Трой посмотрел на мрачных коллег:

— Расходитесь, господа. И не забудьте на балу улыбаться. Хмуриться будете завтра.

Советники направились к выходу из зала.

Выйдя последним, Суан Бархат столкнулся с Каналем.

— Считаете, что ваш сын заполучил могущественного покровителя?

— А разве нет? — спросил Суан.

Каналь хохотнул и пошёл по коридору вальяжной походкой.

Стоя над обрывом, молодой человек рассматривал распростёртую внизу долину, похожую на бурливое море. Изумрудные травы покорно склонялись и вскидывались, повинуясь прихоти ветра. Шелковистые волны бежали к затянутому дымкой горизонту. Могучие деревья, как сказочные корабли, покачивали тяжёлыми кронами-парусами. Прячась в курчавой листве, зяблики исполняли гимн весне.

Человек устремил взор в небо — такое же тёмно-синее, как его глаза. Вынырнув из-за лохматой тучи, солнце озарило высокий лоб, ровный нос и твёрдый подбородок. Лучи заскользили по светло-пшеничным волосам, сбежали по величавой фигуре. Размытая тень распласталась пятном у крепких ног. На краю обрыва стоял сын Могана Великого, престолонаследник Тезара Адэр Каррó.

На обочине дороги возле сверкающего серебром автомобиля топтались его друзья: рыжеволосый Дамир и жгучий брюнет Стефан.

— Не опоздать бы на вечеринку, — произнёс Дамир.

— Не волнуйся, без именинника не начнут.

— Надеюсь. Но на месте Адэра проверять бы не стал.

— Ты не на месте Адэра, — грубо бросил Стефан.

— Разумеется. — Дамир постучал носком лакированного ботинка по колесу. — Нельзя так часто испытывать терпение отца. У терпения есть свойство иссякать.

— А что Великий сделает? Отменит бал? Как бы не так! — Стефан присел на капот, скрестил руки на груди. — Он дождётся блудного сына и сделает вид, что ничего не произошло.

— Представляешь, каково ему?

— Хватит! — прикрикнул Стефан и понизил тон: — Решит Адэр проторчать здесь до вечера — я слова не скажу. Решит вернуться в замок Грёз — я поеду с ним. И плевать я хотел на бал. Мне всё равно, что предпримет Великий. А знаешь, почему? Потому что я хочу стоять рядом с троном, на котором будет сидеть Адэр.

Дамир усмехнулся:

— Кто тебя туда поставит?

— Адэр и поставит.

— Зачем ему беспринципный лентяй?

Стефан сверкнул карими глазами:

— Знаешь, в чём твоя ошибка? Сказать?

— Ну, скажи.

— Ты думаешь, что безупречная репутация и усердный труд помогают человеку добиться в жизни многого.

— Не думаю — я в этом уверен.

— Ты так же недальновиден, как и Вилар. Бегаете, выслуживаетесь перед Троем Дадье.

Дамир вспыхнул:

— Мы не выслуживаемся.

— Тебя задело это слово? Хорошо, скажу иначе. Лебезите, лакейничаете, подхалимничаете, пресмыкаетесь. Выбирай любое. Когда Адэр придёт к власти, Трой Дадье исчезнет, а вместе с ним исчезнут его прихвостни. Их место займут люди, которые не заливают Адэру в уши нотации, а делают его жизнь ярче.

Взмахнув белёсыми ресницами, Дамир вздёрнул подбородок:

— Знаешь, в чём твоя ошибка? Сказать?

Заложив руки за голову, Стефан потянулся:

— Хочешь меня уколоть? Не получится.

— Ты недооцениваешь сына Великого. — Дамир посмотрел на часы и крикнул: — Адэр! Ты поставишь отца в неприятное положение, если опоздаешь на бал. Ты же не хочешь, чтобы десять тысяч гостей насмехались над монархом Тезара?

Адэр окинул долину тоскливым взглядом и направился к автомобилю.

Градмир — столица Тезара — был привычен к балам и приёмам. Отмечались государственные и религиозные праздники, знаменательные и не очень значимые события. Каждый год носители знатных фамилий собирались во дворце Великого на дне рождения наследника престола. Но столь грандиозного торжества в его честь, как в этот раз, никто не помнил.

Горожане и туристы заполонили дворцовую площадь с утра. Вечером стражи порядка оттеснили людей от парадной лестницы. К дворцу потянулась вереница автомобилей и конных экипажей. Зеваки встречали важных гостей аплодисментами и — пока дворяне поднимались по широким ступеням — разглядывали роскошные наряды и модные причёски.

Часы на смотровой башне пробили десять. Гвардейцы, облачённые в красные мундиры и чёрные фуражки, закрыли лакированные двери и отгородили мир для избранных от мира для всех.

В зале Приёмов звучали медоточивые голоса, звенели бокалы. Обмениваясь улыбками и любезностями, дворяне прохаживались по паркету из ценных пород дерева. Золотые лианы оплетали стены и заканчивались на потолке причудливыми завитками, в которых мерцали россыпи лампочек. Овальные зеркала в рамах, усыпанных драгоценными камнями, отражали свет, отчего казалось, что искрил и переливался сам воздух. Лёгкий ветерок вносил в распахнутые окна запах цветущих акаций.

Трой Дадье стоял в стороне от праздной публики. Его никто не тревожил: желание поболтать со старшим советником Великого отбивал хмурый взгляд и сжатые в тонкую линию губы.

Из толпы вынырнул молодой человек.

— Приехал наследник, — сообщил он Трою и вновь растворился в толпе.

Трой посмотрел по сторонам. Старшая дочь Великого — Элайна — грациозно скользила между гостями, исполняя роль полноправной хозяйки. Намётанный глаз советника уловил смятение в её движениях, в том, как часто она поправляет на груди ожерелье из редкостного зелёного граната.

Трой пошёл к Элайне. Она двинулась ему навстречу немного быстрее, чем следовало. Замерла в полушаге.

— Адэр во дворце, — одними губами прошептал Трой.

Элайна в голос выдохнула. С благодарной улыбкой прикоснулась к локтю советника и вновь направилась к гостям.

По заведённым во дворце правилам король входил в зал Приёмов последним. Распорядители рассчитали время, за которое титулованные дворяне успевали обменяться новостями и подогреть знатную кровь вином. С точностью до минуты был определён момент, когда незаметно исчезали слуги, унося на подносах пустые фужеры. Возле главного входа вставал почётный караул. И гости растекались как две реки, освобождая центр зала.

На праздновании дня рождения наследника престола существовал другой порядок — Адэр появлялся после отца.

Поигрывая желваками, Адэр смотрел в окно. На дворцовой площади толкалась и шумела толпа в ожидании вина и угощений.

Личный костюмер Макидор, одетый по моде завтрашнего дня, — остроносые туфли, штаны с мотнёй на уровне колен, узкий пиджак на голом торсе, атласный платок на тонкой шее, — ползал у ног Адэра, выравнивая низ брючин.

Личный секретарь Гюст, совершенная противоположность своему господину — низкорослый, с торчащим брюшком и покатыми, как у женщины, плечами, — охрипшим от волнения голосом зачитывал список дворян, приглашённых на бал.

— Довольно, — произнёс Адэр. — Я всё равно их не запомню.

Выхватил из подрагивающих рук секретаря бумаги и, скомкав, бросил в угол.

Гюст вытащил из кармана сложенный вчетверо лист, расправил в местах сгибов и протянул Адэру:

— Это ваш ответ на поздравление Великого.

— Чем тебя не устраивает моя речь, которую я произношу каждый год?

Гюст состроил виноватую гримасу:

— Ежегодное «благодарю» — это не совсем речь.

— А ежегодная проповедь — это не совсем поздравление.

В комнату заглянул слуга:

— Ваше Высочество! Объявили Великого.

Перешагнув через костюмера и оттолкнув локтем секретаря, Адэр вышел из комнаты.

Стоя перед помостом, он с вызовом смотрел на своего великого отца. Восседая на троне, Моган бесстрастно взирал на своего непутёвого отпрыска.

— Я помню твой первый крик, первый шаг, твоё первое слово…

Адэр изогнул бровь. Если кто-то до сих пор это помнит, то уж точно не отец. Скорее няньки, заменившие умершую мать.

— …Твою первую конную прогулку…

Адэр сузил глаза. Зачем отец кривит душой? Ведь это хранит в памяти только гувернёр.

— …Твой первый научный трактат.

Адэр хмыкнул. Этого не помнят даже учителя.

— Мы всю жизнь делаем что-то впервые, — понизив тон, проговорил Великий и ещё тише добавил: — Ты был чудным ребёнком.

Адэр приготовился услышать указания — как ему жить, к чему стремиться, — а отец погрузился в себя, и казалось, забыл, где находится. Гости несмело зашевелились. С озадаченным видом покосились друг на друга.

— За двадцать пять лет, как все успели заметить, ты вырос, — наконец сказал Великий.