На этом этапе смены парадигмы развития человечества Россия получает новый шанс. Потому что лидером нарождающегося нового мира станет тот, кто первым воспримет и реализует передовую

идею — идею предельного либерализма и, следовательно, построит самую эффективную систему организации общества и государства. Россия в течение всей своей истории была максималистской страной: самой жестокой, самой жалостливой, самой реакционной, самой чувственной, самой революционной, самой коммунистической. «Русские — максималисты, и именно то, что представляется утопией, в России наиболее реалистично», — писал Н. Бердяев. У России нет возможности выжить, если она не станет либеральной, но если Россия станет либеральной, то она будет — самая!

Борис Березовский Сар d'Antibes – London, осень 2001 – весна 2002

15 апреля 2002 г. Пределы века, Москва

ИДЕАЛЫ СВОБОДЫ – &ДУШЕ КАЖДОГО С РОЖДЕНИЯ

Интервью

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 2 Я действительно считаю, что в Библии, в Ветхом и Новом Завете содержатся основополагающие идеи свободы человека. Еще прежде Иисуса Христа это пытался обозначить Моисей. Корр.: В Декларации вы приводите цитату апостола Иакова: «Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимыми по закону свободы ». Апостол имел в виду идеал, идеальное сообщество людей. А достижим ли этот идеал сегодня, тем более в России?

— Ну конечно, идеал никогда не достижим. На практике не может существовать ни идеальное общество, ни идеальный человек. Очень важно обозначение того, к чему нужно стремиться. И мне кажется, что — как следствие произошедшей революции в России

— люди потеряли ориентиры добра и зла, что подлость становится нормой современной морали. Но я тем не менее считаю, что Россия может сформулировать ясные стратегические цели и, с моей точки зрения, православие более, чем что-либо другое в России, в состоянии помочь эти правильные ориентиры определить. Именно поэтому я придаю такое огромное значение возрождению веры. При этом очень важно, чтобы это происходило не при помощи государства, не с его участием или каким-то вмешательством. Поскольку я считаю, что идеалы свободы — в душе каждого с рождения. И поэтому единственная помощь, которую может оказать государство, — это просто не мешать. Любое вмешательство здесь губительно.

— Вы говорите также о покаянии. Но покаянию, по учению отцов Церкви, предшествует спокойствие духа. А сегодня народ озлоблен. Будет ли покаяние? И кто должен первым каяться — интеллигенция, политики, народ или кто-то еще?

— Я, как вы совершенно справедливо заметили, говорю о том, к чему нужно стремиться. И я не считаю, что покаяние — это вопрос времени. Покаяние — это вопрос веры. И как известно, любой православный человек именно в силу того, что он верующий, — он человек кающийся. Каждый, безусловно, принимает самостоятельное решение. Но мыслящий человек, православный человек — не может не каяться.

— Но православная и неправославная общественность состоит из народа, интеллигенции и других социальных групп. Кто из них больше виноват?

— Это категорически неправильная постановка вопроса. В грехе невозможно определить степень греха — большую или меньшую. Ты либо грешен, либо нет. Более того: мы в ответе и за то, что делали наши отцы. Я считаю: не одно поколение должно замаливать те грехи, которые были свершены в прошлом. Но в силу несовершенства общества грехи совершаются и сегодня. И поэтому процесс покаяния — процесс бесконечный. Я считаю, что в таком вопросе абсолютно неверно делить общество на интеллигенцию, молодежь или еще кого-то. Вера не имеет ни возраста, ни образовательного ценза.

— Интеллигенция начала века во многом подготовила революцию 17-го года. От любви до ненависти один шаг. И от либерализма и свободы до социалистической анархии или оруэлловской системы — тоже один шаг. Что необходимо предпринять, чтобы его не сделать?

— Я глубоко убежден, что начинать нужно с самого себя. И в этом залог успеха или неудачи движения к свободе. Я считаю, особенно в сравнении с оруэлловской моделью, что свобода лична. Поэтому особо важно исключение возможности делегирования кому-то вместо себя права принимать решения. Именно в этом была ошибка утопистов прошлого, которые считали, что власть способна восполнить несовершенство отдельных людей. Да, все люди несовершенны, но каждый персонально несет ответственность за свое несовершенство. Именно в этом состоит главное отличие того, кто считает, что люди должны подчиняться власти, и того, кто считает, что человек сам ответственен за себя и за свои решения.

— По сути мы говорим о мирном, ненасильственном изменении социального, политического, государственного строя. Но изменению строя

предшествует изменение эстетики. Каковы, на ваш взгляд, основные направления эстетики свободного человека в контексте патриотизма, о котором вы говорите в своих работах?

— Эстетика — это более широкое понятие, чем изменение общественного строя. И мы знаем, что эстетические конструкции меняются значительно реже, чем тот или иной общественный строй. Действительно, наступает новое время. Время новой эстетики. При этом новая эстетика совершенно не обязательно связана с изменением политического строя и не меняет свободного, либерального развития общества. Наоборот, эстетика определяет новые этапы в этом развитии. Смысл новой эстетики состоит в продолжении понимания того, что говорил Христос: человек должен вести себя перед другими так же, как он ведет себя перед самим собой. Сегодня вся современная технология, проникшая в каждый дом, противоречит лицемерному образу жизни. Человек должен быть открыт, но я имею в виду внешнюю сторону жизни человека. А что касается внутреннего мира человека — каждый уникален, каждый имеет огромный внутренний, духовный мир. И эта новая эстетика, естественно, не противоречит, не исключает личного, внутреннего мира человека.

— Вопрос сиюминутный. Некоторые социологи говорят, что президент Путин иногда использует до 11 процентов своего (условно говоря) пиар– времени на православную тему. То он едет молиться во Владимир, то говорит о посте и т.д. Между тем (и мы об этом доказательно писали) верующему, воцерковленному человеку абсолютно ясно — президент не православный человек. Почему же он и другие политики так стараются использовать карту православия?

— Это вопрос не ко мне, это вопрос к президенту и к тем политикам, которые используют веру в угоду сиюминутным политическим интересам. Мне кажется, что это недостойно.

— Может быть, они понимают, что роль Церкви в России будет все больше возрастать?

— Я считаю, что роль Веры будет возрастать. Как я уже говорил, отличие того, что было до Иисуса Христа, состоит в том, что Моисей, общаясь с Богом, потом передавал людям то, что он услышал от Бога. А Христос говорит, что мы уже от рождения несем в себе заложенные Богом понятия свободы, совести, добра. Те понятия, которые богословы называют Божественной искрой, зачатками Духа в человеке. И наше представление о заповедях дано нам от рождения, а не является следствием знания, которое нам кто-либо передал.

— Как вы думаете, СПС и «Яблоко» являются конкурентами «Либеральной России» или нет?

— Я абсолютно не рассматриваю ни одну из тех сил, которые сегодня представляют интересы либеральной части общества, как конкурентов. Более того — и я это говорил в опубликованном мной «Манифесте» — необходимо выработать общие понятия, общие точки соприкосновения у всех тех, кто считает, что Россия должна быть либеральной страной. Конечно, понимание либерализма может быть различным, но сегодня я не увидел ни у лидеров «Яблока», ни у лидеров СПС даже попытки сформулировать то, что они понимают под либеральным будущим России.

— Но зато недавно Примаков сказал, что нужно бороться с псевдолиберализмом. (Он подчеркнул, что не с людьми, а именно с псевдолиберализмом).

— В этом случае Примаков совершенно не интересен. Ни он, ни его комментарии. При этом я не хочу вообще отмахнуться от Евгения Максимовича. Я считаю его мощным, серьезным политиком. Но политиком того времени, которого больше не существует. Он человек из далекого прошлого. Поэтому его представления о либерализме не имеют ничего общего с тем, что понимали классики под этой идеей, и с тем, в чем действительно сегодня нуждается Россия.