— Я не понимаю, к чему такая таинственность. Если на ранчо происходит нечто такое, что все вы предпочитаете скрывать от меня, к чему тогда разжигать мое любопытство?

Лицо Лукаса оставалось непроницаемым.

— Чем же это мы его разжигаем?

Глаза Грейс блеснули.

— Например, вашей необъяснимой грубостью с первого момента моего появления. Отказом Джуди ответить на простой вопрос, посещал ли Стив ранчо. Скажите мне правду, Лукас. Что связывало моего мужа с «Полумесяцем»?

Лукас выпрямился.

— А может, я не хочу этого делать.

— Да что же это за ужасная тайна, о которой вы не можете говорить?

Лукас совсем не рассчитывал на то, что она учинит ему допрос. В своем розовом халате она была похожа на пушистого котенка и выглядела очень женственной. Легкий румянец на лице и глаза выдавали смущение. Внутренняя борьба сжигала Лукаса, его точно завязали тугим узлом.

— Как вы могли выйти замуж за старика?! — неожиданно вырвалось у него.

Грейс отшатнулась, пытаясь справиться с изумлением.

— Стив не был стариком. Как вам это пришло в голову? Вы ведь даже не знали его.

— Вполне закономерный вопрос после той ночи.

Грейс поспешно отвела взгляд.

— Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать… ту ночь. Я не знаю, как это произошло. Этого не должно было быть.

— Не может быть, чтобы вы были так наивны, как изображаете. — Лукас поднялся и стал мерить шагами комнату. Свет лампы блестел на напряженных мышцах его спины. — Это может произойти опять. Прямо сейчас. Не делайте вид, будто не понимаете!

Грейс съежилась, настороженно наблюдая за ним.

— Это не имеет никакого отношения к Стиву, — прошептала она.

Вдруг оба снова ощутили тот магнетический вихрь, который соединил их в первую ночь. Они смотрели друг на друга не отрываясь. Время остановилось, шум дождя стал отчетливее, словно заключая их в свой кокон, в котором разум таинственным образом переставал подчиняться им. Она увидела, как он шагнул к ней и остановился. Что-то в его взгляде выдавало внутреннюю борьбу.

— Возвращайтесь в свою комнату, — страдальчески прошептал он. — Уходите, черт вас возьми, отсюда, пока…

Ноги у нее стали ватными. Грейс медленно поднялась. Все происходило, как в замедленной съемке, и она с удивлением поняла, что плохо соображает, в какую сторону ей идти. До двери было всего несколько шагов, но они показались ей длиннее, чем целая миля. Мысли ее мешались, она чувствовала неодолимое притяжение между ними и страдала оттого, что какая-то тайна разделяет их. Ей придется уехать, так и не узнав правды, и всю жизнь она будет гадать, в чем же причина его столь нелогичного поведения. У самой двери она оглянулась.

— Вы не намерены рассказать мне про Стива, так? — Голос у нее дрогнул.

Лукас стиснул руки в кулаки. Ситуация была невыносимой, и он мог справиться с ней только с помощью гнева. Его переполняли боль и горечь. Он прекрасно понимал, что смертельно влюбился в эту женщину, что желает ее так, как никакую другую. Да, он сам во всем виноват. Судьба лишь подыграла ему, когда он замыслил эту дурацкую месть тому бесчувственному человеку, которого знал лишь по фотографии.

Фотография! Он рассматривал ее, когда услышал шаги Грейс. Лукас метнул взгляд на высокий комод и тут же подумал, что если даже Грейс и увидит снимок, то вряд ли поймет, кто на ней изображен. Луиза Мартин и Стивен Уитни остались на нем вечно молодыми. Широкие улыбки, руки, обнимающие друг друга. Маловероятно, чтобы Грейс узнала своего мужа.

Лукас перевел взгляд на молодую женщину. Она казалась потерянной — невольная и невинная участница жестокого жизненного фарса. Лукасу до боли захотелось утешить ее. Он сделал к ней еще один шаг.

— Вам ни о чем не нужно знать. — Голос его прозвучал резко. — Возвращайтесь домой и навсегда забудьте, что были здесь.

Грейс заморгала, чтобы скрыть подступающие слезы. Ничего не видя перед собой, она отвернулась, собираясь уйти, но споткнулась на пороге. И в тот же миг почувствовала, что его рука поддержала ее.

— Грейс… — В его голосе было столько муки!

Сквозь застилавшие глаза слезы Грейс смотрела на него, не в силах отвести взгляда от черных волосков на груди, стараясь перевести дыхание.

— Пожалуйста… — тихо проговорила она, пытаясь высвободиться из его рук, чтобы он не заметил, что она плачет.

— Я… мне очень жаль. — Губы Лукаса коснулись ее уха. — Простите, — горячо прошептал он. — Вы не должны были участвовать во всей этой истории. Она не имеет к вам никакого отношения.

Грейс резко подняла голову, позабыв о слезах, которые текли по щекам.

— В какой истории? Ради бога, скажите мне! — Он был так близко, его мускулистое бедро прижималось к ее бедру, сильные пальцы сжали ее руку. Вдруг до нее дошло, что он попросил у нее прощения, что он тоже страдает. — Я не знаю, что мне думать обо всем этом, — прошептала она.

Лукас помолчал, пристально изучая ее лицо.

— Продайте мне вашу часть ранчо, — мягко проговорил он.

— Продать? — Грейс была потрясена. Она замерла. — Вы серьезно?

— Да. Пусть оценщики решат, сколько она стоит, и я соберу нужную сумму. Продайте ее мне, Грейс. Позвольте мне владеть «Полумесяцем». Ведь для вас это ранчо ничего не значит.

Новый шквал вопросов обрушился на нее, но она сдержалась и лишь сказала:

— Я не могу ответить вам прямо сейчас. Мне нужно подумать об этом хотя бы немного.

— Вы подумаете?

Она кивнула.

— Да, обещаю вам.

— И дадите мне знать, когда решите?

— Да, разумеется.

Чувствуя, что Лукас наблюдает за ней, Грейс сделала глубокий вдох и потянулась к дверной ручке.

— Может быть, если ранчо будет целиком принадлежать вам, вы станете менее скрытным, — подумала она вслух.

— Может быть, — мягко согласился он.

Грейс резко повернулась к нему:

— Это мое условие, Лукас. Если я позволю вам выкупить мою долю, я должна знать о Стиве все, что знаете о нем вы, до мельчайших подробностей.

Зрачки его сузились.

— Вы действительно любили его?

Она не ждала такого вопроса и смутилась.

— Странное любопытство… Это имеет для вас значение? — отозвалась она как можно спокойнее.

Лицо Лукаса застыло.

— Вы молоды, красивы, умны. Мне трудно поверить, что вы на самом деле любили старика.

— Он не был стариком! Да, Стивен действительно был намного старше меня, но он был активным энергичным человеком. Почему вы все время говорите о нем так, словно он был развалиной? — Глаза ее сверкнули.

— Он был хорошим любовником?

— Бог мой! — ахнула Грейс. — Неужели вы думаете, что я стану обсуждать это с вами?

Губы Лукаса сложились в циничную усмешку, потемневшие глаза вспыхнули страстью. Он неожиданно шагнул к ней и, прежде чем она успела отреагировать, привлек к себе, обхватив стальными руками.

— Ну так хорошим? — повторил он, заставив ее откинуть голову назад и глядя ей прямо в глаза.

Какое-то безумие овладело им, и он уже не мог остановиться. Ему хотелось услышать, как она скажет, что не любила Стивена Уитни. Ему необходимо было услышать это.

Она тяжело дышала, хватая ртом воздух, и при каждом вдохе ее груди упирались в его голую грудь. Она чувствовала, как что-то горячее поднимается из глубин ее существа, и это было желание, разбуженное им той ночью. Зрачки его превратились в алмазные точки, пронизывающие ее, требующие ответа. Он еще теснее прижал ее к себе, и она задохнулась, почувствовав тугую и горячую плоть, обжигающую ее даже сквозь одежду.

— Так вы любили его? — настойчиво шептал Лукас. Он поднял голову и крепко зажмурился, боль исказила его лицо. — Зачем вы только приехали сюда? — пробормотал он.

Грейс видела, как мучительно он борется со своим желанием. Но почему? Он так крепко держал ее, что она не могла пошевелиться. Она видела, что он не в силах отпустить ее, и в то же время изо всех сил пытается побороть в себе этот порыв.

— Лукас, что с вами?

— О господи, — простонал он. Его губы коснулись ее волос. — Я так хочу тебя, — прошептал он сдавленным голосом. — Мне нужно было уехать, я не должен был этого допустить. Ну почему ты осталась?