Алеша не был уверен, что любит Афро, и не был уверен, что она нуждается в его любви. Но время расставило все знаки - как следы, от любовных укусов.

Афро перестала появляться на улице художников, ее не было видно в университете и, в конце концов, Алеша нашел ее я мансарде, которую она снимала на паях с другой девушкой, неподалеку от кампуса.

- Что случилось? - спросил Алеша. Афро лежала в постели с книгой в руках и была бледна.- Неважно себя чувствую, - ответила она, - Ничего страшного, такое со мной бывает, иногда. - Но Алеша настоял, чтобы она сделала анализ крови, и сам отвез ее в университетскую клинику. Выходя из дому, Афро надела темные очки.

- Пониженный гемоглобин, - сказал врач. - Возможно, это связано с менструальным циклом, - сказал врач. Но Алеша уже знал, с каким циклом это связано.

Алеша уже знал, что ничто никогда не проходит и, начавшись, не заканчивается, что девица де Модро не исчезла бесследно в волнах Средиземного моря. Теперь Алеша знал, что любовь Господа беспощадна и не убьет Афро милосердно. Афро будет терять силы, она будет терять свои роскошные волосы, ее красота потускнеет, ее зубы покроются налетом и вылезут из побелевших десен, а глаза перестанут выносить солнечный свет. Любовь Господа преследует избранных через века и приводит их в место без жалости, где они либо умирают в нечеловеческих муках, либо преодолевают в себе человеческое, научаясь пить кровь человеков. Алеша знал это и знал, что без его любви Афро превратится в больное животное и умрет в тупике, не найдя выхода. Алеша знал, что на нем лежит обязанность, что Афро - его сестра, и печать Господа, написанная рунами крови, уже проступила на ее лбу.

Вечером они сидели в мансарде, горели свечи, на столе стояли вино и хлеб, соседка Афро, снабженная достаточной суммой из Алешиного кармана, ушла погулять с друзьями в ближайшее кафе.

- Ты знаешь, что такое красота? - спросил Алеша. - Красота? - Афро подняла изящные от природы брови, - А что есть красота? “Сосуд, в котором пустота? Или вино, налитое в сосуде?“ Никто не знает этого. - Я знаю, - сказал Алеша. - Неужели? И что же это? - Красота - это ты. Твои губы, твои глаза, твое лоно. - Мое анальное отверстие, - усмехнулась Афро. - Твое анальное отверстие, - серьезно кивнул Алеша, - Красота - это то, что мы отбираем у смерти. Это то, что мы отбираем у хаоса и присваиваем себе. - Есть красота смерти, - становясь серьезной, сказала Афро. - Нет красоты смерти. Есть красота жизни, наблюдающей смерть. Вне человека красоты не существует. Ее нет на земле, нет в воде, нет в небе - ее нет в природе, если ее не наблюдает человек. Человек - вне природы, он создает красоту фактом своего присутствия. Человек выпал из цепи, связующей все живое, он выломился из природы и настолько же не нужен ей, как и красота, которую он создает. В природе нет ничего, что могло бы конкурировать с ним, как Бог - он всемогущ и так же никчемен со своим всемогуществом. Красота - это апофеоз бесполезности, созданный Богом, создавшим человека, который играет, создавая красоту, потому, что ему больше нечего делать на этой Земле. - Значит красота - это богатство, создаваемое на небе? - усмехнулась Афро, - Это слегка похоже на то, что нам говорил приходской священник, хотя и сильно отдает богохульством. Но при чем здесь мои губы и анальное отверстие? - Притом, что одно без другого не существует. Как не существует богатство на небе без того, кто создает его на земле своим взглядом. - Взглядом идеалиста, - улыбнулась Афро. - Нет. Идеалист - это тот, кто отказывается признать, что твои прекрасные губы и твой анус - это две части одного пищевода и не может принять твою красоту, признав это и все то, что находится между ними. Я принимаю тебя такой, какова ты есть - прекрасной, вместе с содержанием твоего кишечника и анализом твоей крови. - Ты издеваешься надо мной? - Афро отвернулась в сторону, закусив губу. - Нет. Я принимаю сосуд и вино в сосуде. Я сделаю тебя еще прекрасней, я научу тебя красоте крови. В твоих жилах - очень древнее и очень горькое вино, оно свело с ума не одну мадам де Модро, - он выложил на стол футляр черного лака с серебряными драконами на крышке, - Я твой брат, я научу тебя пить вино жизни и расплачиваться за жизнь, не спрашивая о цене, - он наклонился и посмотрел ей в глаза, - Ты умираешь, Афро. Я пришел, чтобы спасти тебя.

Глава 10.

- Ты дал ей свою кровь? - спросила мама. - Да, - ответил Алеша.

Они лежали на пляже острова Кос, яхта Калликандзаридиса покачивалась на волнах неподалеку, капитан спал на палубе, Афро только что вошла в воду и не могла слышать их разговор.

- Ты взял на себя обязательства, - сказала мама. - Я знаю, - сказал Алеша.

- А ты знаешь, что это значит? - спросила мама. - Что? - Это значит, что ты больше не имеешь права вмешиваться в ее личную жизнь. Афро - твоя сестра, даже если и любовница. Она - член семьи. Ты обязан заботиться о ней, но не можешь навязывать ей свое общество или указывать, с кем ей жить. - Я никогда не навязывал ей свое общество. - Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но моя обязанность - предупредить тебя, что она совершенно свободна - и от тебя в том числе. Свобода - это принцип, а не пожелание. Как член семьи, Афро имеет права и обязанности, но в эти обязанности не входит спать с тобой. - За кого ты меня принимаешь, мама? - Я принимаю тебя за семнадцатилетнего юношу, которому досталась такая любовница, которой позавидует сам Аполлон. Не наделай глупостей. Я не хочу, чтобы между вами возникла вражда. - Между мной и Аполлоном? - усмехнулся Алеша. Мама остро посмотрела на него, - Это совсем не так смешно, как ты наивно полагаешь. В мире существуют силы, которые далеко за пределами твоего понимания. - Ты имеешь в виду Аполлона? - Не важно, как ты назовешь силу - важно не попасть под удар. Она не слепа - это ты слеп. По этому миру надо ходить очень осторожно и оглядываться, он усеян телами раздавленных дураков. - И где-то по нему ползает Арахна, - усмехнулся Алеша. - Возможно, она и ползает. Откуда тебе знать? Только глупец знает о мире все. Поэтому он и ползает по нему, как вошь, полагая, что ходят прямо. Мир - это война, и нет ничего страшнее, чем вражда между родственниками - родная кровь знает твои пути. - Отец Аристарх убеждал меня не бояться ничего. - Это не значит, что ты должен носиться по земле, как лось во время гона. Ужасаться этому блистающему и страшному миру, - мама махнула рукой в сторону горизонта, - Это не значит бояться его. Это значит принимать его таким, каков он есть - блистающим и ужасным, - Что значит - блистающим? - Я не знаю, что это значит. Я знаю, что он блистает, он похож на молнию, увидеть это - высшее достижение человеческого зрения, и ты увидишь, но никогда не узнаешь, что это значит. Мы - чужие в этом мире, возможно, навозный жук знает о нем больше, чем мы. Мы на войне, мы идем тропой крови и если надо, ты должен разворачиваться и бить, как змея. Но идти по тропе войны ты должен со страхом и уважением, не давя жуков, не вызывал вражды ни людей, ни богов и крепко держась за родную кровь. - У меня много родственников? - Не так уж и много. Они приходят и уходят, как и в любой семье, мы не живем вечно и погибаем в войнах.- Отчего возникает вражда между семьями? - От любви, - усмехнулась мама, - Любовь, основанная на общности крови, всегда переходит в кровную ненависть - это бич нашего рода, который гонит нас через века к неизвестной цели. Этот бич известен и людям, чьи семьи достаточно древние, чтобы почувствовать его на своей голубой шкуре. Две трети всей родовой аристократии мира - вампиры, даже если и не знают об этом. Если они не получили инициации, то вымирают, и такие линии пресекаются. Знание - сила, Алеша, и выживает сильнейший. В жилах Афро течет кровь франкских рыцарей, и она бы умерла без твоей любви. Теперь она - твоя сестра. Но ты не должен забывать никогда, что она - из другого рода, а твоя кровь - еще древнее. - Насколько древнее? - Неизмеримо, - усмехнулась мама, - Это кровь византийских басилевсов, восходящая к Птолемею Сотеру, то есть - Спасителю. Она намного старше линии цезарей Западной Римской Империи, которая пресеклась, едва начавшись, оттого, что цезари загрызли друг друга, а франки - варвары по сравнению с ними. Птолемей носил прозвище Филадельф, “Любящий сестру”, он ввел в обиход культ богов Адельфов - братьев и сестер, возродив, таким образом, инцестуальную практику египетских фараонов, умудрявшихся выживать на протяжении семи тысяч лет. В тебе течет кровь Юстиниана Порфирогена, то есть - Багрянородного - потомка Птолемея Сотера Филадельфа и твоего предка. - Действительно, горькое вино, - задумчиво произнес Алеша. - Это уже не вино, это “царская водка”, - невесело усмехнулась мама, - Она сожжет твои жилы, она расплавит твой мозг, если ты не будешь бежать вперед, ты не можешь остановиться, у тебя нет возможности ползать по земле, ты должен бежать за горизонт - и все равно, умрешь там, за горизонтом. - Грустно, - сказал Алеша. - Грустит тот, кто мыслит, червяк не грустит, - сказала мама.