Вивьен выглядела весьма озадаченной.

— Вы хотите сказать, что собираетесь бросить все и ехать, куда глаза глядят?

Рин кивнула и отпила чай.

— Позвольте, — вмешался один из мужчин, лет сорока, с тонкими аккуратно стрижеными усиками, — но может быть, вас ищут друзья? Они знают, что вы здесь?

— Они знают, что я ушла. Я оставила им записку, а до того предупреждала о своем уходе. Я не хочу продолжать путь с ними. Они не вызывают у меня доверия, понимаете?

— Позвольте, мы, незнакомцы, вызываем больше доверия, чем ваши друзья?

— Да, именно так. Мне кажется, что те люди хотят меня использовать для чего-то, хотя я ума не приложу, для чего я могу им понадобиться. Простите, если все это звучит странно и дико.

Вивьен подалась вперед, ее глаза сузились, и хотя смотрела она недоверчиво, сказала совсем другое:

— Я верю вам. Вы чувствуете, что эти люди могли к вам как-то плохо относиться?

— Хотя я не могу объяснить это логически, но почему-то мне кажется, что память я потеряла из-за них. Поэтому я и хочу уехать как можно дальше.

— А на какие средства вы собираетесь жить в другой стране?

— У меня есть деньги с собой, но я не знаю, сколько их.

— Вы умеете что-то делать?

— Не знаю.

— Вы очень милая, хорошо одеты. Если я не ошибаюсь, а я обычно в таких вещах не ошибаюсь, эта блуза от Хорхе Донреса. У него одеваются аристократы, значит, вы обладали большими деньгами до того, как потеряли память. У вас нет травм? Никто не бил вас по голове? Может быть, вас ограбили?

Рин улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Нет, травм нет, я в порядке и мои деньги при мне. Мои друзья говорили, что могут восстановить мою память, как только мы приедем в Левадию, но…

— Так почему вы не сделаете этого? — изумилась Вивьен, перебивая Рин.

— …но я не хочу ее восстанавливать. Что-то подсказывает мне, что мне нужен длительный отдых и новая жизнь.

— Вы очень странная, Рин. Настолько же странная, насколько и милая, — откровенно сказала Вивьен. — Вы мне нравитесь. У вас есть стиль, вы умеете подать себя. У вас хорошая фигура и красивое лицо. Вы красите волосы? Не слишком похоже, что это ваш родной цвет.

— Возможно, крашу. Пару часов назад я впервые посмотрелась в зеркало. Вы знаете… я так испугалась. Мне кажется, до потери памяти я выглядела иначе. Моя кожа была другого цвета. Странно, правда?

Теперь в глазах Вивьен вспыхнул жгучий интерес.

— А какой, как вы считаете, должна быть ваша кожа?

— Такой теплый оттенок сиреневого.

Рин не поняла, почему улыбки в компании мгновенно погасли, а взгляды из заинтересованных превратились в настороженно-испуганные.

— Я что-то не то сказала? — занервничала она. Вивьен молчала.

— Понимаете, Рин, — сказал тот мужчина, который пригласил ее за стол, — такой цвет кожи встречается только у одной-единственной народности. Аирги.

При этом слове в памяти Рин что-то вспыхнуло. Голову мгновенно слово бы проткнули иглами, она со стоном приложила ладони к вискам и закрыла глаза. Чувство реальности ускользало от нее, как будто она начала проваливаться в сон. Чьи-то руки взяли ее за плечи, кто-то спросил, что с ней, Рин не ответила. В сознании вспыхнула картина: она обнаженная стоит перед зеркалом и водит по своему телу большой кистью, вымазанной в чем-то белом. Кожа из сиреневой становится белой, словно ее искупали в сметане. Рин улыбается отражению, рядом вдруг появляется фигура того блондина, Анхельма. Он целует ее в шею и обнимает, белое вещество попадает на него, Рин отпихивает его с улыбкой и словами «прекрати, не трать краску». И все погасло. В голове загудело, рот наполнился слюной. Она глубоко задышала и всхлипнула.

— Рин! Рин! Бернис, холодной воды сюда! Скорее!

К ее лицу прикоснулось что-то влажное, и девушка открыла глаза. Все плыло и кружилось, она снова зажмурилась.

— Стемпсон, да что ты творишь?! Ее нужно положить! — мужской голос.

— Куда?!

— Да хоть на пол!

Рин чувствовала, что кто-то берет ее на руки и укладывает на пол. Вокруг закудахтали, затопотали, эти звуки были слишком громкими для ее чутких ушек. Вода полилась ей на шею, кто-то махнул под носом чем-то ужасно вонючим, и Рин резко распахнула глаза. Попыталась сесть, но ее удержали.

— О боги, — выдохнула она и забормотала: — Кажется, я… Я не уверена… Но, кажется, я вспомнила. Сиреневая кожа?.. Я аирг…? Я… И один из моих друзей… Он… Мы были в отношениях? Он целовал меня…

Вивьен сидела рядом и вглядывалась в ее лицо с выражением потрясения, неверия и страха. Официанты нависали над Рин, столпившись кругом. Мужчина с усиками поддерживал за шею, другой держал руку на ее пульсе.

— Вивьен, — сказал последний, — что с ней делать?

Леди Мелли задумчиво пожала плечами, с сомнением оглядывая несчастную Рин.

— Признаться честно, Том, я бы не хотела взваливать на себя чужие проблемы, но пройти мимо человека в беде… Простите, аирга в беде… Это было бы неправильно. Вы в порядке, милая барышня?

Девушка помедлила с ответом. Комната уже не качалась, все было довольно четким и ясным.

— Я думаю, что в порядке, — медленно ответила она, четко выговаривая каждый слог. — Туфли темно-красные.

— Что? — переспросила Вивьен, глядя на Рин, как на сумасшедшую. Та указала на ее туфли, которые никак не давали ей покоя.

— Ваши туфли. Темно-красные. Красивые туфли. Мне нравятся.

Вивьен выглядела одновременно польщенной и растерянной.

— Если вы сейчас подниметесь и скажете, что с вами все хорошо, я вам подарю похожие, — заверила она. Рин чуть встряхнула головой, в которой снова стало пусто и звонко, и медленно села.

— Я в порядке. Вы… отпустите наконец мою руку.

Мужчина послушно выполнил ее просьбу. Рин, пошатываясь, поднялась и села на стул. Компания снова расселась вокруг стола, столпившиеся официанты и посетители стали расходиться по своим местам, но некоторые оглядывались на Рин и шептались.

— Я должна покинуть это место, — сказала Рин с твердой убежденностью. — Уехать немедленно.

Вивьен сама наполнила бокал вином, отпила и ответила:

— Что ж, раз у вас есть такое твердое решение уехать, почему бы вам не поехать со мной в Магредину?

Рин понравилось это название. В нем было что-то приятное и смутно-знакомое ее слуху.

— Как туда попадают?

— На корабле. Через океан.

— На корабле… А как попадают на корабль?

— Купите билет. Приличная каюта и еда обойдутся примерно в восемь тысяч ремов. Если у вас нет таких денег, я заплачу, а вы потом поможете мне. Кажется, у меня есть идея работы для вас.

Рин повернулась к своему чемодану и достала из него маленькую алую сумочку. От ее внимания не ускользнуло то, как заинтересованно расширились глаза Вивьен.

— Это сумочка моей работы, Рин. Я придумала ее, — сказала Вивьен. Рин подняла глаза на нее.

— В самом деле?

— Это последняя коллекция, я привезла ее в Гор-ан-Маре на позапрошлой неделе. Вы были там, вне сомнений. И так как эта сумочка стоила больше, чем билет на корабль до Магредины, я делаю вывод, что деньги у вас все-таки есть. Я верю в судьбу, Рин. Похоже, что судьба хочет, чтобы я помогла вам.

Рин задумалась. Ее мысли вернулись к той странной книжечке, где было написано о банке, где обслуживается Анхельм, и номере его счета. Могло ли быть так, что этот самый Анхельм купил ей эту сумочку? Может быть, она была у него вроде содержанки? Фу, как это мерзко! Противно даже думать об этом! Стараясь скрыть смущение, она раскрыла кошелек и уставилась на лежащие в нем купюры. Надписи на них ничего не говорили ей.

— Рин, ваших денег хватит на билет до Магредины и на пару месяцев хорошей жизни там, — с уверенностью сказала Вивьен. — Ребята, думаю, на сегодня вечер окончен, можно расходиться по гостиницам. Времени уже половина второго, а вставать ни свет ни заря. Рин, спрошу еще раз: вы точно хотите уехать? Вы уверены в своем желании оставить всех, кто был дорог вам, и кому вы, вероятно, были дороги?

Рин глубоко вдохнула, выдохнула, досчитала до десяти. Отпила чай. Наконец ответила, серьезно глядя на Вивьен:

— Да, Вивьен. Я уверена. Если я действительно дорога кому-то, он отыщет меня. Во что бы то ни стало. Судьба сведет нас. А теперь, пока мы идем к гостинице, расскажите, что за работу вы хотите мне предложить?