«Вечера на хуторе близ Глуханьки» Гоголя,

«Станционного водителя» Пушкина и даже повесть «Быть или не быть» Гамлета.

Развеселившаяся Ника не заметила, что подошла ее очередь и симпатичная библиотекарша в очках в изящной оправе вопросительно смотрит на нее.

— Вы хотите что-нибудь взять для ребенка?

— У меня нет детей, — привычно ответила Лосовская. — Я просто хотела с вами побеседовать. Вы ведь Лена, правда?

— Правда, — кивнула библиотекарша. — А о чем вы хотите побеседовать?

— О вашем бывшем однокласснике Георгии Романове.

— С ним что-то случилось? — встревожилась Лена.

— Я не знаю, — призналась Ника. — Надеюсь, что нет. Дело в том, что он мне очень нужен, а я понятия не имею, где он может сейчас находиться. А вы что-нибудь о нем знаете?

— Знаю, — просто сказала Лена Логинова.

Лосовская попала в яблочко. Уже через минуту ей стало известно местонахождение Георгия. Оказывается, именно Лена предложила ему поработать на бурятском курорте Аршан — заменить в одном из пансионатов сторожиху, дальнюю Ленину родственницу.

— Когда мы с ним случайно встретились, — рассказывала библиотекарша Нике, — у Гоши был очень измученный вид, я его даже не сразу узнала. Он сказал, что ему хочется пожить вдали от города, на природе, поразмышлять о жизни и всякое такое… Вот я и вспомнила свою аршанскую двоюродную бабку. Гоша взял у меня адрес пансионата, записал, как туда добраться, и попросил никому не говорить, где он… Из-за этой секретности он не сразу узнал о смерти отца. Я бы, конечно, ему сообщила, но я сама не знала — меня тогда в Ангарске не было. У меня в июне отпуск по графику — я по «Золотому Кольцу» путешествовала…

Девушки помолчали.

— А вам в детстве Гоша нравился? — спросила Ника, вспомнив вывод, сделанный в дневнике Романовым-старшим.

— Да как вам сказать? — Лена пожала плечами. — Я тогда более ярких мальчиков выделяла. А он тихий ходил, незаметный…

— Понятно, — вздохнула Ника. — Спасибо вам, Лена, вы мне очень помогли.

Ранним утром Ника садилась в автобус, направлявшийся на популярный в Восточной Сибири курорт Аршан. Трястись в автобусе предстояло целых пять часов, поэтому девушка обрадовалась, когда ощутила, что проваливается в сон…

Проснулась она уже у Байкала, в Слюдянке. Этот небольшой райцентр на берегу знаменитого озера ужасно портил его вид своими многочисленными фабричными трубами, и поэтому Ника опять закрыла глаза. Второй раз она пробудилась почти на самом подъезде к Аршану — Иркутская область уже осталась позади и теперь автобус ехал по Бурятии.

За окном открывался великолепный вид на Тункинскую долину — с таинственными конусами потухших вулканов и скалистыми гольцами, увенчанными снежными шапками. Пронзительно-синее небо, необыкновенно прозрачный воздух, многочисленные водопады… Залюбовавшись, Ника вспомнила, что это место часто называют «Сибирской Швейцарией». Курорт и деревня Аршан раскинулись по горному склону и были почти с трех сторон окружены высокими горами.

Ника брела по бурятскому поселку, разглядывая ветхие дома. Их хозяева сидели на крылечках и созерцали движение облаков по небосклону. Улица братьев Домышевых, где располагался пансионат, представляла собой почти не выровненный участок гористого рельефа с огромными белыми камнями. Прямо посередине улицы кренились в разные стороны деревянные столбы линии электропередач.

Вскоре Ника увидела небольшой бревенчатый дом пансионата. Во дворе у костра сидел загорелый молодой человек в одних шортах и что-то варил в котелке.

Войдя во двор, Ника подошла к нему и, поздоровавшись, предложила помочь чистить грибы, горкой лежавшие рядом с котелком. Парень поднял на Нику глаза, очень похожие на глаза Бориса Сергеевича Романова с той единственной фотографии, молча протянул ей нож, а сам стал подкладывать в костер поленья.

— Георгий, — обратилась к нему Ника, — а почему вы не спрашиваете, кто я такая?

— А что тут спрашивать? — Георгий пожал плечами. — Это пансионат химического НИИ, раз вы сюда приехали, значит, имеете к этому НИИ какое-то отношение. Разве не так?

— Не так, — сказала девушка. — Совсем не так. Я — внучка Любови Эмильевны Лосовской, хорошей знакомой вашего отца.

— Вы знали моего отца? — удивился Георгий.

— Лично не знала. Но моя бабушка мне много о нем рассказывала, и так получилось, что я читала его дневник… Мне очень жаль, что всё так вышло…

Георгий не поднимал глаз от костра, при ослепительном солнце горевшего посреди двора.

— Вы, наверное, считаете, что это я во всем виноват, — глухо проговорил он. — И правильно делаете. Ведь я даже на похороны к нему не приехал… Потому что ничего не знал. Как последний идиот, горами любовался да грибочки каждый день собирал…

Ника помолчала, а когда заговорила снова, то как-то естественно стала обращаться к парню на «ты»:

— Я думаю, что Борис Сергеевич не хотел бы, чтобы теперь ты так терзался. К тому же, в дневнике он писал, что сам чувствует вину перед тобой.

— Какую вину? — Георгий недоверчиво посмотрел на девушку.

— Он считал, что уделял тебе в детстве недостаточно внимания. Твоя мама слишком на тебя давила, а он ничего не мог с этим сделать. Борис Сергеевич писал в дневнике, что из-за этого у тебя нет в характере твердости.

Вообще-то Ника не была уверена, что такие вещи можно говорить человеку, с которым она только что познакомилась, но, кажется, Георгия это не смущало. Они разговорились.

Тем временем вода в котелке выкипела почти наполовину. Ника помогла Георгию сварить грибной суп, а когда кушанье было готово, Георгий позвал ее в дом. Девушка подхватила свой рюкзачок, а парень взял в руки котелок с грибным супом. С раскаленного от солнца и жара сосновых поленьев двора они попали в кухню-столовую, где было почти прохладно.

— А почему ты здесь еду не готовишь? — удивилась Лосовская, осмотрев уютное помещение с диванами, телевизором, двумя импортными холодильниками и электрической плитой.

— Мне на костре больше нравится. Совсем другой вкус!

Ника была с ним согласна.

— Сейчас поедим, — деловито сказал Гоша, — потом я тебя в комнату отведу, сможешь там отдохнуть. А потом, если хочешь, прогуляемся. Я тебе все местные достопримечательности покажу.

Пансионат был пуст. Одни отдыхающие уже уехали, а другие должны были прибыть только завтра. Гоша предложил девушке самой выбрать комнату и предусмотрительно задернул в ней шторы, чтобы свет не мешал Нике, если она захочет с дороги поспать.

…Она лежала на одной их двух кроватей, поставленных вдоль стен, и разглядывала шторы. На светло-бежевой, явно недешевой ткани были изображены странные профили каких-то сказочных существ.

«У Гоши нет никаких предположений о причине взрыва в доме отца, — резюмировала она свои мысли. — И вряд ли это он был поджигателем, забросившим бутылку с горючей смесью в квартиру Шпырина».

Для последнего вывода было серьезное основание. Дело в том, что перед отъездом в Аршан она побывала у дома Шпырина. Все следы пожара были уже ликвидированы. Квартира «шапочного» короля на четвертом этаже сверкала свежевставленными стеклопакетами. Ника попыталась представить себе поджигателя и его действия. Для того, чтобы забросить бутылку в окно четвертого этажа, надо быть достаточно сильным и тренированным человеком. Но кто сказал, что он бросал ее с земли?

Ника осмотрелась и буквально в двух шагах от себя обнаружила широкий тополиный пень, уже обросший по бокам новыми ветвями. Значит, недавно здесь росло высокое дерево. И, вполне возможно, поджигатель сделал свое черное дело, предварительно на него забравшись. В таком случае преступнику уже совсем необязательно быть сильным — достаточно просто суметь забраться на дерево, хоть даже с помощью приставной лестницы… Так когда же возник этот пень — до или после пожара?

Старушки на лавочке у подъезда подозрительно косились на девушку, нацепившую на нос очки, чтобы исследовать древесный спил на предмет его давности. Поэтому их опрос ничего вразумительного не дал. Тогда Ника отправилась в местную жилконтору. Там с помощью шоколадки ей удалось заполучить журнал работ по озеленению двора. «Разве пилить деревья — это значит озеленять двор?» — удивилась девушка и чуть не пропустила в журнале нужную запись. Ника перечитала ее два раза. Сомнений быть не могло: дерево, пень от которого она сегодня изучала, было спилено ровно за неделю до поджога шпыринской квартиры.