасаться — взглядом опасно, а сам, приоткрыв дверь, смотрел как девочки прижавшись друг к другу мирно спали. Не знаю сколько смотрел на них, но сердце начинало биться в груди и в висках пульсировало от осознания, что жив я, и сердце это треклятое стучит рядом с ними и никуда я их отпускать не хочу. Будто бы болен был все это время, а сейчас вот нашёл чудодейственную вакцину и мог излечиться и выздороветь.

Аня пошевелилась, ее красивые волосы разметались по подушке и естественный румянец на ее щеках снова бросил меня в пучину запретных желаний. Я мечтал прикоснуться к ней ещё раз. Вспомнил как дрожало ее тело, а губы мягкие и сладкие на вкус…

Прикрыв дверь, я ретировался в свою комнату. Если бы знал, что спасаю из того пожара свою погибель остался бы в том доме сам, честное слово, чем вот так заживо гореть с ней каждый день и не иметь возможности показать своих истинных чувств.