Глава 16 Нинча

Зеленоглазая красавица с пышными формами и роскошной копной русых волос положила руки на мои плечи. В предвкушении поцелуя я закрыл глаза. Но этот сладостный момент так и не наступил... Вертикальные зрачки и немигающий взгляд наполнили сердце холодом. Я проснулся в испарине с колотящимся сердцем. Приснится же такое! Но девушка во сне была чертовски хороша. Концовка сна испортила все позитивные впечатления.

Пытаясь разобраться с настроением, решил прогуляться к Разрушителю, там принять «человеческий» душ и перекусить. Вчера я ничего не ел и почти не пил. Денек выдался тот еще! С наслаждением, вдыхая терпкий запах тропического леса, я вспоминал свои приключения и Стефани. Она ведь мне тоже нравилась. И это обстоятельство почти склонило меня к решению отправиться в Кары и разбудить Стефани Анастари, настоящую баронессу. В конце концов, получить друга со своим замком в чужом мире неплохо!

Поковыряв вилкой в банке с тушенкой, я решил раздобыть в лесу свежего мяса и каких-нибудь фруктов. Столетняя тушенка «товарищей» остахренела до тошноты. Рассекать в белом по сельве мог бы только придурок. Я вернулся на Фальке и, морщась от запаха, натянул на себя камуфляж. Проверив дезинтегратор и резинострел, отправился в путь.

Со вчерашнего дня, после того, как обезьяний вожак под моими чарами увел стадо с поляны, я прекрасно ориентировался в окрестностях. Мне показалось разумным, направится к реке и там поискать охотничьего счастья. Я не стал спускаться на заболоченную равнину, решив подняться повыше к обычным дубам и соснам. Спешить было некуда, и я прогуливался, любуясь огромными папоротниками и магнолиями. Спугнул стадо тапиров. Провожая животных взглядом, сглотнул слюну и с сожалением посмотрел на резинострел. Тапира таким оружием не взять, а палить из дезинтегратора стоило разве что в слона: может, какой-нибудь кусок на ужин и уцелел бы...

Память обезьяньего вожака подкинула образ водопадика и озерца с берегами, поросшими кустарником и древовидным папоротником. Действительно, в начале, я услышал шум падающей воды и, пройдя метров сто, вышел к озеру. Чувство голода отошло на второй план. Словно любовник, заведенный до умопомрачения женщиной и наконец, дождавшийся момента, когда влажные губы и стон любимой побуждают сбросить одежду, я сорвал с себя камуфляж. Хорошо, что готский комбез снялся легко, одним касанием. Окунувшись в бодрящую, кристально чистую воду, испытал настоящее блаженство. И один в один, как во сне зеленоглазая красавица с пышными формами и роскошной копной русых волос положила руки на мои плечи. Откуда она взялась?! Я не успел испугаться: животное возбуждение захватило меня целиком. Я абсолютно утратил контроль над собой и способность контролировать происходящее. Рычал, кусал ее грудь и наслаждался почти мгновенным оргазмом... снова и снова.

В отличие от самца сумчатой мышки, умирающего после сексуального марафона, я выжил. И, ясное дело, даже не удивился. Чего не скажешь о красавице нинча - представительницы древнего народа, живущего тут вроде наших амазонок. Лукавлю, конечно: все было очень плохо. Наверное, от физического и эмоционального истощения, я отключился. Очнулся в сумерках от истошного крика Надежды:

- Дмитрий!

Запах хвои, приятный смоляной дымок... и тепло от огня. «Вот черт! Больно-то как!» - я вскочил и, не удержавшись на вершине, как выяснилось позже погребального костра, скатился на землю. Стряхнув с руки тлеющий уголек, обнаружил на бицепсе и предплечье массивные золотые браслеты, оценил, во что меня вырядили. Мама родная! Увидь однажды я так разодетого мужика, точно решил бы, что встретил какого-нибудь древнеегипетского фараона, хрен знает какой династии! Браслеты - это мелочь... из тончайшего шелка рубашка - безрукавка и юбка, местами пропаленные искрами от разгорающегося костра, рельефный золотой нагрудник и матерчатый фартук с нашитыми на него пластинами из благородного металла, мягкие кожаные сандалии с вызолоченными завязками в виде лозы с листьями. Какая роскошь! И все это добро должно было сгореть?! О том, что вместе с «добром» поджарился бы и я сам, тогда как-то не подумалось.

Не увидев вокруг ни души, я посмотрел на погребальную кладку, уже полностью охваченную огнем, и, заметив роскошный щит и копье наверху, подобрал палку и вытолкнул их из костра. Чего добру пропадать?..

Место выглядело совсем незнакомым. На Фальке мы не залетали в горы. Я находился на обширном плато, поросшем соснами. Куда не кинь взгляд, подпирая темное небо на котором уже появились первые звезды, высились горы. Я подобрал щит и копье уже с другими чувствами: иметь такое оружие, все же лучше, чем шататься по лесу с голыми руками!

Покинув полянку, присел под сосной и тут же вскочил, услышав дикий вой у кострища. Поправляя слетающую повязку, то и дело, попадая кромкой щита по голове, пополз проверить, кто же это так убивается по мне?

Любвеобильная красотка, едва не затрахавшая меня до смерти, стояла у разгоревшегося костра на коленях, воздев руки к небу. Ее личико сияло от счастья! Почему же красавица так выла? Непонятно…

Спустя несколько секунд я получил убедительный ответ на этот вопрос. Она каким-то непостижимым образом учуяла меня. Повторила этот ужасающий вой и на какое-то мгновение я потерял ее из виду. Увидел уже на коленях перед собой с простертыми ко мне руками.

- Повелитель, ты пришел!

«Повелитель» - звучит круто, конечно. И наверняка выла она от радости. Но что-то мне подсказывало - попал ты парень. По полной программе попал! Надеялся, что хуже, чем было, уже не будет. Я поднялся, горделиво расправил плечи и ответил ей, наверное, правильно:

- Я пришел!

Хотел с пафосом добавить: « Дать вам волю!»

Ассоциация всплыла сама по себе: так будто назывался роман Василия Макаровича Шукшина о Степане Разине, но не успел... Над поляной раздался вой. Нарастающий, подобный шуму взлетающего самолета, и сотни соплеменниц моей совратительницы с немыслимой для человека скоростью заполнили все свободное место, оставив лишь небольшой пятачок позади меня.

Откуда нинча достала мечи я не заметил. Поднявшись с колен, она закружилась передо мной в танце, размахивая клинками. Ее движения были столь стремительны, что мне показалось, будто у нее «выросли» еще четыре руки. Словно шестирукая Кали, амазонка размахивала оружием до ряби в глазах. Мне становилось все хуже и хуже, подкатившая тошнота и предательская слабость в ногах, заставила опереться о щит. Вдруг над поляной воцарилась звенящая тишина, девушка остановилась и протянула мне мечи, удерживая их кончиками пальцев за гарду. Я положил у ног копье и щит, взял у нее клинки и тут же почувствовал странное возбуждение в груди. Услышал Надежду:

- Ни о чем не думай. Она пыталась изменить тебя, - шептал голос.

Я же, напротив, какой-то частью сознания готов был вступить в дискуссию. Не успел... Мои руки стали выписывать невообразимые фортеля: мечи со свистом рассекали воздух, а Надежда что-то бубнила об изменениях в ДНК.

Нинча действительно изменила меня. Мы, я имею в виду обычных людей, не понимаем, насколько ограничиваем себя сами. Какие огромные возможности скрыты в наших телах! Можно, конечно, сказать, что особого рода ограничения на нас наложены. И это тоже было бы верным утверждением. Я понимаю, что вряд ли, нашедшему мои записки будет интересно читать об этом, поэтому прекращаю восторгаться тем, что приобрел, и лишь отмечу - каждый день, прожитый с кем-то из нинча делал меня все больше и больше похожим на них. К тому моменту, когда я осмелился спуститься с гор чтобы найти Фальке, я стал другим - неутомимым и быстрым почти как местные Амазонки.

Воительницы с почетным эскортом увели меня с поляны, на которой остался догорать погребальный костер. Я не запомнил дорогу в их город. Брел, поддерживаемый под локти высокими красотками, изможденный и голодный. Я и представить себе не мог, что амазонки полностью ограничат мою свободу, заперев в «золотой клетке». И совсем не утешался хорошим питанием и регулярным сексом с местными аристократками.

Обычный человек после соития с девушкой нинча почти сразу умирал. Я думаю, что никакой мистики тут не было: эти красавицы столь желанны, что нормальный мужчина просто сгорал от вожделения. Утратив всю имеющуюся энергию, бедолага оказывался на погребальном костре.