Вначале я хотела последовать за ним, а потом, уже миновав «мерс», остановилась и решила все-таки посмотреть, не стало ли депутату плохо. Человек он немолодой, тучный, погода стоит жаркая…

Я подошла к машине с той стороны, с которой сидел он, и открыла дверцу. И тоже чуть не издала истошный вопль.

Белая рубашка на груди пропиталась кровью. На заднем сиденье, ближе к дверце, у которой я стояла, стопкой лежали мои творения, а «Оргазм в гробу» Николай Иванович так и держал на коленях.

В следующую секунду я поняла, что серьезно влипла, и мне необходимо срочно определиться, как вести себя дальше. Для начала стоит покричать, к чему я и приступила с большим усердием. В процессе почему-то думала, как использовать тигрового питона в своих следующих опусах. Со змеей никто из моих героев еще не совокуплялся.

Местная милиция приехала довольно быстро, а через некоторое время появилась и питерская бригада, среди которой я узнала седого опера, не так давно на рабочем месте запоем читавшего «Маньяка и принцессу». Он, кстати, меня тоже вспомнил, причем и в старом, и в новом облике, только почему-то вначале не мог сообразить, что это я, одна в двух лицах, подобно одному сказочному герою. Вернее, в скольких лицах, сейчас я и сама бы не могла сказать.

Если бы не он, меня обвинили бы в убийстве депутата: лучше кандидатуры не сыскать.

Камиль от меня тут же открестился, заявив ментам, что на днях познакомился со мной на шоссе (что я не могла отрицать), один раз был у меня дома, а сегодня, можно сказать, наш первый совместный выход в свет и он обо мне практически ничего не знает. Ему нужна была сопровождающая дама, он позвонил одной подружке, другой, их дома не застал, меня застал, взял с собой. Более того, он уже об этом пожалел, так как я строила глазки другим мужчинам, в частности депутату, с которым и удалялась в его машину. Для каких целей, Камиль не знает. Ему мое кокетство надоело и он заявил, что я свободна. Он меня домой не повезет. Наверное, поэтому я снова отправилась к депутату. А почему его зарезала — Камиль опять же не в курсе.

— Ты хочешь сказать, что это я его убила?! — завопила я.

Камиль пожал плечами.

Несколько шоферов заявили, что видели, как мы с Костей и Николаем Ивановичем шли к «мерседесу». Бритоголовый шофер депутата подтвердил, что его разбудили и велели погулять.

Оперативники незамедлительно обратили свои взгляды на бедного Костю Зайцева, считая, что скорее он прикончил Жирного — тот был убит одним сильным ударом ножа в сердце. Маловероятно, что его нанесла женщина моей комплекции.

Но Николай Иванович оказался не единственной жертвой за этот вечер. В доме точно таким же образом прикончили еще одного депутата нашего Законодательного собрания. Именно его нашла кричавшая девушка, кстати, та самая «птичка», сопровождавшая Жирного.

У ментов, да и у хозяина с гостями от случившегося головы шли кругом. Но седой опер в звании майора, которого звали Сергеем Сергеевичем, сразу же, с первой минуты, не поверил, что это я прикончила двух довольно крупных мужчин. Более того, он решил досконально разобраться с ситуацией и это значительно подняло престиж милиции в моих глазах.

После того, как меня, Костю Зайцева и Камиля закончили допрашивать молодые оперативники, Сергей Сергеевич предложил мне уединиться с ним в одной из многочисленных комнат особняка. Чувствуя заинтересованность человека, более того — его искреннее желание разобраться с делом (каким — другой вопрос), я пошла за Сергеем Сергеевичем. И еще — мне нужна была защита. Мне требовались люди, которым я могла бы доверять. Майор казался мне одним из них.

— Дело о покушении на вашего мужа передано мне, — без обиняков сообщил он. — И я веду дело об убийстве капитана Сидорова.

— Это кто? — не поняла я в первый момент.

— Андрей, тот парень, который вас допрашивал, — напомнил Сергей Сергеевич.

Ах да, Андрей Геннадьевич…

— А это было убийство? — воскликнула я.

Сергей Сергеевич кивнул и со злостью в голосе выдал про жену и сына-школьника, оставшихся у Андрея Геннадьевича, про его преданность делу, про то, что погиб мужик в общем-то ни за что… За то, что выполнял свою работу и, наверняка, нашел факты, которые ему не следовало знать с точки зрения каких-то мерзавцев.

И коллеги Сидорова решили во что бы то ни стало добраться до убийц.

— А теперь расскажите мне все с самого начала, — попросил Сергей Сергеевич усталым голосом.

Я так и поступила, не упомянув лишь о своем творчестве и просьбу бывшего купить ему пистолет. Про глушилку сказала — спросила совета Сергея Сергеевича, где ее можно приобрести.

— Да на «Юнону» съездите, — слегка улыбнулся он и рассказал, как добраться от метро «Автово» до известного в Питере рынка, на котором я никогда не была, правда, краем уха про него слышала. Но мне не требовались ни пиратские диски, ни ворованные программы, ни левая техника, имевшиеся там в достаточном количестве.

Сергей Сергеевич выслушал меня очень внимательно, прикуривая одну сигарету от другой. К концу моего рассказа пепельница уже была полна окурков.

— Что мне делать? — спросила я его, закончив повествование. — Что им всем от меня нужно? Помогите мне! Помогите мне разобраться! Мне совершенно не у кого спросить совета.

На глаза невольно навернулись слезы. Себя было жалко.

— То есть Андрей в тот вечер столкнулся у вас дома с младшим Хабибуллиным? — вместо ответа мне уточнил майор.

Я кивнула.

— Но вы точно не сказали при Хабибуллине ничего лишнего?

— Точно! Я вообще практически ничего не сказала! А сегодня — вы слышали? Он же делал все, чтобы свалить на меня эти два убийства депутатов!

— Хабибуллин очень недоволен, что вашего мужа не прикончили, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Это нарушило какие-то его планы. Недобитый Багиров ему совсем не нужен. Тем более, ваш супруг узнал несостоявшегося убийцу. А Суворов работает на Хабибуллина… То есть Хабибуллиных, на всю семейку… И вы уверены, что сегодня его видели?

Я кивнула. Напомнила про перстень.

— И стиль его… — медленно произнес Сергей Сергеевич. — Но вот где его искать? И как докажешь? Ваших показаний будет недостаточно. А погодите-ка…

Майор взял свой старенький портфель, порылся там, нашел какую-то папку, извлек оттуда фотографии Суворова, вышел в коридор, крикнул оперативников и велел им опросить охрану и гостей: не видел ли кто-нибудь этого человека, а если да, то при каких обстоятельствах.

Когда двое молодых оперативников вернулись с отчетом, к моему великому удивлению оказалось, что Суворова не заметил ни один человек, даже Костя Зайцев, стоявший со мной в коридоре, когда Суворов пробегал к туалету.

— Зайцев, наверное, на вас засмотрелся, — заметил Сергей Сергеевич и добавил: — Странно, что Суворова не видел никто, кроме вас.

— Вы мне не верите?! — воскликнула я.

— Верю. Иначе бы сейчас с вами не разговаривал.

Во-первых, он не видит оснований, зачем мне требовалось бы его обманывать, а, во-вторых, как он уже отмечал, стиль обоих сегодняшних убийств — суворовский. На него заведено уже немало дел, вернее, заведено не на Суворова, просто нераскрытых дел об убийстве одним ударом в сердце. И милиции никак не доказать, что действовал во всех случаях этот тип с перстнем. Но манера везде одна: ножевой удар большой силы.

Внезапно у меня по спине пробежал холодок. Я вспомнила нож, лежавший в бардачке Камиля. И как я сегодня разрезала им яблоко… Камиль до ножа не дотрагивался… А тот нож прекрасно подходил для удара в сердце — гораздо больше, чем для разрезания фруктов. Запинаясь и снова пустив слезу, я рассказала майору о ноже в ножнах и яблоке, тот сразу же отдал приказ осмотреть бардачок Хабибуллина.

— А что мне теперь делать? — опять спросила я. — Я не могу никуда уехать… В смысле из города. Мне некуда ехать. И я боюсь за детей…

В этот момент в комнату постучали, просунулась голова молодого опера и попросила Сергея Сергеевича выйти.