— Ты мне не лжешь, это я ясно слышу. Но что ж тогда придумать нам с тобой?

Рин молчала, ответить было нечего. Только что своими руками она подписала себе смертный приговор.

«Я устала».

— Рин? — вдруг услышала она голос и резко обернулась. Анхельм очнулся и смотрел на нее. Его ярко-голубые глаза блестели от слез, лицо было перекошено. — Любимая!

Рейко надменно усмехнулась, шагнула к герцогу и придавила его голову сапогом. Анхельм застонал, Рин зашипела на Рейко, словно рассерженная кошка.

— Что крысишься? Не ты ли согласилась быть мне верной? Слова свои назад забрать желаешь?

Рин не знала, что ответить. Видеть страдания Анхельма оказалось невыносимо, еще хуже, чем то, что она почувствовала при виде изнасилованной Розы. Соколиная песня в ее руке снова завибрировала, руки налились жуткой силой, которая испугала даже саму Рин. Ладонь словно приклеилась к клинку, сердце снова забилось и зашумело в ушах боем барабана. Дыхание участилось, слюна наполнила рот. Она преувеличенно отчетливо видела, как сапог Рейко сминает нежную кожу безупречно-красивого лица Анхельма, как тот морщится от боли, и снова ощутила, что в ее горле разгорается жажда крови.

Сердце понимало, что выбор до сих пор не сделан и противилось разуму, который считал иначе.

Сможет ли она спасти хоть кого-то, если впадет в боевое безумие? Удастся ли Рейко воздействовать на ее разум, если Рин будет в этом состоянии? И какую цену Рин заплатит за свою силу? Если ей не удастся остановиться, если никто так и не придет на помощь, Рин вполне может погубить всех своими руками. Но, наверно, лучше уж так, чем осознанно делать выбор, который приведет ее и всех остальных к медленной и мучительной гибели? Что делать?!

— Рин? Почему ты ничего не делаешь? Спаси…

— Анхельм, — сказала Рин, глядя в его глаза так, словно видела их последний раз в жизни, — пусть кто-нибудь меня саму спасет.

Она вскинула руку, указав Соколиной песней на Рейко, та отскочила в сторону и приготовилась обороняться. Красная сеть снова сплеталась меж ее пальцев, но Рин уже говорила роковые слова:

— Пой песню смерти, Черный Сокол, я в твои крылья Силу отдаю!

Знаки аириго на кожаной рукояти Соколиной песни запылали огнем, взлетели в воздух и опутали тело Рин, будто цепи. По лезвию потекла неведомо откуда взявшаяся кровь, Песня издала пронзительный крик, а изумрудные глаза Рин осветились жутким алым светом. Дух Соколиной песни вырвался на свободу, оружие ожило и слилось с хозяйкой.

В тот же миг на нее обрушилась магическая сеть, но Соколиная песня изрубила ее в кусочки и дернула свою владелицу вперед. Рейко отпрыгнула в сторону, сплела и бросила новое заклинание, но только ахнула: клинок поглотил магию и вновь устремился к врагу. Песня жалила, как кобра, но в цель не попадала — волшебница успевала увернуться. Противники оказались равны друг другу.

Анхельм от ужаса онемел и лишь пытался уследить за Рин. Такая скорость была неподвластна его пониманию, такие движения клинка должны были наверняка выломать ей запястье, потому что ладонь будто приклеилась к оружию. Но Рин вряд ли чувствовала боль.

Вбежал Закари с револьвером. Увидел Рин, выстрелил, но она разрубила пулю в полете. Мелькнуло лезвие, Песня издала тонкий крик, и мужчина упал, разрубленный от макушки ровно пополам. Кровь хлынула из перерубленных артерий на Рин, в раскрытый в жадном оскале рот влетели красные капли… И тут же исчезла разумная женщина, которая защищалась, и появился безумный вооруженный маньяк. Она резко обернулась и обнажила окровавленные зубы в дикой улыбке. Другое существо поглотило ее.

— Силой своей приказываю тебе остановиться! — закричала Рейко, бросая новое заклинание. Соколиная песня снова изрубила его на подлете.

— Ненавижу. Убью, — выдохнула Рин и рванулась к врагу. Лезвие встретило сопротивление: желтый свет, объявший Рейко, оттолкнул оружие. Рин ударила в него кулаком, но тут же отдернула руку: электрический разряд сотряс все тело. Только это не остановило ее, а взбесило еще больше: утробный рык вырвался из горла, клацнули зубы. Пока она боролась с дрожью, Рейко побежала прочь. Мгновение спустя Рин бросилась за ней.

Анхельм лежал в луже крови и жалел, что не умер. Его тошнило от кошмарной вони потрохов, наполнившей маленький закуток, и от собственного бессилия. Первобытный ужас захватил его полностью, он видел, что Рин не остановится, понимал, что она убьет всех, кто здесь есть. Пот и кровь застилали глаза, ком встал в горле.

— Хватит стонать, мужчина ты или тряпка? — вдруг услышал он злой женский голос. Анхельм открыл глаза и увидел Розу, которая пыталась перерезать веревки на своих запястьях об разбитое горлышко бутылки. Руки девочки были изранены от неудачных попаданий, но она не сдавалась. Наконец веревка лопнула, Роза освободилась. Бесстрашно подойдя к останкам Закари, она сняла кинжал с его пояса и стала резать путы на Анхельме. Герцог сел, потирая запястья.

— Что делать? — спросил он и проклял себя за то, как беспомощно прозвучал его голос.

Роза с неподдельной злобой в глазах кивнула на выход из комнаты.

— Бежим. Пока она нас не порешила. И будь что будет.

Но стоило им выскочить из комнаты, как они поняли, что сбежать не удастся: Рин и Рейко сражались почти перед самым входом. Заклятия летели в Рин, та отвечала быстрыми ударами клинка. Пол под ее ногами был разбит дымящимися ямами, а девушка пыталась зажать Рейко в углу. Волшебница уже сдавала позиции, видно было, что каждое новое заклинание дается ей со все большим трудом, а на лице появляется неподдельный страх неудачи. Рин теперь вся сияла зловещим багровым светом, за ее спиной словно бы проявился шлейф. С лезвия Соколиной песни текла кровь, уши закладывало от пронзительного крика невидимого сокола.

— Нам не пройти, — сказала Роза, прижимаясь к стене. Анхельм смотрел на свою любимую, которая внезапно превратилась в настоящее чудовище, и не верил своим глазам.

— Нет… Нет… Это не моя Рин. Не та Рин, которую я знаю, — бормотал он. Роза посмотрела на него с непониманием.

— Рин — это такое сокращение от Ирэн? — уточнила она, а потом ее лицо озарилось догадкой. — Или это Рин Кисеки?

Анхельм лишь кивнул в ответ. Роза присвистнула.

— Сильны же вы тайны городить! А я-то думаю, в чем же дело? Что же с моей памятью? Какое-то странное ощущение, что в мозгах кто-то покопался…

— Да, это Рин Кисеки. Подробности — потом, если выживем, — мрачно ответил Анхельм, следя за Рин. Та уже загнала Рейко в угол. Волшебницу все еще покрывало желтое сияние, которое не позволяло Соколиной песне причинить ей вред. Из горла Рин вырывался жуткий волчий рык, она остервенело рубила защиту Рейко, казалось, ее рука двигается независимо от тела. Волшебница уже не атаковала, лишь изо всех сил удерживала защиту. Она тяжело дышала, со злобой глядя на врага.

— Быстрее выбираемся отсюда, пока она на нас не смотрит, — позвала Роза и потянула Анхельма за руку. Но не сделали они и трех шагов, как злое внимание Рин переключилось на них. В следующее мгновение Анхельм понял, что прижимается к полу, зажав уши, рядом кричит от ужаса Роза, а над ними нависает с занесенным клинком Рин. Волчий вой, который она испустила, заставил всех, включая Рейко, броситься ничком. Убийца зарычала, обнажив алые от крови зубы, ее глаза были безумны. Анхельм готов был поклясться, что Рин наслаждалась их страхом, впитывала его в себя. Соколиная песня словно мимоходом изрубила еще одно заклинание, брошенное Рейко, и взметнулась вверх. Анхельм зажмурился.

В ту же секунду что-то загрохотало в начале зала. Анхельм открыл глаза и обнаружил, что Рин с двух сторон уже удерживают Фрис и Кастедар, а та рычит, сопротивляется, и Соколиная песня стремится достать их, едва не ломая руки хозяйке. Та закричала жутким, нечеловеческим голосом, ее затрясло, кровавая пена потекла из уголка рта. Рейко бросила во Фриса заклинание, но он был так занят Рин, что не увернулся. Огонь опалил его, рубашка на нем вспыхнула. Взвыв от боли, он толкнул Рин к Кастедару и быстро сорвал горящую одежду. А Рейко тем временем снова что-то колдовала. Развернувшись к ней, Фрис вытянул обожженную руку и сказал: