5

И оказался в салоне автомобиля, летящего по шоссе.

Водительские рефлексы сработали мгновенно, машину я выровнял, но ударившая по ушам звуковая волна: «Бэби, бэби, без паники!» заставила меня вздрогнуть. Выругавшись, я потянулся к панели, чтобы выключить радио, но залихватская мелодия внезапно потеряла ритм, «поплыла», и искажённый голос гнусаво завыл:

Электронное табло замерцало. «12:03! 12:03!» — вспыхивали и тряслись в дикой тарантелле цифры на часах.

Я резко ударил по сенсорной панели, отключая безумный вой.

Что за херня? Не было там таких слов!

«По-о-омни-и…» — заунывным стоном баньши до сих пор звучало в ушах.

Помни…

«Их слишком хорошо помнят…» — всплыли в памяти слова Будочника.

И тут же: «Да, помню, у вас красивая жена».

И следом: «Она великолепна, не правда ли? Украшение коллекции…»

И как сход лавины — кровавые губы, раз за разом мучительно складывающиеся в…

«Помни! Помни! Помни! Помни!»

Так вот каким словом захлебывалась несчастная кукла!

…Сон, говоришь? Ах ты ж с-сука!..

Я резко свернул с трассы и припарковался в ближайшем «кармане». Чёрта с два я спал, лживая тварь! Что бы ни происходило вокруг меня, и по какой бы причине весь этот кошмарный абсурд ни воспринимался только с одной эмоцией — злостью (точь-в-точь как в дурном сне, когда самый сильный очаг возбуждения перекрывает остальные, и тебе не только не страшно, но даже не удивительно), но сейчас я был как никогда уверен: это не сон. Я — здесь и сейчас, и у меня горит кожа от яркого солнца, я слышу, как мимо проезжают автомобили и чувствую шершавую поверхность руля, но… Я в другом пространстве?

Я медленно выдохнул. Опустил козырек, и на лицо упала спасительная тень. Надо было хоть как-то сложить в голове детали пазла.

И Будочник, и Жонглёр хотели, чтобы я вернулся в свой мир, один, без Эвы. Для Будочника моё присутствие было помехой, но теперь уже понятно, что он вёл меня по какому-то своему маршруту, а я, дурак, на это купился.

«Помни»? Но что я должен был помнить?..

Шар, который мне всучил Жонглёр, загорелся, когда я подумал об Эве. Лёд треснул, когда на меня нахлынули воспоминания. Мраморная скала… Блики огня на Ловце… Раскалённая галька на берегу озера… Ползущий за мной туман, и слова Жонглёра о том, что ищут не меня. Маяк у меня в голове. «Пока ты здесь, её не найдут другие»… Куклы! Куклы… Будочник решил пополнить свою коллекцию? А я, как маяк — пока я здесь, увожу его по ложному пути? Или он вел меня, точно зная, где я окажусь в любую минуту и тогда мое присутствие не мешает ему найти Эву? Но почему? Возможно ли, что мы с Эвой являемся частью одной и той же красивой иллюзии? А если так, то почему туман не тронул меня?

Из раздумий вырвал резкий звонок телефона.

Когда увидел на заставке фотографию смеющейся Эвы, задрожали пальцы. Сенсор я смог активировать только со второго раза.

Я не смог сказать даже «алло», горло свело спазмом.

Но она заговорила сама.

— Привет, дорогой, — и вместе с её голосом я услышал пение птиц. Ненадолго…

— Где ты, милый, кажется, я заблудилась, — второй голос, звучащий на фоне городского шума, перекрыл и птичий щебет, и вопросы первой Эвы.

И третья вдруг откликнулась:

— Боже мой, где ты? Я звоню битый час…

А потом ещё несколько ворвались в разговор. Одна по-прежнему ждала меня у Будочника, вторая вышла к какому-то туристическому лагерю, третья ехала домой на поезде. Они все говорили разом, то звуча в унисон в отдельных словах, то рассыпаясь битым стеклом расколовшихся фраз.

Где среди них настоящая Эва, в каком из голосов — нежных, спадающих до шёпота, прерывающихся от волнения, игривых, извиняющихся — дрожит и колеблется лёгкое её дыхание?

Я не знал.

— Хватит, замолчи, хватит! — Я стиснул телефон так, что экран чуть не треснул. — Эва, если это ты, скажи мне одно — где ты сейчас!

Огорчённый вздох. Укоризненный выдох. Издевательский смешок. Тающий шёпот.

Тш-тш-тш-ш-ш-ш… Голос песка.

Обрывки воспоминаний, не сложившиеся встречи, не сказанные в свой срок слова — всё, что здесь на время обретает причудливые формы и пытается убедить самоё себя в том, что живёт — вот что говорило со мной только что. Иллюзии.

Я не знал, где ее искать. Но в этот момент я нисколько не сомневался, что Будочник — уже знает. И с этими мыслями развернул машину…

К парковке у озера я подъехал быстро. Даже как-то слишком быстро, но на мелочи вроде взбрыков времени я уже не обращал внимания. Выскочил из машины и припустил к берегу. Всё сначала, бег по кругу. Кажется, я здесь уже целую вечность — и всё время бегу, бегу, бегу по этому чёртовому уроборосу, пожирающему и рождающему себя снова.

К бревенчатому магазину я подбежал с уже окрепшим убеждением, что в самом деле хожу кругами. Эти круги иногда наслаиваются друг на друга, я оказываюсь на распутье, но вместо прямой выхожу на другой круг.

Была ли покосившаяся деревянная хибара на берегу озера, заполненная всем необходимым для туристов барахлом, такой точкой пересечения и выйду ли я на новый, неизведанный ещё круг, и найду ли на этом круге, что так тщетно до сих пор искал, я не знал.

Что ж, начнём сначала. Где там этот кукольник, коллекционер хренов, прячется?

Я открыл дверь с твёрдым намерением сделать Буратино из самого Будочника, но замер на пороге.

Эва, с кислотно-розовыми аквасоками в руках, стояла перед кассой и нетерпеливо постукивала ножкой по дощатому полу. Никого нет, сказала она, и не было никого, она ждёт уже сколько? Добрых десять минут? Странный магазин, заходи, бери что хочешь.

Я стоял и смотрел на неё как дурак, боясь моргнуть. Я в самом деле боялся шелохнуться: а вдруг исчезнет? Вдруг это опять помрачение, и я вижу то, что так хочу видеть?

Но она подошла сама. Прикоснулась к моему лбу, озабоченно хмуря брови.

— Ты не перегрелся случайно? Бледный очень, и глаза совсем больные.

Я чувствовал лёгкую ладонь на лице, её запах, тепло тела, и внутри медленно отпускало до предела пережатую пружину. Обхватил её неловко одной рукой, прижал к себе, зарылся лицом в волосы. Видимо, силу не рассчитал, потому что Эва возмущённо пискнула. Потом расслабилась, обвила руками и прошептала глухо, обдавая тёплым дыханием шею:

— Да что с тобой такое? Ну, точно перегрелся, тебя колотит всего.

Я только кивнул. Потом сказал:

— Поехали домой. Бегом до парковки, ладно? В машине под кондиционером мне станет лучше, обещаю.

Она свела брови на переносице и склонила голову.

— До какой ещё машины? Мы разве на машине?

— Да! — почти закричал я, увлекая её к выходу. Она запротестовала, что не заплатила за обувку, и я швырнул в сторону кассы талон. Не давая опомниться, вытащил на веранду — и тут меня настиг второй полярный пушной зверёк. Ни склона холма, ни дорожки через лес, ведущей к парковке, ни самого леса я не увидел. По обе стороны от меня простирался только луг выжженого ковыля, через который тропа убегала на дальний пляж.

Эва робко потянула меня за рукав. Мы не приехали сюда на машине, сказала она, и её голос дрожал от тревоги. Мы пришли через туннель…

— Из горящего Города?

— Господи, да из нашего города… Обычного…

Я не знал, что ответить. У меня не осталось ориентиров. Я доработался до того, что слетел с катушек или этот мир окончательно свихнулся?

Да и какая разница…

Медленно сошёл с крыльца, сел на нижней ступеньке. Немного замешкавшись, Эва села рядом, прижалась ко мне. Нож в заднем кармане мешал, я достал его — и Ловца заодно. Повертел в руках: ну да, самое время «паутину» плести, хорошее занятие для шизика.

Пока я пытался из обломков недавних смыслов выстроить хоть какое-нибудь мало-мальски логическое объяснение, Эва, ничего не говоря, потянулась за дрожащим на ветру пёрышком, запутавшимся в жухлой траве. Всё так же молча взяла Ловца с моей ладони, приложила перо, покрутила так и эдак.

— Откуда это у тебя?

— Какая разница, малыш?

Повисла пауза, и я посмотрел ей в глаза. Тревога плескалась на дне зрачков тёмной водой. Вот только слёз сейчас не хватало.

Я обнял её за плечи, поцеловал в висок.