========== глава 14 ==========

           Погода резко испортилась за те три дня, что Данила провел у Эдварда в загородном доме. Мужчина, как мог, поддерживал его, но апатия и тоска наваливались с троекратной силой. Хвостову было очень плохо. Он чувствовал себя использованным, грязным, но когда наступала ночь, долго не мог закрыть глаза, вспоминая Марка, его губы, его тело, его прикосновения. Иногда он не понимал, как можно испытывать настолько иррациональные чувства к человеку, настолько сильные, зная его от силы пару недель. Но ничего не мог с собой поделать. И даже авиабилет до Москвы, мелким шрифтом гласивший о завтрашнем отлете, не мог настроить Данилу на нужный лад. Он покидал это место, перевернувшее его жизнь с ног на голову, но словно оставлял здесь что-то важное. Незаменимое.

   Перемены в настроении юноши, его тоска, будто воздушно-капельным путем, как какое-то редкое инфекционное заболевание, передавались и Джонсу. Положение усугублялось тем, что мужчина хотел его. Со всей нежностью и страстью. Но прекрасно понимал, что в лучшем случае, получит счастье на одну ночь. В худшем — потеряет Данилу даже как друга. Именно невозможность выбора из двух зол и мешала ему успокоиться. Все эти дни он старался поддерживать парня, как умел. Но знал, что Марк каким-то образом сумел въесться в мысли и душу Хвостова, даже на расстоянии не оставляя его. И это выводило из равновесия…

— Марк, перестань киснуть и побрейся уже! На тебя смотреть страшно! — ворчала миссис Робертсон, кидая гневные взгляды на развалившегося в рабочем кресле Марка.

  За эти дни он ни разу не заговорил с ней, кроме приветствия утром и пожеланий спокойной ночи вечером. Казалось, исчезни она из его поля зрения на неопределенный срок, он этого не заметит. Робертсон продолжал сидеть, вперив взгляд в одну точку, думая о своих проблемах. И только сейчас она решилась его растормошить.

— Эй, ты слышишь  меня?

  Марк все прекрасно слышал. Просто разговаривать ни с кем не имел желания. Тем более со своей женушкой. Внутри все покрылось слоем инея, заставляя все, только что проснувшиеся чувства, впасть в  состояние анабиоза. Робертсон вдруг четко осознал, что никогда, ни к кому не испытывал такой сильной, почти неконтролируемой привязанности. Как за такой короткий срок этот субтильный мальчишка с глазами цвета молодой травы смог вывести его, циничного и прожженного бизнесмена, из равновесия? Но Марк прекрасно понимал, что не сможет приползти к юноше просить прощения, не решится теперь за ним бежать. А Данила вообще вряд ли к нему придет по доброй воле. И от осознания этих простых истин становилось еще хуже.

— Крис, зачем ты тогда вообще все рассказала? Рубанула с плеча, — вдруг поинтересовался осипшим голосом мужчина, заметив, наконец, присутствие девушки в кабинете. — Он мог бы остаться здесь…

Лицо Кристины сразу приняло серьезное выражение. Улыбка слетела  с губ, оставляя лишь чуть заметную ухмылку, далекую от ироничной или надменной.

— Знаешь, Робертсон, может я плохой человек и никудышная сестра. Но одно я знаю наверняка: ты и мизинца его не стоишь. Никто не стоит, — уверенно произнесла девушка, не дрогнув под брошенным холодным взглядом синих глаз. — Поэтому, пусть ему будет больно сейчас, чем еще больнее потом. Из-за твоей прихоти.

— Я бы никогда не сделал ему больно. Теперь — никогда, — внезапно пробормотал Марк, боковым зрением замечая, как расширяются от удивления глаза девушки.

— Черт возьми! Какая ирония! — с чувством выпалила девушка, наталкиваясь на недоуменное выражение лица мужчины.

— Ты о чем?

— Единственный человек, которого ты смог полюбить, предпочел другого мужчину.

— Я его не люблю. Я просто не могу его забыть, хочу увидеть и поцеловать. А еще, не хочу, чтобы он меня ненавидел.

— Милый, объясню, чтоб ты понял. Это и называется любовь. Может, еще не поздно с ним поговорить? Я даже признаю свою вину, раз здесь речь идет о настоящих чувствах.

— А в другом случае не признала бы? — поинтересовался Марк, проворачивая в руке рюмку коньяка.

— Так что? — казалось, Кристина, пропустила вопрос мимо ушей.

— А смысл, женушка? Это ничего не изменит, а время сделает свое дело. Он меня забудет, — горькая усмешка позволяла понять, что это утверждение прозвучало жалко.

— А ты?

— Я уже забыл…

   Все вещи были упакованы, и оставалось только переждать томительные ночные часы, чтобы с утра вылететь из Хитроу домой. К людям, которые любят и ждут. К тем, которые не предадут и не продадут ни за какие богатства мира.

  Данила стоял у огромного витражного окна в гостевой спальне и задумчиво смотрел на черное ночное небо. Нужно обязательно поблагодарить Эдварда за все. А главное — за терпение и понимание. Хвостов не слепой и прекрасно читает во взглядах мужчины все его надежды и желания. Но почему что-то прочное внутри мешает отпустить воспоминания? Ведь их будет не так уж много. И плевать, что ярче и чувственнее них никогда еще не было.

Стук в дверь прервал размышления и заставил обернуться:

— Come in.-* Войдите. *

  Эдвард решился просить о большем. Он пришел, чтобы помочь Даниле избавиться от наваждения, показать, что может любить лучше. Он был бледен. Широкоплечая фигура чуть ссутулилась, словно в ожидании приговора. Черные глаза сияли даже в ночной темноте.

— Danny, It hurts me to see in such condition. Tell me, what should I do to calm you down?- * Дэни, мне больно видеть тебя в таком состоянии. Скажи, что мне сделать, чтобы успокоить тебя?*

— Nothing. I’m fine. Thanks. -*Ничего. Я в порядке. Спасибо.* — Данила говорил правду. Он был спокоен, просто тоска немного давила на сердце.

— It’s just my imagination, isn’t it? For God’s sake, Danny, I love you! I want you! Just now, for once, let me help you to forget about him! Allow me to show you my feelings! -*Это ведь всего лишь мое воображение, не так ли? Ради Бога, Дэни, я люблю тебя! Я хочу тебя! Только сейчас, только раз, позволь мне помочь тебе забыть о нем! Позволь мне показать тебе свои чувства.* — Эдвард умолял его. Обнимал его. Прикоснулся к губам Хвостова в невесомом, несмелом поцелуе, на который не ответили.

  Но Данила позволил. Позволил уложить себя на мягкую чистую кровать. Исследовать свое тело губами. Чувствовать чуждые ему ласки. Ощущать тяжесть чужого, нелюбимого тела.

  Позволил взять его, зная, что Эдвард будет нежен, аккуратен. И пусть сердце не стучало в груди, как сумасшедшее. Взгляд ловил черные, но добрые глаза. Не было ни страсти, ни желания. И пусть юноша представлял сейчас синеглазого аристократичного мерзавца рядом. Просто одна ночь не могла ничего решить. Пусть это будет его благодарностью.

Данила позволил любить себя. И Эдвард смирился, чувствуя, что изумрудные глаза вспыхнули золотистыми искрами, представляя совсем другого человека…

   На утро Эдвард отвез Данилу в аэропорт. Посадил на самолет и пожелал удачи. Тогда, уже за несколько минут до конца посадки, Хвостов шепнул ему на ухо:

— Thank you, Edward. For everything. I will never forget you. But someday you’ll find a proper person and become happy. Good bye, -*Спасибо, Эдвард. За все. Я никогда тебя не забуду. Но когда-нибудь ты найдешь правильного человека и станешь счастливым. Прощай.* — Хвостов ушел, но чутье подсказывало ему, что Эдвард смотрел ему вслед и улыбался…

========== Эпилог ==========

          Никогда еще на памяти Данилы русская зима не была так сурова. Он смотрел на серебристые ледяные узоры, преобразившие обыкновенное оконное стекло. Разглядывал расплывчатые человеческие фигуры, снующие по заснеженным улицам туда-сюда, пытающиеся скрыться от вездесущего мороза. Сейчас самое время, чтоб подумать. Потому что через десять минут в квартиру ворвутся неугомонные и жизнерадостные лучшие друзья, чтобы еще раз вдолбить в бестолковую темноволосую голову, что жизнь продолжается…