— Ну, "как" — это-то он к тому времени уже будет знать, я думаю.

Солей, сама того не желая, решила поддержать этот игривый разговор:

— А если это будет девочка? Первой у нас, по-моему, будет девочка.

— Ну и хорошо. Тогда вторым будет мальчик. Или третьим. Или чет…

Она закрыла ему рот ладонью. Он поцеловал ее.

— Я люблю тебя, Солей!..

Как это часто бывало, она еще долго не спала после того, как сон сморил его. Страшно серьезно, даже торжественно она молилась: пусть он окажется прав, пусть его семя даст начало новой жизни, и пусть к тому времени, когда они доберутся до Гран-Пре, она уже сможет сказать ему об этом…

На сей раз путь в обход Больших Водопадов был полегче — у них не было больших тюков с мехами, подарки занимали гораздо меньше места, да и весили поменьше. Солей чувствовала растущее беспокойство: ей очень не хотелось опять встречаться с Бегущей Ланью, но ведь Реми, конечно, обязательно сделает там остановку. Дурочка, ну что она так: ведь если бы Реми раньше хотел переспать с этой индианкой, он бы так и сделал — и дружба с Молодым Бобром не помешала бы. И все-таки… Словом, Солей была сама не своя, когда за поворотом показались покрытые берестой вигвамы.

Раздались приветственные крики встречающих — тех, кто не был на охоте или на рыбном промысле; залаяли собаки, но скорее в знак приветствия, чем угрозы. Ревнивым взглядом Солей оглядела вышедших к реке женщин, ища Бегущую Лань. Вот и она: идет горделиво, как будто несет что-то ценное. Солей сразу заметила перемену в ней и немного погодя поняла, в чем дело: Бегущая Лань беременна.

Нет, внешне фигура Бегущей Лани не изменилась, только, может, на лицо немного пополнела да грудь налилась, но вот глаза… Они полны счастья, довольства: она любит, она любима — это ей самой так понятно. И еще что-то неуловимое. Она улыбалась им, как обычно, тепло и радушно, но видно было, что Реми ее уже не интересует как мужчина. У нее свой муж, и с ним ей хорошо.

Реми, кажется, ничего этого не заметил. Он сразу направился к Рассерженным Водам, который слегка хромал.

— Да вот дружок мой, медведь, выразил недовольство, что я его потревожил, — сообщил Рассерженные Воды на отличном французском, когда Реми спросил о причине его хромоты. — Заживает уже, но не так быстро, как в молодости. Пошли выкурим по трубке!

Солей осталась в окружении женщин. Естественно, все потрогали ее наряды, сверкающий золотой крестик, который Реми купил ей в одной из квебекских лавок. В поведении Бегущей Лани не было на этот раз никакой сдержанности; она сбегала за починенными мокасинами: отделка осталась, зато подошвы были новыми. И еще она преподнесла Солей подарок: головной убор, принятый у индианок, из ярко-алой шерсти, с шелковыми лентами. Наверняка на это ушло немало часов работы. Ну вот, придется теперь и Солей что-то ей дарить. Спасибо, конечно, но она не хочет оставаться в долгу. Солей выбрала пакет с яркими лентами, который она приготовила для Даниэль. Ну, по крайней мере, понравилось — хотя сестричка, наверное, тоже порадовалась бы…

Они остались на ночь, в их честь устроили пляски, но присутствие Бегущей Лани все-таки действовало на нее. Она с облегчением вздохнула, услышав от Реми, что на рассвете они продолжат свой путь.

Ниже по Сент-Джону им стали встречаться другие лодки. Новости, услышанные Реми и Солей, были тревожными.

— Не нравится мне все это, — раздумчиво произнес Реми после одной такой встречи. — В Бозежуре даже всех кюре схватили, куда-то на кораблях отправили. Никто не знает куда. Торговать не разрешают, и если бы не дичь с рыбой, совсем плохо было бы.

На берегу они увидели много новых заимок. Свежерубленные избы, коровы пасутся…

— Повезло нам — хоть половину скота удалось увести от англичан. Запретили брать. Быка, жалко, нет, разве вот эти подрастут. Придется со своими скрещивать — нехорошо это. Может, появится в округе какой бугай… — жаловался один из новопоселенцев.

— Вы из Шиньекто? — спросил его Реми; Солей стояла рядом, напряженно-испуганная.

— Ага. Дом был, земля. Не поймешь этих англичан — жить не дают, а собрались уходить, говорят, мы дезертируем, черт их побери совсем! — он сплюнул для пущей убедительности. — И сожгли все после нас — говорят, чтобы врагу не досталось! Два дня дымом несло…

Этим действительно повезло — у них еще и овцы остались, и куры, и почти вся утварь: заранее в лесу припрятали. Иные селились вдоль Сент-Джона, вообще не имея ничего, разве только пару одеял да котелок. И все-таки каждый неизменно заканчивал разговор хвалой господу, что сподобил живыми выбраться. Иногда добавляли: "Кроме Пьера, от лихорадки в пути умер, укрыться негде было, а с погодой не повезло". Или это была Маргарита, или бабушка, или Агнес, или Бернар…

О Гран-Пре, правда, плохих вестей не слышали, и Солей тихо про себя все шептала: "Святая мадонна, спаси и сохрани". Но разве жители других деревень не обращали к ней таких же молитв?

— Как думаете, не имеет ли смысла нам двинуть через залив Фанди? В лесах вокруг Шиньекто столько солдат, что, наверное, всю дичь распугали, — поделился Реми своими мыслями с одним из поселенцев, мужчиной средних лет с дюжиной ребятишек, которым, судя по виду его супруги, ожидалось еще пополнение. Тот покачал головой.

— Лучше бы вам, месье, держаться леса. Английские суда вовсю охотятся за контрабандой, лодки отбирают.

— Да нет у нас никакой контрабанды, — возразил Реми.

Собеседник хитро прищурился, поглядев на его лодку.

— Ничего из Квебека? Ничего от индейцев? Все французское или индейское считается контрабандой. А за это знаете что полагается? — он перевел взгляд на Солей. — Я бы на вашем месте рисковать не стал, с женщиной тем более.

Слава богу, Реми согласился с ним и решил идти прежним маршрутом. Солей еще помнила, какого страху натерпелась, когда они через тот пролив с водоворотами переправлялись, а тут через весь залив…

— Не приближайтесь только к жилью и пройдете! — продолжал поселенец. — Многие проходят…

— Ладно, спасибо за совет и за угощение. — Реми дал знак Солей садиться в лодку. — Господь вас благослови.

— Господь с вами, месье, мадам! — донеслось до них.

Итак, снова в путь!

Первым, что они увидели, когда добрались до Малого Кодьяка, была сожженная избушка. Примерно за полчаса до этого они уже почувствовали запах дыма, и Реми шел впереди крадучись, с мушкетом на изготовку. К счастью, все обошлось: поляна была пуста.

Пахло еще чем-то паленым, и Солей ощутила приступ тошноты.

— Собака, — произнес Реми. — Похоже, они ее штыком сперва…

Они двинулись дальше. "Хоть бы дело здесь действительно ограничилось только собакой", — подумала Солей. Она боялась вдохнуть поглубже — а вдруг где-нибудь рядом засада? Нет, ничего не было. Реми шел быстро и бесшумно, Солей еще этому не научилась; нет-нет, под ногой у нее раздавался треск от сломанной ветки, и у нее сразу все замирало в груди — вот сейчас грохнет выстрел, прямо в спину…

Меньше чем за два дня им встретилась уже третья сожженная усадьба. Реми решил сойти с тропы, идти чащей. Он был такой же, как всегда, только менее разговорчивый. Они уже не разводили костер, чтобы не привлечь внимания солдат. Солей поняла, почему он запасся у микмаков вяленым мясом и копченой рыбой: наверное, догадывался, какие трудности их ждут.

У нее стал плохой сон, она вздрагивала от каждого звука, да и Реми, она чувствовала, часто не смыкал глаз по ночам, хотя ничего ей и не говорил.

Пошел четвертый день пути после того, как они увидели первый сгоревший дом. Внезапно из кустов перед ними появилась человеческая фигура. Солей хватило нескольких мгновений, чтобы понять, что это не британский солдат, но дрожь во всем теле долго не проходила. Ну можно ли так жить, все время во власти страха?