В декабре 1908 года царскими властями он был вторично арестован по обвинению в антиправительственной деятельности и заключен в Метехскую крепость в Тифлисе. В это же время в крепости находился Ованес Туманян. Камеры их были по соседству. После шестимесячного заключения Исаакян был освобожден. Однако преследования со стороны царской охранки продолжались, и в 1911 году он был вынужден эмигрировать за границу. В течение многих лет он жил во Франции, Германии. Путешествовал по Греции и Италии.

Исаакян, скитаясь в чужих краях, сердцем всегда жил с родиной. Его постоянно тревожила мысль о ее судьбе, о ее будущем. Поэт в годы первой мировой войны, когда Турция истребляла мирное население Западной Армении, воочию убедился в лицемерии правителей и дипломатов западноевропейских государств, в лживости их речей в защиту армян. Исаакян убедился и в том, что судьба родины с давних времен неразрывно связана с судьбой России, что русский народ является искренним другом армянского народа.

После Великой Октябрьской социалистической революции и установления советской власти в Закавказье Исаакян продолжал жить за границей. Туманян в своих дружеских посланиях убеждал его вернуться на родину.

В 1926 году поэт впервые посетил Советскую Армению. Он увидел громадные изменения, происшедшие в жизни родного края, те достижения как в экономике, так и в области культуры, которых добился армянский народ в первое пятилетие существования власти рабочих и крестьян. Посещение «земли отцов» пробудило в нем волну воспоминаний о детстве, о родном очаге. Он вспоминал кровавое прошлое и приветствовал зарю новых дней.

В течение шести лет (1930–1936) Исаакян, находясь во Франции, выступал в числе друзей Советского Союза. Он более не хотел жить на чужбине. Поэта звала родина.

Осенью 1936 года Исаакян навсегда возвратился в Армению.

Исаакян прошел сложный и долгий путь идейно-творческого развития. Он — наш современник, но корни его творчества уходят глубоко в многовековую историю армянского народа.

В исторической судьбе Армении немаловажную роль сыграло ее географическое положение. Окруженная сильными агрессивными государствами, она не раз становилась ареной жесточайших битв. В XIII веке Армения потеряла свою государственность. В течение многих веков армянскому народу приходилось вести неравную борьбу с жестокими завоевателями. «Но армянский народ, — писал Исаакян, — всегда сохранял самое главное: свободолюбивый дух и волю к борьбе и смотрел на будущее с непоколебимой верой и надеждою. Его трудолюбивая рука всегда пахала родную землю, и его животворная мысль продолжала светлый путь своей вековой культуры».[8]Поэт гордился тем, что является сыном «этого борющегося, героического, бессмертного народа».[9]

Известным рубежом на этом трудном пути явились русско-персидская война и русско-турецкая 1826–1829 годов, после окончания которых Восточная Армения была присоединена к России. Благодаря победе русской армии не только значительная часть армянского населения, находящегося в течение многих веков под игом деспотического режима султанской Турции и шахской Персии, была спасена от неминуемой гибели, но и создались объективные условия для возрождения армянского народа.

С детских лет Исаакян видел гнетущие картины безотрадной, тяжелой жизни народа. Тянулись годы за годами, однако мало что менялось. «Менялось начальство, чередовались урожайные и неурожайные годы, — пишет Н. С. Тихонов, — все так же тяжело ступая, проходили, пыхтя, черные буйволы по уличкам, смеялись мальчишки своим нехитрым шалостям, по воскресеньям все шли семьями в церковь, потом пировали на свадьбах и крестинах; недалеко была враждебная граница, притаившаяся, грозившая погромом, башибузуками, турецкой феской. Еще в детстве слышал мальчик рассказы о русско-турецкой войне, о зверствах и насилиях, о жизни армян там, за рекой Араксом, в далеком Ване».[10] Все это надолго оставалось в памяти, накапливалось, ложилось тяжелым камнем на сердце поэта.

Начальный период становления новой армянской литературы связан с именем Хачатура Абовяна. Он был просветителем и демократом. Его многогранная подвижническая деятельность пробудила самосознание армянского народа. Роман Абовяна «Рапы Армении» оказал благотворное влияние на Исаакяна. «Мы уносились из окружающего мира на крыльях воображения в героическое прошлое армянского народа, — писал поэт о своих впечатлениях от первого чтения романа Абовяна, — а перед нами сияло таинственное, светлое будущее… Нас наполняло чувство ненависти к врагам, патриотизма, мужества, героизма».[11]

На формирование общественных взглядов Исаакяна наряду с Абовяном оказала несомненное воздействие и деятельность армянского «шестидесятника» Микаела Налбандяна, с именем которого связан один из важнейших этапов развития армянского освободительного движения. Налбандян был революционным демократом и воинствующим материалистом. В его программной статье «Земледелие как верный путь» ставилась главная экономическая проблема о человеке и хлебе. И пока, по словам автора, «этот гордиев узел» не будет разрешен, «общество не может быть свободным».[12] Статья эта, по признанию Исаакяна, в годы молодости оказала на него «поразительное влияние».[13]

Армянским поэтам в конце XIX и в самом начале XX века пришлось решать многие из тех задач, которые решались русской литературой в XVIII и в первой трети XIX века, когда русская поэзия, по словам Терьяна, «достигла громадной высоты, где сверкает волшебное имя Пушкина».[14]

«От Ованеса Туманяна до Ваана Терьяна… Это значит от Пушкина до Блока», — писал Егише Чаренц, касаясь вопроса о своеобразии армянского историко-литературного процесса.[15] Прежде чем вступить в высшую фазу своего развития, армянской поэзии следовало за короткий срок — за несколько десятилетий — проделать всю ту колоссальную подготовительную работу, которую в русской литературе выполнил XVIII век — Державин, Карамзин и Жуковский. Нужно было преодолеть упорное сопротивление консервативно-клерикального крыла армянской общественной мысли на пути создания языка новой литературы. Этот процесс начался с Абовяна и его непосредственных предшественников. Завершающий же его этап составило творчество Ованисяна и Туманяна, Исаакяна и Терьяна.

На своем сложном пути армянские писатели широко использовали богатейший опыт русской литературы. У Исаакяна интерес к русской литературе возник еще в годы юности. Позже, в период зрелости, он не раз возвращался к чтению произведений любимых русских авторов. Однако когда Исаакян говорит о русской литературе, он всегда выделяет два великих имени: Пушкина и Лермонтова, оказавших значительное влияние на формирование его литературно-эстетических взглядов.

Пушкин, его «чарующий гений» сопутствовал Исаакяну на протяжении всей его жизни. Но армянскому поэту более близок и дорог был Лермонтов. «Я без слез не могу вспомнить имя Лермонтова, — говорил Исаакян, — человека, который в двадцать пять лет стал мировым поэтом».[16]

Восторженные строки о безвременно трагически погибшем поэте не являются случайным высказыванием. Почти полвека тому назад Исаакян, отвечая на анкету о степени влияния русских классиков на свое творчество, писал: «Я всегда любил русскую литературу… я не могу не признаться, что, еще начиная с детских лет, любимым поэтом моим был возвышенный, точно Казбек, и глубокий, словно Дарьял, Лермонтов, творчеством которого я часто вдохновлялся, а именно его лирическими стихотворениями, „Демоном“, „Мцыри“ и особенно „Песней про купца Калашникова“».[17]