Кастедар сделал такое лицо, словно у него страшно разболелась голова.

— Хочешь сказать, что ты угрожал ему и раскрыл собственную сущность?

— Он даже пискнуть не посмеет. Я испугал его достаточно сильно.

— За что мне… — начал Кастедар и тут же оборвал себя. — Впрочем, что я удивляюсь? Я же знал, что именно так все и будет.

Наконец они дошли до гостиницы «Сиер-о-Мар», в которую переместились из транспортно-пассажирской конторы, когда поняли, что задержаться им предстоит дольше, чем на день. Номер был просторным, в холодных бледно-голубых тонах. В нем имелись три большие кровати, просторный диван и кресла. Предполагалось, что здесь останутся Рин, Анхельм, Роза и Фрис, Кастедар взял комнату по соседству.

У стойки регистрации их ждала Альберта Вонн, которую Анхельм совсем не рассчитывал увидеть, и вызванный сюда в срочном порядке начальник полиции из Адаранса, города, располагающегося на соседнем острове. Перебивая друг друга, они рассказали, что утром к Альберте пришли из полиции с намерениями взять ее под стражу до выяснения обстоятельств и предъявили обвинение в убийстве полицейских. Когда Альберта заявила, что она потерпевшая, а преступление совершил совсем другой человек, они стали допытываться, кто это сделал и потребовали от нее выступить в качестве свидетеля. В этот момент Анхельм понял, что сейчас ему придется ехать в полицейский участок, чтобы давать показания, а к этому он был совершенно не готов.

Пришлось подняться в номер, чтобы забрать Розу и Гальярдо. Роза лежала на постели, ее лицо было бледным, грудь едва-едва шевелилась при дыхании. Хавьер сидел на диване с таким видом, словно он только что перенес глубокий шок. При появлении Фриса он вздрогнул и на все дальнейшие вопросы отвечал односложно и тихо. Роза, очнувшись, долго сидела на кровати и не могла сказать ни слова. Только когда Фрис взял ее за руку и пощелкал перед носом, она подала голос и сказала, что не хочет никуда идти, и ноги ее не будет в здании полиции, где произошли такие ужасные… Закончить предложения она не смогла, так как впала в истерическое состояние, начала задыхаться, и Кастедару вместе с Фрисом пришлось оказывать ей первую помощь. Пока два духа колдовали над девочкой, пытаясь привести ее в более-менее стабильное состояние, Анхельм вместе с начальником полиции и Хавьером определили порядок действий.

Перво-наперво им надлежало отправиться в здание полиции, чтобы оценить масштабы произошедшего, найти улики и опечатать это место. После чего они должны были провести проверку корабля «Белый ветер», и только после этого пойти в дом губернатора, где до сих пор оставались трупы Рейко и Закари.

Все дело осложняло то, что Анхельм подозревал всех и каждого из должностных лиц в коррумпированности и совершенно не знал, кому верить. Рядом не было Рин, которая могла с уверенностью сказать, лжет человек или нет, к Кастедару ввиду последних событий он доверия не испытывал, а с Фрисом разговаривать было положительно невозможно. Келпи уперся, как ишак, что не собирается вмешиваться в заваренную ими кашу, и Анхельм едва не поссорился с ним на этой почве. Только когда Роза робко и ласково попросила его помочь, Фрис немного оттаял и сказал, что делает это не ради них, а ради Рин.

На вопрос начальника, кто такой Рин, Анхельм ответил, что это производное от Ирэн и объяснил, кто она такая, не вдаваясь в подробности. Как он заметил, на всех чиновников и армейских слова «гриф секретности» действовали, как своего рода заклинание, а название отдела специального назначения «Тигры» приводило в состояние благоговения. Благодаря этому, вопросы у начальника полиции Адаранса касаемо Рин отпали. Наконец они решили все внутренние проблемы и отправились в участок.

У запертых дверей здания столпились зеваки, на которых начальнику полиции пришлось рявкнуть пару раз, чтобы не лезли, растерянные полицейские, которые не участвовали в конфликте прошлого дня, коронер и журналисты. Последним Анхельм приказал удалиться и пригрозил, что если хоть одно слово об инциденте хоть намеком появится в газете, они потеряют свою работу навсегда.

Когда они сорвали печать и вошли, их чуть не вырвало от хлынувшей наружу вони разлагающихся трупов, наполнившей помещение. Розе повезло, она даже близко не пожелала подходить, поэтому ничего не почувствовала. Досталось нежному носу Фриса: он ругался, что еще неделю не сможет ничего учуять. Анхельма замутило, он ушел, не став даже заглядывать внутрь. Зато всех зевак словно корова языком слизнула. Тогда Кастедару пришлось уточнить, что нужно обследовать, и он без тени недовольства на лице прошел вперед, сопровождаемый удивленными взглядами полицейских.

Провести расследование они толком так и не смогли: из-за влажной тропической жары трупы разложились до такого состояния, что опознанию уже не подлежали. Кастедар так и сказал, что все, что там осталось, можно уже сливать в бочки. Из улик ему удалось обнаружить только письмо от покойного губернатора на имя его адвоката и заявления Анхельма и Альберты о совершенных преступлениях, которые он нашел в ящике стола. Герцог поблагодарил его за выполненную неприятную работу и подумал, что хотя некоторые действия Кастедара можно определенно отнести к вредительским, порой он бывает чрезвычайно полезен. Так как опечатывать отделение оказалось уже незачем, Гальярдо приказал группе полицейских вычистить его и закрыть до решения.

Следующим пунктом стоял обыск корабля «Белый ветер» и двенадцатый причал, где Рин устроила натуральную резню. Проведением опознания занимались весь предыдущий день, так что сейчас полицейские уже готовили список тех, чью личность удалось установить. Начальник полиции распорядился убрать трупы и обратился к Гальярдо с вопросом о денежной компенсации семьям погибших. Ответ в довольно грубой форме он получил от Анхельма. Министр финансов заявил, что ни один из этих головорезов, которые взяли его в заложники, не пострадал незаслуженно, а потому никто не получит ни рема.

На корабль они поднялись полным составом компании, и здесь выяснилось, что полицейские даже не потрудились проверить, кто находился на борту. Так открылось, что в трюме сидели шестьдесят три маринейца, которые от голода едва не начали убивать друг друга. Двадцать четыре женщины, одиннадцать детей от пяти до пятнадцати лет и двадцать восемь мужчин. Анхельм в состоянии шока следил за тем, как плачущих тощих, с выпирающими от голода костями, вздутыми животами детей выводят одного за другим с корабля и тихо клял Рейко, губернатора, императора и войну. В этот момент что-то в его душе повернулось, и он пообещал себе, что если станет императором, то ни за что не допустит, чтобы его народ голодал и был несвободен.

Тогда Анхельм и не подозревал, к чему приведет его клятва.