Они перестали кричать «караул!» лишь тогда, когда бородач окунул их в воду. В воде не очень-то покричишь. Это они уже знали из опыта.

И вдруг Яша, Гриша и Веня почувствовали, что бородач отпустил их. Надежда на спасение вытолкнула их из воды, но в ту же секунду они сами, без всякого принуждения нырнули: пчелы, кружившиеся роем над речкой, набросились на них.

Бородач тоже сидел под водой. А того маленького, видно, не трогали пчелы. Он стоял на берегу и весело кричал:

— Не вылазьте из воды, разбойники, пока пчелки не успокоятся!

И тогда до них дошло, что бородач не топил их, а спасал от обиженных пчел.

— Ну, теперь можно, улетели пчелки! — наконец прокричал лесовик. — Вылазьте, не бойтесь!

Гриша, Яша и Веня выбрались на берег, настороженно косясь в сторону бородача. Их лица сильно вспухли от пчелиных укусов.

Дедок пристально оглядел ребят. Глаза у него маленькие, быстрые, голубенькие, как лесные цветочки синюшки. Взгляд мягкий.

— Здравствуйте, Гриша, Яша и Веня, — радушно сказал он. — Добро пожаловать в наши края, отважные мореплаватели, прибывшие к нам на бревне.

Как он все о них узнал?

Колени у них задрожали мелко-мелко. Дедок-то действительно оказался всамделишным колдуном.

— Вы лесовик? — спросил Яша напрямик и отступил, готовясь в любое мгновенье задать стрекача.

Дедок хитро сощурил голубенькие глазки, погрозил пальцем и не ответил на вопрос.

— Как вы узнали, кто мы, откуда и что с нами случилось по дороге?

Дедок подмигнул им:

— Я все знаю… И знаю, что вы ночевали с медведем, а потом испугались и убежали… берет потеряли… Все знаю, потому что я колдун!

Бородач, стоявший рядом, ухмыльнулся.

Ребята не могли ни слова вымолвить, лишь вращали глазами.

Гриша испытывал желание рассмотреть странного дедка через лупу. Он даже сунулся рукой в карман, чтобы достать ее, но не хватило смелости на это, да и не освободился он еще от оцепенения.

Неожиданно повернувшись к Грише, лесовик цапнул маленькой сухой рукой флакон, голубенькие глазки его беспокойно забегали.

— Ты зачем носишь эту травку в склянке? — спросил он настороженно.

Гриша струхнул. В голосе лесовика ему послышалась угроза. Он ответил, едва шевеля непослушными губами:

— Да-а… та-ак… про-осто…

— Ой, не просто! — сказал дедок. Его рассеянные голубые глазки, казавшиеся сумасшедшими, гипнотизировали Гришу. — Где ты ее взял?.. Отвечай.

— Мы-ы… в мо-оре нашли, ко-огда плы-ыли, — нараспев от страха проговорил Гриша.

— И вы интересуетесь, где она растет? Ищете ее? — быстро спросил лесовик.

Яша и Веня мрачно переглянулись: и это колдун узнал! И Яша пошел на выручку Грише. Он решил действовать смело: была не была.

— Вы знаете эту травку? Как ее называют? Где она растет?

Дедок растерялся, сразу же потерял интерес к Травяному Князю и защебетал:

— Кто ее знает, ребятки. Разве мало травок на свете… Травка как травка…

А бородач все ухмылялся.

Яша и Веня подумали примерно одно и то же; «Не знает Травяного Князя… А еще колдун!»

Гриша имел другое мнение. Внутреннее чутье подсказывало ему: дедок должен знать тайну Травяного Князя, ему должно быть известно, где он растет. Иначе почему же он так встревожился?.. Или он тоже не знает, где растет загадочное растение и хотел выпытать у них?.. Было над чем поразмыслить.

Лесовик затопал по песочку вдоль ерика. Они растерянно смотрели ему вслед. Он оглянулся, поманил их рукой:

— Айда со мной, ребятки. Ласонька обрадуется. Лесники мы, а не лесовики… Я дед Кирюша, а это вот Витяша.

«Какая такая Ласонька обрадуется?» — недоумевали Яша, Гриша и Веня.

Старый лес был по-прежнему полон тайн с избытком.

Настороженные и необычайно заинтересованные, они пошли за удивительным дедом Кирюшей и Витяшей.

В лесу было тепло, пахли цветы и травы, весело заливались птицы. Дед Кирюша тоже был весел. Погромыхивая резиновыми сапогами, он говорил без умолку, бросая взгляды на Гришу.

— Хорошо в Старом лесу! Все поет, веселится, играет. Вот живу, живу и никак не наживусь… Пасечник я. Медок собираю. А вот Витяша и Гришутка лесникуют тут, лес стерегут…

Всю дорогу Яша, Гриша и Веня держали рты открытыми. Было чему удивляться. Яша не удержался, спросил:

— Дедушка Кирюша, сколько вам лет?

— Не знаю, ребятки, — ответил тот. — Может, сто. А может, сто тридцать… Забыл я.

Гриша неотрывно следил за Кирюшей. Он замечал его косые взгляды и все более утверждался в своих догадках.

Лес распахнулся, и они вышли на поляну, залитую ярким солнцем. Под могучим дубом стоял просторный бревенчатый дом с крыльцом. За домом — сад, перед ним — палисадник с беседкой, увитой виноградом.

— Прошу в гости, полосатенькие, — сказал дедок.

Неожиданно из-за палисадника до Яши, Гриши и Вени донесся знакомый девчоночий голос. Они вздрогнули. Дед согнутым пальцем повел в сторону дома.

— Ласонька, внучка моя.

За деревцами палисадника мелькнуло светлое платье, и за ворота выскочила Нюрка.

Так это Нюрка — Ласонька!

Нюрка остановилась, пораженная. В первое мгновенье она не узнала Гришу, Яшу и Веню — так сильно они изменились. Потом радостно кинулась им навстречу, и вместе с ней кинулись ее смешные, тоже радостные донельзя, короткие косички.

— Живые! Целые! — крикнула она и расплакалась.

А Яша, Гриша и Веня стояли молча, одеревенело, как истуканы с Полинезийских островов, врытые в землю.

Яша, Гриша и Веня сидели на скамье в беседке и смотрели на мир, пальцами раздвигая распухшие веки.

Нюрка просто вся перекручивалась — так хотелось смеяться. И радостно было ей и смешно.

Кирюша принес полный пузатый кувшин с медом и поставил на огромный пень в беседке.

— Дедушка, вы нам расскажете про тайны Старого леса? — спросил Яша. — Нам встретилось в лесу много тайн, но мы сами не разгадали их.

— Расскажу, расскажу, — ответил Кирюша и покосился на Гришу. — Потом… А сейчас будете лечиться, полосатенькие. Медок — самое доброе лекарство от всех болезней. Наедитесь от пуза, и вся опухоль к утру пройдет.

Он поставил перед ними деревянные миски, полные душистого меда, и не дал им ни ложки, ни хлебной корочки, которой можно было бы тянуть мед. Сам стал в сторонке. Его очень интересовало, как они выйдут из трудного положения.

Веня покосился на Кирюшу сквозь узкие щелки опухших век и сделал попытку достать мед пальцем. Дед презрительно хихикнул. Нюрке тоже неудержимо захотелось похихикать. Однако удержалась от этого, так как боялась обидеть Веню. Гриша и Яша не менее растерянно поглядывали на свои соблазнительные миски, до краев наполненные пахучим прозрачным янтарем.

И они, наконец, догадались, что делать. Взяли свои миски обеими руками и спокойно, с достоинством потянули мед через край. И не торопились глотать. Они ждали, пока мед растает и освежающей ароматной влагой растечется по всему рту, чтобы язык поплавал в ней и понежился, чтобы каждая клеточка языка и нёба напиталась ею и тонко почувствовала его. А когда глотнули, удивительное чувство покоя и наслаждения охватило их.

Они пили волшебное лекарство, держа миски у самого рта, поставив локти на шершавый пень. Так было удобней. Пили неторопливо. Торопиться им было некуда. Это они сразу почувствовали, как только попали в гости к Нюркиным родственникам.

Яша, Гриша и Веня не жадничали. Миски оставались полными. Кирюша не позволял им даже ополовиниться — все подливал из пузатого прохладного кувшина. Пили «от пуза» — пользовались случаем. Они не услышали, как сон, мягкий и пушистый, завладел ими. Они перестали видеть и слышать — и вдруг уснули, свалившись на мягкую шубу, предупредительно разостланную Кирюшей у пня.