Так что же действительно происходит? С нами, и не с одними нами. Библейскому антихристу ничего не стоит мизинцем приподнять трехтысячетонную плиту реактора и дать нам понюхать ядерной полыни: вот вы, люди, чего сами себе приготовили!..

Письмо Е. П. Велихову[80]

Дорогой Евгений Павлович!

Знаю, что обязанности члена «Велиховского комитета» — вполне реальные и нешуточные, а потому воспринял свое избрание с радостью, в чем откровенно признаюсь. И благодарю за поздравление.

Чем я, мог бы полезен быть?

В роли «пацифиста», который вместе с другими такими же, приучал, кого следует, к реалиям и логике ядерной эры: победы не будет! выживание рода человеческого — и цель и смысл любых целей и смыслов — сегодня это уже не требуется. И, слава Богу, что не требуется.

Комитет советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы… Когда живешь в Белоруссии и после Чернобыля, понятие ядерной угрозы обрело неожиданную материальность; приборы для измерения радиации, которых нет или не хватает, продукты питания, зараженные и незараженные, двусмысленная роль медицины и реакция на события чиновничьего аппарата и т. п. А также поведение прессы, нашего брата писателя, ученых и т. п.

Может быть, Вы слышали, что в начале июня месяца я писал М. С. Горбачеву, и эту мою записку (составленную не без советов, конечно, наших ученых-специалистов) рассматривали на Политбюро, даже специальное решение было принято, обращенное к различным министерствам. Уже через три дня 60 специалистов приехали в Минск; хотя и не сразу, но положение с приборами улучшилось (но всё еще не в достаточной степени), а главное, даже до некоторых наших товарищей дошло, что опасность поражения десятков и сотен тысяч человек через продукты питания — более чем реальная. Если будем по-прежнему делать вид, что ничего не случилось и не происходит. Но, по-видимому, посылать наверх сверхблагополучную информацию — и тем сам снова и снова встречаться с феноменом «22 июня 1941 года» — это норма для бюрократического мышления.

А то, как в республике отреагировали на мое письмо Генеральному секретарю КПСС — меня даже не удивляет. Злорадно вычеркнули Адамовича из списка, избираемых в академики АН БССР. Я даже обрадовался: хоть это заплатил в дни, когда другие здоровьем и жизнью платят!

Я знаю, что Вы сейчас отдыхаете. Но знаю и большее, и не один я хотел бы просить Вас все-таки сохранить для страны и для нас Велихова.

Надеюсь, что жизнь и работа в Комитете у меня будет нелегкой. Очень хотелось бы с помощью такой авторитетной организации что-то реальное сделать для пострадавших не районов, нет, а областей Белоруссии.

К сожалению, в столь сложной обстановке наука у нас здесь не пользуется даже тем доверием, которого заслуживает. А от этого масса несуразностей, ошибок, ложных бюрократических ходов, за которые расплачиваться будет народ.

Вот один лишь пример: наконец имеем какие-то приборы, получили возможность определять степень зараженности мяса. Было три возможных решения: 1) зараженное уничтожать, а народу объяснять, что затруднения с мясом именно этим вызваны; 2) очищать мясо от радиации способом, который разработан нашим Институтом химии; 3) смешивать в «допустимых пропорциях» зараженное и незараженное.

Принят третий вариант. С благословения «медицины». Нужен «план», количество, а первые два варианта помешают выполнить и перевыполнить.

Не пройдет и 2–3 лет, как заговорит статистика болезней и смертей. А в ответе будем все мы, кто могли что-то сделать и не сделали.

С искренним уважением!

Адамович А. М.

…Дела у нас тут не простые. Спасал народонаселение, я своим письмом-обращением[81] сильно обидел местное начальство. В лучших чувствах обидел: нам и только нам знать, что хорошо, а что плохо для вас! Ну а поскольку до Бога высоко, а до царя далеко, а они — рядышком, дальше всё можно предвидеть. Но тот же Виссарион [Белинский] любил пословицу: Бог не выдаст — свинья не съест!

Письмо Е. Е. Соколову[82]

Глубокоуважаемый Ефрем Евсеевич!

Извините, но я решаюсь послать Вам свое выступление на недавнем писательском Пленуме в Москве — знаю, что Вы получите информацию, но хотелось бы, чтобы полную, как оно на самом деле говорилось.

Заодно уж и свое письмо М. С. Горбачеву, которое, знаю, рассматривалось на заседания Политбюро от 4 июня 1986 г., и по нему принималось решение. Не всё я знаю о результатах, но приборы, по крайней мере (после приезда в Белоруссию большой комиссии), мы стали получать.

Меня ни тогда, ни сегодня, сейчас не беспокоили и не беспокоят последствия, в таких случаях неизбежные — которые, я испытаю на себе. Слишком серьезно то, о чем идет речь, чтобы думать о собственной шкуре. Вопрос ведь о судьбе целого народа.

Но всё равно хотелось бы (если быть искренним до конца), чтобы меня позвали и сказали, в чем я прав, а в чем ошибаюсь, не то и не так делаю. Если у Вас, конечно, на это найдется время.

Мне придется сделать разъяснение по поводу одного места в выступлении г. Волкогонова.[83] Он тактично не назвал мою фамилию (за этот жест я ему по-человечески признателен), но мне прятаться ни к чему.

Если выразиться языком профессиональным, так то, что я обидно задел в статье[84] своей в «Московских новостях» (от 8 марта 1987 г.), — это всего лишь доктрина сдерживания через угрозу возмездия, то есть угрозу: если ты меня уничтожишь, так и я тебя! Но так было вчера. Сегодня: если ты начнешь — погибнет всё живое на Земле.

Вы видели, наблюдали по телевизору, как яростно за нее, за эту доктрину, держится Маргарет Тэтчер. Да и все милитаристы на Западе. А мы-то как раз принцип равновесия на страхе отвергаем и, что главное, вносим одно за другим самые смелые предложения, чтобы только всем нам отказаться от рискованнейшего балансирования над бездной. Не только потому, что они нас могут уничтожить, и что нам пришлось бы в ответ целую страну тоже уничтожить — всех, и правых, и виноватых. Но что самое страшное, неизбежен обмен таким количеством боеголовок, когда убиты будут и все другие народы, страны — убьем всё живое.

«Первый удар», если он случится, — это тысячи и тысячи боеголовок, по нескольку на каждую из ракетных шахт противника. А это уже неизбежно — ядерная зима, как подсчитали ученые. Это радиация (тем более, если учитывать и разбитые атомные Чернобыли), от которой не спастись и стране-агрессору. То есть они тоже обречены на еще более мучительную смерть. Но что самое главное — и всё, что есть живого на Земле, обречено на гибель.

Вот то место из «Московских новостей»:

«Оно может и напугать — новое мышление. Непростая это вещь додумывать до конца мысли термоядерного века.

Случился у меня разговор с командиром современной подводной лодки.

— А вам не жутковато сознавать, какая космическая мощь под рукой?

Ответ: — Кому-то надо, раз это существует. Надо лишь удерживать себя от лишних мыслей.

— Ну, а если представить, — спешил я выяснить всё за один раз, — что те, у кого доктрина, допускающая первый ядерный удар, нанесли его? Или же случайность, ошибка, но полмира накрыл огненный смерч. И от вас зависит: ответить или нет?

Сразу отозвались присутствующие за столом женщины: