Мне видно было из машины, что охранники с журналистом поздоровались за руку и пропустили внутрь. Через пару минут он появился с несколько взъерошенным Сашей-Матвеем. Тот активно размахивал тонкими руками и что-то не с меньшим энтузиазмом объяснял Сергею. Правда, при виде меня, стал сама галантность, поцеловал руку, выдал парочку витиеватых комплиментов и уточнил, куда едем.

— Ко мне, — сказал Сергей и вкратце поведал о случившемся.

Уже на кухне у Сергея, проживавшего, кстати, в моем районе, меня попросили подробно рассказать о вчерашних событиях в особняке депутата Госдумы.

— Жирный допрыгался, — заметил Саша-Матвей, выпуская дым в потолок. — Вечно работал на два фронта. А в последнее время, может, и на три.

— Он работал на Надежду Георгиевну? — уточнила я.

— И на нее тоже.

Саша-Матвей пояснил, что не кто иная, как моя свекровь оплачивала последнюю избирательную кампанию Жирного. Что касается депутата Госдумы Кошкина, у которого в особняке я была вчера, то его спонсировал в продвижении к мандату Мурат Хабибуллин. По большей части, Жирный, конечно, продвигал Надеждины интересы, но был замечен и с Камилем Хабибуллиным. У Саши-Матвея имеются соответствующие снимки. Правда, печатать их в еженедельнике не имело смысла. Они могли заинтересовать только Черную королеву (или акулу), но не массового читателя.

— А Надежда Георгиевна многое теряет со смертью Жирного? — спросила я.

Нет, ответили мне. Конечно, потраченные на избирательную кампанию средства аукнулись. Но не исключено, что Жирный их уже отработал. А госпожа Багирова-старшая с тем же успехом купит какого-нибудь другого чиновника или депутата. Были бы бабки — чиновник с депутатом найдутся. Нефтяных королев мало, так что из чиновников, да слуг народа, желающих продаться за нефтяные бабки, к ним очередь выстроится.

Затем Саша-Матвей сел за телефон. Судя по разговору, звонил знакомым ментам. Примерно минут через двадцать, когда я выпила уже две чашки кофе и подумывала, не пора ли мне собираться домой, он разговоры закончил и посмотрел вначале на своего друга, потом на меня.

— Все задержанные сегодня в выставочном комплексе так или иначе связаны с империей Хабибуллиных: непосредственно работают там, а также разными способами содействуют процветанию. Пока им не предъявлены никакие обвинения и, скорее всего, их отпустят, но важен сам факт. Ты заснял процесс, Серега?

Приятель кивнул, объявив, что к утру все проявит.

— Отлично! — воскликнул Саша-Матвей, потирая руки.

— А можно мне будет посмотреть фотографии? — пискнула я.

Мне хотелось знать, узнаю я кого-то из господ или нет. Серега наверняка использовал какую-то хитрую технику, чтобы лица вышли четко.

— Послезавтра читайте наш еженедельник, — обладатель двух имен галантно припал к моей руке. — Там будут и снимки крупным планом, и весьма интересный текст вашего покорного слуги. Кстати, знаете почему ОМОН понесся в выставочный комплекс?

Мы с Сергеем выжидательно уставились на него.

Оказалось, что от неизвестного, позвонившего дежурному по городу, поступила информация о готовящейся разборке. Назывался конкретный адрес.

— Неужели и фамилии сказали? — поразился Серега. — Не очень-то верится, чтобы люди из верхушки «Татанефти» сами затеяли стрельбу.

— Нет, конечно. Менты просто решили, что «Татанефть» наезжает на «Алойл», и надо пообщаться с отдельными товарищами. В целях профилактики, так сказать. — Саша-Матвей игриво подмигнул мне.

Меня довезли домой часам к двум. Я опять валилась с ног и обещала себе завтра спать до упора. А не отключить ли на ночь телефон? Но я не успела: он подал назойливый сигнал, требуя снять трубку. Снимать или не снимать?

— Где ты шляешься полночи?! — завопила свекровь точно так же, как вчера ее сыночек.

Неужели сегодня на нее покушались? Кем она прикрылась, интересно? Небось каким-нибудь юношей типа Толика. Или она накаченных молодцев предпочитает?

— Не ваше дело, — огрызнулась я. — И вообще в какое время вы звоните? На часы хоть удосужились посмотреть?

— Я тебе уже несколько часов звоню, а ты весь вечер где-то шляешься! Только сейчас дозвонилась. Толик у тебя?

— Нет.

— Он домой поехал? — не отставала Надежда.

Я ответила, что понятия не имею, где ее Толик и меня этот вопрос совершенно не интересует.

— Так вы что, не вместе гуляли? — поразилась она.

Пришлось сказать, что я встретила знакомого и отошла с ним в сторону. Когда вернулась, Толика не было. Мы обошли весь выставочный комплекс, еще немного потусовались на презентации, потом решили уехать. Машины, на которой меня привезли, на месте тоже не оказалось.

— К водителю подошли двое мужиков, — сообщила Надежда Георгиевна, — и сказали, чтобы уезжал. Что тебя и Толю пригласили в ресторан и вы поедете на машине приглашающих. Водителю нечего ехать следом и сидеть у дверей ресторана. И этот идиот уехал! И мне еще сказал, что это, наверное, Ольга Викторовна о нем побеспокоилась! Заботливая ты наша. Но ты никого не посылала?

— Никого, — растерянно пробормотала я.

— Может, Толик в самом деле поехал в ресторан и до сих пор не может позвонить? Не хочет, чтобы его кто-то слышал? — задумчиво спросила себя госпожа Багирова.

— Вы ему на сотовый звонили? — я вспомнила, что у моего сегодняшнего сопровождающего был телефон.

— Телефон включен, но никто не подходит. Боюсь, опять трубку потерял. С ним уже такое случалось. Балбес.

— А он точно не мог отпустить водителя? — спросила я.

— Это не пришло бы ему в голову, — хмыкнула свекровь. — Ладно, ложись спать. Ты завтра на дачу?

— Да, — подтвердила я, обещав вернуться в воскресенье вечером.

На прощание Надежда велела мне явиться в понедельник в десять ноль-ноль в особнячок на Неве, она сама туда приедет и проведет со мной инструктаж. Далее она просила передать приветы внукам, своему бывшему мужу и моему отцу, после чего даже пожелала мне спокойной ночи и повесила трубку. Я отключила телефон и включила его только в одиннадцать утра, когда проснулась.

Мне не удалось даже сполоснуть лицо: он тут же зазвонил. Из ванной я бросилась к аппарату, думая, что если это опять обожаемая родственница, то следует послать ее по известному русскому адресу. Такой язык она понимает прекрасно. Сколько можно меня доставать?!

Но это был свекор.

— Оля, — сказал он как-то робко, — Оля, ты понимаешь…

Мои с утра мне никогда не звонят. Если вообще звонят, то только вечером. Ах да, вчера и позавчера они же не могли меня застать, наверное, хотят попросить что-то купить по пути на дачу.

Но дело было совсем в другом. Сегодня ночью пропали дети.

— Как? — не поняла я. — Как пропали? Куда?

— Мы с Витей, твоим отцом, Оля… Ты когда приедешь? Давай лучше не по телефону.

— Вы милицию вызвали?

— Да нет пока. Тут, понимаешь, такое дело…

— Сейчас выезжаю!

Я быстро оделась, выпила воды, ничего не ела, так как кусок не лез в горло, и разумеется, не красилась. Схватила сумку и бросилась к «запорожцу», ночевавшему у меня под окнами. Гнать на нем не было возможности при всем желании, но я выжимала из машины все, на что та была способна. Гаишники (то есть гибэдэдэшники) не обращали на меня никакого внимания, пусть «запор» и превысил скорость, но что возьмешь с его владелицы? Да и перед коллегами, наверное, было бы стыдно за штраф с такой машины. А я бы бумажку всем знакомым показывала, хвастаясь.

До дачи мне удалось доехать в рекордные сроки. Деды сидели за столиком под яблонькой на покосившихся деревянных скамейках, которые им все недосуг укрепить, и заливали горе пивом.

— Так, давайте с самого начала, — устало сказала я. — Чем вчера занимались?

— Оля, ты, может, с нами пива выпьешь? — предложил отец.

— Мне еще за руль садиться. Лучше чаю завари и поесть чего-нибудь сваргань, а то я не успела.

Отец был рад уйти в дом, а свекор приступил к рассказу. Вчера у пляжа снова остановились Камиль с Рашидом. Купались, играли с детьми, а дедам вручили по большой банке какого-то иностранного пива, причем холодненького: у Камиля в машине бар с холодильником.