- Это - Петя, мой "артист". - пояснила коллега.

  Честно говоря, о ее объекте обожания я только слышала, но никогда не видела. Я присмотрелась к мужчине. Ни хрена себе - Петя! Петр, как минимум, а судя по росту, так вообще - Петр 1. Мужчинка, навскидку, был около двух метров. В принципе, как раз для Лидки. Она сама была метр восемьдесят с лишним, плюс далеко не худенькая. Короче, этот Петр подходил ей идеально. Высокий, лицо такое суровое, видно волевой мужик. И сильный - ручищи то, вон какие. И выправка, и голос, все супер, только...

  - Лид, ты же говорила он - артиллерист, а у этого шевроны пехоты. - посмотрела на коллегу.

  - Какой пехоты? Ты на кого смотришь?

  И тут мое сознание кольнуло понимание. Я повернулась к мужчинам и присмотрелась к "срочнику". Да ладно! Тощий оказался артиллеристом, я чуть не заржала. В силу специфики своей работы, а артиллерия обычно сидит позади и отстреливается, большинство офицеров этого рода войск никогда не отличались физической мощью. Но что бы так!? Судьба-злодейка, заставила Лиду влюбиться в щупленького парнишку, как минимум на две головы ниже ее. Не Петя, а Петрушка какой-то. Я теперь понимаю, почему у нее не выходит его охмурить. Да он, тупо, боится Лидку.

  - Не вздумай смеяться, сама понимаю как это со стороны выглядит, но поделать ничего не могу. - предостерегла меня Лида.

  - Может тебе его силой взять? У тебя получиться. - только бы не заржать! Я прям, представила, как она его через плечо перекинет.

  - Девушки! - я аж на месте подскочила. Журавлев стоял позади и переводил взгляд с меня на Лиду. - Я смотрю, вы совсем не устали, может тогда еще разок? Чтобы закрепить навык.

  Вот же засранец! Заметил ведь, что мы отстали. У него эхолокатор, что ли на жо...км, на пятой точке? Я даже осмотрела ту самую часть его тела.

  - Я почувствовал будто меня сняли с прицела. - ответил на мой не высказанный вопрос капитан. Даже ухмыльнулся. Петросян, блин.

  - Извините, товарищ капитан. У меня ногу свело, и мы решили остановиться. - выкрутилась Лидка.

  - Нда? Теперь вам лучше? - он посмотрел на Лиду, и девушка кивнула. - Тогда продолжаем. Осталось немного.

   И развернувшись, побежал в сторону финиша. Мы бросили последний взгляд на Лидиного Петрушку, но мужчины уже ушли. Тяжело вздохнув, мы побежали за Журавлевым, а я продолжала сверлить взглядом его эхолокатор.

  ***

  Всю следующую неделю ничего не происходило. Вообще ничего. Полина Осиповна, радуясь своему состоянию здоровья, из-за которого смогла избежать стрельб и будущего марш-броска, усердно нагружала нас знаниями о народной медицине. Знаете, что я подумала? Если советы Малахова действительно помогают так ухудшить здоровье, что тебе даже бегать нельзя, то я, наверное, пересмотрю свое к нему отношение. Лида тему "артиста" больше не поднимала, я так и не поняла, стесняется она или обдумывает мое предложение взять силой. Короче, всю рабочую неделю я занималась тем, за что получаю зарплату. Ни больше, не меньше. Даже Журавлева толком не видела. Он только в среду заскочил, и объявил, что в воскресенье будет подъем по тревоге, а значит, наша тренировка состоится в субботу, уже с радиостанциями. Всё. Ни тебе ненужных распоряжений, ни глупых приказов, вообще ничего. И самое страшное, я поняла что скучаю. Да, черт возьми, я - Решетникова Анна, та девушка, что громче всех кричала о ненависти к своему начальнику, теперь сидела и скучала. Мне не хватало его жесткого голоса, уверенной походки и выразительных карих глаз. Пару раз я даже хотела удариться об стену, чтобы прогнать наваждение, но это бы не помогло. Какими то неведомыми мне путями, Журавлев сосредоточил все мое внимание на себе, и если поначалу я его действительно ненавидела, то сейчас я не была в этом уверенна. Я пыталась думать, что это весеннее гормональное обострение, и мое тело работает автономно, но - фиг! Тело может и работало самостоятельно, но мысли то тоже были о нем. Через два дня своих бесполезных попыток, я признала сама себе, что мне нравится Журавлев. Как так получилось, я не знаю, но факт остается фактом. А самое неприятное, что при всем этом, я все еще частенько думала о Кирилле. Теперь я совсем не понимала, прошла ли моя влюблённость или нет. Возможности это проверить у меня не было. Юлька сражалась с медкартами новобранцев, и заодно со своим начальником, поэтому ходить к ней на чай не было возможности. Скорее всего, эта размеренная и монотонная рабочая круговерть, привела к тому, что я стала чаще думать о Журавлеве. Дошло до того, что прислушивалась к шагам, доносившимся за дверью, в надежде, что услышу его. К середине недели я совершенно выжила из ума, и как малолетняя девчонка, стала искать встречи сама. Я бегала в туалет практически каждый час, и если мне удавалось увидеть капитана, мои органы волнительно сжимались. Да-да, именно органы - все, без исключения. Не знаю, что этот мужчина делал со мной, а может быть, у него были духи с феромонами, но при виде его у меня внутри все сжималось. А если он еще и смотрел на меня, всё - это был пипец, я чуть ли не танцевала. Короче меня накрыло какое-то странное весеннее чувство влюбленности, как у подростков. Только ко всей этой романтической возвышенности, добавлялось еще и нехилое желание. Я понимала, что веду себя как идиотка, но поделать ничего не могла. Поэтому когда в пятницу, после обеда, Журавлев приказал идти на склад и получать радиостанции, я была рада возможности наконец-то выбраться из этого болота.

  Вы же понимаете, в какой стране мы живем, так вот у нас даже армия без бюрократии не обходится. Получить любые военные хрени может только материально ответственное лицо. Поэтому мы с Лидой и Журавлевым сначала пошли в штаб, к начальнику связи, написали заявку. Мужчинка ее подписал, и, теперь уже вчетвером, мы потыкали на склад, чтобы получить радиостанции и катушки с кабелем. В итоге полдня тупо проходили по части. Хотя, я этим бессовестно пользовалась и украдкой пялилась на Журавлева. Когда грозный прапор выдал нам необходимое, Журавлев сразу же куда-то испарился, причем вместе с начальником связи. Пришлось нам с Лидкой самим переть эти штуковины. Кто не знает, радиостанции выглядят как детский ранец, грубо говоря. Не особо большой, металлический ящичек с лямками. Удобно конечно, но тяжело, а еще катушка с кабелем в руках мешает. Нацепив сие оборудование, мы поначалу бодро шагали, но уже через метров пятьсот я почувствовала себя уставшей.

  - Лидка, давай передохнем . - я присел на корточки и бросила катушку на пол. - а то я ща задохнусь.

  - Хрен его знает, как в этом вообще бегать можно, а тем более три км. - недоумевала коллега.

  - Анька! Стой!

  Я услышала Юлькин голос позади и обернулась, подруга торопливо шла нам на встречу. Я начала подниматься, чтобы поприветствовать подругу, и, не рассчитав траекторию, ударилась о Лидкин "ранец". Коллега так неудачно стояла ко мне боком, что угол радиостанции угодил мне прямо в лоб, точнее чуть выше левой брови.

  - Твою... - я инстинктивно схватилась за ушибленное место и почувствовала кровь.

  - Ты че, Ань? - растерялась Лидка.

  - Ну, Решетникова, ты без этого прям жить не можешь. - воскликнула Юлька подошедшая к нам. - Дай гляну, руку убери.

  Я убрала руку, а подруга, схватив мое лицо, начала поворачивать его из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть.

  - Рассекла. - констатировала подруга. - Пошли ко мне, я зашью, горе ты мое луковое. Все равно поговорить с тобой хотела.

  - Не надо зашивать, так зарастет. - шарахнулась я.

  - Анька, ты че боишься? - подруга заулыбалась во весь рот. - Ладно, ссыкуха, пошли тогда хотя бы обработаю, и склею края.

   Мне это выражение не понравилось, но все-таки звучало лучше чем "зашить". Я согласно кивнула головой. Лидка сказала, что сама отнесет мою катушку до кабинета, и я согласилась, Лидка сильная - она справиться. А мы с Юлькой пошли в санчасть.