— А вы сами здесь работаете? — уточнила я.

— Конечно, — как само собой разумеющееся заявила свекровь. — Я же сказала тебе, что здесь — работа, там — показуха.

Теперь понятно, зачем тебе я. Вот только что ты намерена показывать? И кому? И что тебе на самом деле от меня надо?!

Секретаршей у Надежды Георгиевны оказалась сухая вобла неопределенного возраста, к которой, правда, свекровь относилась очень уважительно, что ей было несвойственно. Может, на самом деле хорошо выполняет свои обязанности? Или так предана Надежде? Редкостная стерва, собирающая сплетни на всех сотрудников и доносящая их начальнице?

Вобла принесла нам кофе, на вопрос, кто звонил, четко, с ничего не выражающим лицом, по-военному отчиталась. Ни одного лишнего слова, все по теме. Надо отдать ей должное, дело она свое знала, что было заметно даже мне.

— Куда меня на пятницу приглашают? — уточнила свекровь, выслушав отчет.

— Презентация в выставочном комплексе, — отчеканила секретарша. — Автомобильный концерн проводит. Приглашают представителей всех нефтяных компаний, членов городского правительства, депутатов Законодательного собрания, журналистов. В приглашение фамилии не внесены. Оно на двух человек из нашей компании. Его следует предъявлять при входе.

Надежда Георгиевна задумалась на мгновение, потом приказала принести приглашение, всучила его мне, извлекла из верхнего ящика стола две тысячи долларов, которые мне уже однажды предлагала, а также пачку визиток с логотипом «Алойла». С большим удивлением для себя я увидела на них собственное имя. Там также значились номера телефонов, номер факса и электронной почты (не тот, которым я пользуюсь для связи с лесбиянками). К своему удивлению, я оказалась «коммерческим директором „Алойла“».

— Пойдешь на презентацию, — безапелляционно заявила Надежда. — Потусуешься, с народом познакомишься. Надо тебя в люди выводить.

Я уже хотела ляпнуть, что никуда не пойду, но хитрая тетка добавила с видом змеи-искусительницы:

— Неужели за две тысячи баксов не сходишь, Оленька? Тебе, конечно, нужно будет купить себе хорошенький деловой костюмчик… Я тебе уже давала адрес, где его тебе подберут. За такие бабки можно и наведаться, не так ли? Ты подумай, сколько тебе надо написать, чтобы их заработать?

Я плевок проглотила, подумав, что за такие деньги ничего не теряю, надо воспринимать это как хорошо оплачиваемую разовую работу. Доллары аккуратно легли рядом с Лешкиными, там же пристроились и визитки. — Меня будет кто-нибудь сопровождать?

— Будет. Толик.

Свекровь нажала на какую-то кнопку, включила громкую связь и приказала таинственному Толику немедленно у нее нарисоваться. Секунд через двадцать в кабинет вошел мужчина — весь какой-то прилизанный, с зачесанными назад волосами, худой и высокий. Глаза у него были бесцветными и ничего не выражали. Мне он сразу не понравился. Возраст его я тоже определить не смогла: где-то между двадцатью пятью и тридцатью пятью. Хотя могла и ошибиться, причем в любую сторону.

Надежда Георгиевна предложила нам познакомиться, представив меня своей невесткой и новым коммерческим директором компании. Про Толика было заявлено, как о референте Надежды Георгиевны. Я, кстати, до сих пор не знала, какую должность в «Алойле» придумала себе свекровь и придумала ли вообще. Серый кардинал со своим собственным штатом, не иначе. Надежду Георгиевну всегда интересовала власть, ну и деньги, пожалуй, тоже. Но власть шла первым номером.

— Толик подхватит тебя у какой-нибудь станции метро. Договоритесь сами. На презентации будет алкоголь, так что давай без машины. И нечего на твоей иномарке светиться, — тут свекровь презрительно хмыкнула, — а Толик поедет на машине компании. Водитель вас потом развезет по домам. Толик, покажешь Оленьке всех, кого нужно.

Референт подобострастно кивнул.

— А ты, Оля, будь со всеми мила и приветлива, но поводов для более тесного знакомства не давай. У тебя с той кодлой могут быть только деловые отношения. Домой тебе повезет мой шофер. Ясно?

Толик опять кивнул, я сказала одно слово: «Примерно». Надежда на меня никак не отреагировала, Толика отпустила после того, как он пообещал даже заехать за мной домой, что свекровь одобрила.

Она внимательно посмотрела на меня:

— Оля, я возлагаю на тебя большие надежды.

В это мгновение зазвонил один из телефонов на столе. Свекровь выслушала, что ей сказали (я не смогла уловить ни слова), кивнула, повесила трубку, после чего отпустила меня с миром.

Мне было непонятно, зачем меня сегодня сюда приглашали. Хотели завлечь богатством? Танцевальным залом? Немыслимым количеством Лешкиных костюмов? Неужели Надежда не понимает, что я за ее сына замуж снова не пойду ни за какие деньги? Пусть хоть весь Петроградский район или даже Питер скупит с потрохами.

Но все равно было любопытно: что все-таки она задумала?

Меня никто не задержал при выходе, и я беспрепятственно оказалась во дворе в тот момент, когда туда въезжал серебристый «мерседес». Водитель явно планировал припарковаться там, где сейчас стоял мой «запорожец», но при виде «последней мести Хрущева» впал в состояние прострации и чуть не врезался в «коммерческого директора, Алойла“». Я едва успела отпрыгнуть в сторону, равновесия не удержала и шлепнулась на асфальт. Тут моя сумочка раскрылась, и из нее веером рассыпались стодолларовые купюры, выданные мне Надеждой Георгиевной и ничем не скрепленные. Лешкина пачка пятидесятидолларовых осталась лежать на прежнем месте.

Из машины тут же выпрыгнули два гоблина (один с водительского места, второй — с переднего места пассажира) и бросились ко мне. На одном из гоблинов очень странно смотрелись очки в тонкой золотой оправе, явно не соответствуя имиджу. Затем открылась задняя дверца, послышался голос: «Подождите-ка», и к ним присоединился — правда не так быстро — тучный мужчина со знакомой физиономией. Только в первый момент я никак не могла вспомнить, где видела его раньше.

Я попыталась подняться. Правую ногу, на которую я упала, здорово саднило, а одежда, как я догадывалась, пришла в непрезентабельный вид.

— Лежать! — рявкнул один из гоблинов и придавил мою левую ногу кроссовкой.

Я взвыла от боли. Второй уже наклонился над моей сумочкой.

— А ну оставь мои вещи в покое! — заорала я, нисколько не боясь: ведь за спиной Надежда Георгиевна и куча ее подчиненных. Разве они позволят кому-то надо мной измываться?

— Она украла деньги, — не обращая на меня внимания, сообщил гоблин в очках своему хозяину. — Э, да тут еще есть!

— Что же ты так нехорошо поступаешь, деточка? — проворковал толстый мужик, устремив похотливый взгляд на мои ноги, тем более, что верхняя их часть хорошо просматривалась под задравшейся юбкой. — Я знаю, что Надежда Георгиевна давно ищет воровку в своей компании. Вот ты и попалась, голубушка.

Мысли проносились у меня в голове с поразительной скоростью. Свекровь хотела меня подставить? И всучила мне меченые купюры? Но зачем? Чтобы таким образом держать меня в узде? Заставить сделать то, что ей нужно? А если меня сейчас доставят в милицию? Все сотрудники Надежды Георгиевны, не желающие лишаться хлебного места, или хотя бы вобла с Толиком подтвердят, что мне никаких денег не давали, а я могла их только свистнуть? Кто мне поверит? А у меня еще пачка пятидесятидолларовых от Лешки…

И кто такой этот мужик? С ним заранее достигнута какая-то договоренность? Если бы я сама увидела, как человек упал и у него из сумки посыпались баксы, я не стала бы орать ни про какое воровство. Мало ли кто какие деньги при себе носит…

Поскольку я лежала таким образом, что видела внутреннюю часть машины, на заднем сиденье мое внимание привлекла до боли знакомая пестрая обложка. Так как из Надеждиного здания мне на помощь никто не бежал, я вспомнила народную мудрость: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Конечно, сохранить чувство собственного достоинства в том положении, в котором я лежала, в особенности, придавливаемая ногой одного из гоблинов, было невозможно, но я постаралась.