— Говори, чего припрятал, иначе я за себя не отвечаю!

Торой внимательно посмотрел чародейке в глаза. Эта наглячка пыталась его околдовать! Он кожей ощущал какое-то хиленькое заклинание, которым ведьмочка пыталась выбить из пленника сведения. Наконец, маг не выдержал и рассмеялся в голос. Смех усилил слабость, но остановиться волшебник не мог.

От злости Люция растерялась, но потом зашипела, словно сковорода с раскалённым маслом, и кинулась к узнику. Торой, вымотанный долгим разговором и, самое главное, смехом, не смог перехватить её руки. Колдунка вцепилась магу в волосы, собираясь обеспечить ему изрядные плешины… и сразу же отпрыгнула, будто обожглась. Вовремя сообразила, что весьма скоро может настать время, когда волшебник задумается о мести. Если, конечно, избежит королевского эшафота…

В свою очередь, Торой так и мечтал: скрутить подлую пигалицу, отобрать у неё Книгу, а саму сдать королевским гвардейцам, пусть разбираются. Колдунья нарушила уже столько законов, сколько не пересчитают по пальцам и два отряда солдат. Но, понимая всю несбыточность этих надежд, маг с сожалением откинул голову на спинку диванчика. Язвительный смех — всё, что ему оставалось.

Люция, наконец, совладала со вспышкой ярости и выпалила на деревенском просторечье:

— Чего ржёшь, как мерин? Я тебя перехитрила!

Торой снова ухмыльнулся — какая, в сущности, ещё девчонка. Но ведь облапошила его! Впрочем, дело тут не столько в хитрости.

Он подавил очередной смешок и ответил, выплёвывая слова:

— Ты постоянно… ставишь себя… в глупое положение. Уловки твои… как из учебника… обман, предательство, воровство…

Маг перевёл дыхание. По вискам струился липкий пот.

Люция медово улыбнулась, достала из-за корсажа вышитый платок и ответила:

— Ну и что? Ты всё равно извернёшься как-нибудь. А я — маленькая и слабая — бьюсь, как умею.

Ведьма склонилась над обездвиженным волшебником и аккуратно промокнула капли пота. От девчонки пахло травами и тем самым мылом, которым она смывала с себя квас. Через мгновенье платок снова исчез в вырезе платья, а колдунья направилась к двери, бросив через плечо небрежное «до свиданьица».

— Постой, Люция!

Торой впервые назвал её по имени, и коварная обманщица замерла:

— Чего?

Пленник облизал пересохшие губы и задал вопрос, который мучил его с того самого момента, когда он первые открыл глаза в этой комнате.

— Почему… не убила? Сдерживать Гриб… очень сложно. Избавилась бы… не боялась мести…

Девчонка смерила мага угрюмым взглядом:

— Не хочу убивать. — Ответила она сердито. — Может, это для тебя привычное дело, а мне ещё не доводилось кого-либо укокошить, и надеюсь, не доведётся. Да и не сделал ты мне ничего плохого.

Маг всмотрелся в прозрачные зелёно-голубые глаза. Странная ведьма…

— Зачем… про Книгу… рассказала? — снова спросил он.

Люция хмыкнула:

— А отыграться за давешние издёвки.

Неужели в её голосе прозвучало удовлетворение? Торой не успел понять, ведьма сотворила в воздухе затейливый пасс, и маг почувствовал, как тело налилось ещё более утомительной тяжестью. «Вот наглячка, обездвижила для верности. Боится, к выходу рванусь». — Со смешанным чувством злобы и усталости подумал он.

Люция всё же остановилась возле двери и, не оборачиваясь, пригрозила:

— Ты, на всякий случай, не забывай — у меня Книга и платок с каплями твоего пота. Со света сживу, если преследовать начнёшь.

И колдунья скользнула за дверь.

Торой проводил её недоумевающим взглядом — только что говорила, что не хочет никого убивать и вот, пожалуйста, через миг пригрозила сжить со свету. Н-да, вот и пойми этих женщин.

А Люция, окрылённая удачей, собиралась, наконец-то, завершить ловко провёрнутое дельце. Что станется с Тороем её не занимало. Выпутается как-нибудь, не впервой. Зато она получила то, о чём мечтала. Теперь главное — не терять ни минуты. Кто поручится, что Ноиче, так отчаянно жаждущий королевской милости, не схватит за компанию с магом-отщепенцем ещё и ведьму сомнительных душевных качеств? В общем, никак нельзя мешкать.

По большому счёту колдунке осталось сделать только две вещи — побывать в таверне, где остановился Торой да замести следы. Мужчина, обманутый женщиной, просто не сможет спокойно жить, не отомстив — уж такой у них образ мысли. Вновь же сталкиваться с волшебником ведьме не хотелось — препротивный субъект.

Но вот и стены поместья! Скорее, скорее, пока королевский птичник не спохватился! Девушка покосилась на стоящих у ворот стражников — ну как сцапают? Впрочем, дюжие молодцы в тяжёлых доспехах не обратили на невзрачную пигалицу ровным счётом никакого внимания. Колдунья мышкой юркнула между охранников и поспешила прочь от пафосного особняка. Лишь кинула прощальный взгляд на роскошный дом. Да, что и говорить, Ноиче жил с размахом, ей бы такие хоромы…

Каблучки недолго выбивали из мостовой частую дробь — на углу квартала ведьма остановила извозчика:

— В «Перевёрнутую подкову». — Скомандовала девчонка.

Кучер с удивлением посмотрел на молоденькую простолюдинку, желающую в столь поздний час добраться до питейного заведения, но вопросов задавать не стал. Ездок платит, извозчик везёт. Экипаж заскрипел колёсами и покатил вперёд.

Люция отодвинула уголок потрёпанной шторки, освобождая грязное окошко, и выглянула на улицу. Спокойный свет фонарей маслянисто сиял на булыжниках мостовой и замершей в безветрии листве каштанов — ни прохожих, ни иных экипажей. Стало быть, у Ноиче не хватило умишка сдать властям юную колдунью. Что ж, отлично! Надо же, как гладко всё прошло. Ведьма облегчённо выдохнула и устроилась поудобнее, с любопытством поглядывая в окно, благо, было, на что залюбоваться.

На Мирар опустился вечер — уютный и тихий. Мелькали чистые улочки, выложенные булыжником, красивые пряничные домики зажиточных мирарцев, изящные мосты над Каналом, ухоженные скверы в спокойном сиянии фонарей. Хорошо!

«О, Силы Древнего Леса, — только и поразилась Люция, наблюдая за очередным неказистым мужичком, прилаживающим лестницу к фонарному столбу, — как же они тут темноту не любят! Столько масла жгут!»

Вообще, если не замечать фонарщиков да редких прохожих, ночная жизнь Мирара мало кому показалась бы оживлённой. Патрули королевской гвардии тщательно следили за порядком и без жалости арестовывали нарушителей покоя — подвыпивших гуляк, бесстыдных куртизанок и прочую ночную братию. Но всё-таки выросшей в глухой провинции девушке казалось, будто город кишмя кишит народом.

— Тпр-р-ру-у-у-у! — кучер натянул поводья. — Приехали, барышня!

Ведьмочка с сожалением вздохнула — серебряная монетка сверкнула и перекочевала в руки возницы. Эх, и обдирают в этих проклятых городах порядочных людей! Денег не напасёшься. И, ладно бы, радовались паре медяшек, так нет, подавай им серебро! Колдунка вышла на мостовую.

Экипаж быстро скрылся из глаз, только стук колёс ещё некоторое время разносился эхом в переулке. Но всё-таки Люция дождалась, пока цоканье копыт да поскрипывание сбруи окончательно стихнет, и лишь после этого укрылась от яркого фонарного света в тени огромного дуба. Здесь ведьма с педантичной тщательностью наложила на себя заклятие невидимости. Теперь можно и в таверну, главное — не мешкать…

Ох уж это заклятие невидимости! Попросту отвод глаз, заклинаньице слабенькое и бестолковое, держится всего несколько минут, и то при постоянном повторении колдовских слов. Шепча под нос древнее заклятие, Люция направилась в «Перевёрнутую подкову», с горечью размышляя о своих скромных способностях и скудных возможностях.

Конечно, здорово таким, как Торой — опа! — и никаких тебе пассов руками, никаких заклинаний, взял, да и скрылся под слоем морока, идёшь, куда хочешь, никем не замеченный. Что ж, на то они и маги. Вот ведь природа-насмешница! Наделила способностью к Силе только мужчин, а женщинам — пшик. Даже слово «маг», столь ненавистное каждой ведьме, не имеет женского рода. Возмутительно, не правда ли?