Берия внимательно следил за разногласиями в западном лагере по германскому вопросу. Так, 19 марта 1953 года он получил сообщение внешней разведки МВД об «ультиматуме США Франции» с целью скорейшей ратификации Парижского договора[209]. Интересно, что другие члены Президиума ЦК КПСС (так тогда называлось Политбюро) этой информации не получили.

Почти сразу после смерти Сталина Берия и Маленков предложили вывести советские войска из Австрии без всяких предварительных условий, чтобы продемонстрировать Западу решимость СССР разрешить все спорные вопросы, включая германский. Однако Молотов, имевший еще очень большой авторитет в послесталинском руководстве СССР, высказался против столь смелого шага, настаивая на необходимости получить от Запада какие-нибудь уступки.

Что касается непосредственно Германии, то Берия выступал за немедленное объединение страны на капиталистической основе. Удивительным образом его логика совпадала здесь с опасениями британского Форин офис. Если Германия воссоединится благодаря СССР, полагал Берия, то она будет чувствовать признательность и поможет Советскому Союзу в экономическом плане[210] (именно роста советско-германской торговли в случае объединения всерьез опасались английские дипломаты). Маленков был склонен поддержать Берию. Но Хрущев и Молотов, как и в случае с Австрией, были против односторонней сдачи ГДР. Позднее, после ареста Берии, Хрущев именно так и описывал планы Берии: «Он (то есть Берия) предложил отказаться от строительства социализма в ГДР и сделать уступки Западу. Это все равно, что сдать американской империалистической гегемонии восемнадцать миллионов немцев»[211].

В принципе Берия действовал вполне в духе «ноты Сталина» от 10 марта 1952 года. Но только в отличие от уже престарелого в 1952 году вождя, он проводил свои планы в жизнь со свойственным ему напором и энергией. Если бы Черчилль все-таки вырвался в Москву в мае — начале июня 1953 года и провел переговоры с советской делегацией, в которой, несомненно, тогда участвовал бы и Берия, в германском вопросе по всей вероятности был бы достигнут исторический прорыв.

Но большинство Президиума ЦК КПСС все-таки выступало за то, чтобы перед началом нового мирного наступления в германском вопросе (его, как мы помним, готовились начать в мае 1953 года) укрепить положение ГДР, чтобы усилить переговорную позицию СССР. То же самое делали и США, всячески поднимая на щит Аденауэра и ФРГ.

Однако вскоре выяснилось, что Берия имел по вопросу укрепления ГДР свою собственную точку зрения. Резидент МВД СССР в Берлине генерал Каверзнев был смещен Берией со своего поста и исполнять обязанности резидента стал заместитель Каверзнева полковник И. А. Фадейкин. В апреле 1953 года Берия сократил аппарат МВД СССР в ГДР в шесть раз, отозвав большинство сотрудников в Москву, где они ждали новых указаний. Берия считал, что все офицеры советской разведки в ГДР должны были владеть немецким языком, а это означало, что в Берлин вернутся лишь немногие отозванные офицеры.

Целью этих шагов Берии было организовать такой поток информации о внутренней обстановке в ГДР, который должен был убедить советское руководство, что причиной экономических трудностей ГДР (а о них в Москве знали очень хорошо) был именно курс на строительство социализма, а не отдельные административные перегибы и недостаток финансовых средств. Если бы на основе такой точки зрения Берии удалось добиться смены курса в Восточной Германии, то перспективы объединения ФРГ и ГДР на капиталистической основе стали бы абсолютно реальными. Берия понимал, что его основным противником в Берлине является Ульбрихт, поэтому он хотел дискредитировать не только внутреннюю политику ГДР в целом, но и лично Ульбрихта, в частности.

Сокращенный аппарат МВД СССР в ГДР (из 2800 его сотрудников в конечном счете 1700 были отозваны или перемещены)[212] получил установку собрать компромат на Ульбрихта и задокументировать все факты произвола и административных перегибов в социально-экономический политике ГДР.

Одновременно Берия направил в Вену известную советскую разведчицу и специалиста по Германии Зою Рыбкину. Она должна была восстановить оперативный контакт с работавшей раньше на советскую разведку актрисой Ольгой Чеховой, постоянно проживавшей в ФРГ. Через нее Берия хотел прозондировать готовность Аденауэра к компромиссу по германскому вопросу (сам Берия полагал, что ГДР должна была пользоваться в составе единой Германии определенной автономией, чтобы сохранить хотя бы некоторые свои социальные завоевания). С миссией в Ватикан был послан другой ас советской разведки — Григулевич, который должен был выйти на католика-канцлера через папский престол. Берии очень нужна была позитивная реакция Запада на свои внешнеполитические инициативы, так как ее отсутствие было основным аргументом его противников в руководстве СССР.

А что же происходило в это время в ГДР? В январе 1953 года по рекомендации СКК там началось осуществление провозглашенной еще на II партконференции политики «жесткой экономии», которая и привела к социальному взрыву в июне 1953 года.

9 января 1953 года глава СКК генерал армии В. И. Чуйков вызвал к себе все руководство ГДР, в том числе Пика, Гротеволя и Ульбрихта[213]. Советские представители подвергли критике немецких товарищей за образовавшийся в 1952 году дефицит бюджета ГДР и потребовали недопущения такого же дефицита в 1953 году (он планировался правительством ГДР в объеме 700 млн. марок). Особенно беспокоил СКК повышенный по сравнению с планом рост зарплаты в 1952 году (на 1 млрд. марок), что создавало дополнительное сильное давление на потребительском рынке, несмотря на растущие обороты торговли, и вело к перебоям со снабжением населения продовольствием. И действительно, если мяса было продано в ГДР в розничной торговле в 1950 году 247, 8 тыс. тонн, то в 1952 году — 456 тысяч тонн[214]. Рост действительно впечатляющий. И на этом фоне — перебои. По мнению СКК, следовало «затянуть пояса» и ликвидировать неоправданные льготы и пособия различным слоям населения. С точки зрения либеральной экономики СКК была абсолютна права и могла бы заслужить аплодисменты Людвига Эрхарда или МВФ 90-х годов XX века. Однако на практике рекомендации СКК могли прервать стартовавший в тяжелейших условиях процесс роста жизненного уровня широких слоев населения ГДР, только-только начавших чувствовать «социализм» на своих кошельках и в своих тарелках. В этих условиях СКК толкала руководство ГДР на путь создания в стране классической революционной ситуации: ведь революции, как известно, совершают не голодные, а сытые, которых вдруг перестают кормить.

Конечно, бюджетный дефицит ГДР был вещью неприятной, но его размеры были вполне терпимыми. А главное было в том, что выход из явно обнаружившихся экономических диспропорций ГДР должен был быть совсем другим: снижение нереальных (необеспеченных импортным сырьем и финансами) планов развития тяжелой промышленности. Но, к сожалению, для того чтобы прийти именно к этому выводу, понадобилось пройти через июньский кризис 1953 года.

Да и как могло любое ответственное правительство ГДР с легким сердцем снижать денежные выплаты населению, если прожиточный минимум на семью из четырех человек составлял в начале 1953 года 412 марок при средней зарплате рабочего 262 марки в месяц, а служащего — 310? При этом килограмм вареной колбасы стоил в ГДР 12,20 марок, а в ФРГ — 5,31 (марок ФРГ), сливочное масло (1 кг) в госторговле можно было купить за 20 марок (в ФРГ — за 6,13), а растительное (1 литр) — за 12,2 марки (в ФРГ — за 2,36 марки). По промтоварам положение было еще более безрадостным. 1 пара мужских кожаных ботинок обходилась гражданину ГДР в 83 марки, а западному немцу — в 30[215]. Как могло правительство ГДР объяснить своему народу такие ценовые диспропорции? К тому же, несмотря на рост потребления основных продуктов в ГДР, уровень 1936 года в 1952 году еще не был достигнут. Если в 1936 году каждый житель Германии потреблял в среднем 46,8 кг мяса, то в 1952 году в ГДР — 32,5 кг (в ФРГ — 38). По рыбе дела обстояли еще хуже: 11,4 кг душевого потребления в 1936 году противостояли 7,3 кг в 1952 году (19,2 кг в ФРГ). При этом после войны ГДР добилась несомненных успехов: ведь в 1950 году каждый восточный немец потреблял всего лишь 20,6 мяса и 3,8 кг рыбы.