Никто не открыл дверь на его звонок, тогда он вошел, воспользовавшись своим ключом, и обнаружил Афро в постели - она так и не проснулась.

Ее вещи были разбросаны по полу возле кровати - она никогда не делала так раньше, в воздухе висел едва уловимый и незнакомый запах. Он постоял над ней, глядя на ее бледное лицо, и ощущал смутную тревогу, но будить не решился и присел к столу, рассматривая лежавшие на нем фотографии, сделанные в Аристо-Артис. На стекле, покрывавшем один из пейзажей, фотообъектив ухватил чье-то отражение - слепое лицо, блик на голом черепе, искривленный в ухмылке уголок рта, и Алеша почувствовал, как вдоль его хребта будто бы дернули острой иглой.

Афро так и не открыла глаз, тогда он подошел и снял с нее одеяло. У нее не было привычки спать голой, но теперь она лежала на спине совершенно обнаженной, на ее побледневших бедрах выступили синяки, роскошные волосы в паху свалялись, соски грудей опали, на правом предплечье расплывался след от подкожного кровоизлияния, незнакомый и неприятный запах стал отчетливее.

А когда Алеша присел на корточки и увидел желтоватые, засохшие пятна на ее нижнем белье, разбросанном по ковру - он понял, что такое нечеловеческая лють адельфофага.

Глава 13.

- Человек идет вперед, ступая по собственным лицам, как по булыжникам мостовой, - сказал отец Аристарх, - Он преодолевает себя, сбрасывал маски, которые становятся ступеньками на его пути вверх. - Зачем ему это нужно, - горько спросил Алеша. - А зачем ребенок приходит в этот мир? Зачем он становится взрослым, взрослый - стариком, а старик умирает? Есть вопросы, на которых разум останавливается. Ты можешь получить ответы только став путем, который преодолеваешь. Или стоять, прорастая ногами в могилу, как поступает большинство людей. - Старик не может остаться юношей, - сказал Алеша. - Может, - сказал отец Аристарх, - Он может лечь в могилу и ребенком, что и происходит с большинством людей. Он уходит в слезах и тоске - как ребенок, у которого забрали игрушку, так и не поняв, зачем родился. Ты этого хочешь? - Нет, - ответил Алеша. - Тогда ты должен иметь мужество встретиться с самим собой. Тот ужас, который ты встречаешь за каждым поворотом своего пути - это ты. - Сколько поворотов пути, сколько масок? - почти в отчаянии, спросил Алеша. - Я не могу пройти твой путь за тебя, - сказал отец Аристарх, - Тебе рассказывали, что ты - вампир. Но ты понял, что это значит, только сделав следующий шаг. - Куда, отец? Куда?! - прошептал Алеша, - Я чувствую, что на вершине меня ждет крест. - Ты несешь крест на своих плечах, - сказал отец Аристарх, - Ты ждешь себя на вершине, чтобы распять себя или быть распятым, подобно животному. Выбирай. - У меня нет выбора. - Есть. Выбор - это то, что есть у каждого мыслящего существа, он дарован Господом. Ты можешь взобраться на вершину в волчьей шкуре, а можешь взойти чистым духом, сбросив все покровы и маски. Но для этого надо осознать, что ты - животное и прорасти через его шкуру, ты должен стать волком и загрызть волка, чтобы перестать им быть. Даже птица не может взлететь на вершину, если перестанет быть птицей. - Я не способен осознать этот парадокс, - покачал головой Алеша. - Никто не способен осознать, почему палка о двух концах становится бесконечной, - усмехнулся отец Аристарх, - Если, разделив ее на две равные части, продолжать делить на равные части каждую часть. Но, пытаясь осознать это, мы двигаемся к Богу. Нет другого пути, ты должен восходить шаг за шагом, разделяя себя на части и полагая себя, как жертву к своим ногам. Ты должен отделять себя от своих масок, пытаясь уловить то неуловимое нечто, которое есть ты - нет другого пути. Ты восходишь, преодолевая человеческую животность и животную человечность, чтобы встретить Бога на вершине. А потому - сражайся! Ты сражаешься с каждым, кого встретишь за каждым поворотом твоего пути, потому, что каждый - это ты. Ты сражаешься, стоя на собственной груди - и нет другого пути, и никто не скажет тебе, каково лицо твоего Бога. Он - твой. Пойди и возьми Его, если сможешь. А если не сможешь, - сдохни в Его лучах и не засоряй это прекрасный мир. - Это жестоко, - сказал Алеша. - Ты находишься в месте без жалости, - сказал отец Аристарх, - И не выживешь, если не будешь жить по его законам. Я могу показать тебе направление. Я могу умереть за тебя. Но не могу служить тебе костылем на твоем пути. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого, а ты не сможешь помочь себе, если не будешь безжалостен к себе - и другим. Это понятно? - Понятно.- Каков вывод? - Я должен пойти и загрызть того упыря, который напился крови Афро - и моей тоже. - Это правильно, это мудро, это голос не мальчика, но мужа, - усмехнулся отец Аристарх, - Но как ты собираешься это сделать? - Зубами. - Скрежеща ими в бессильной ярости над телом умирающей Джульетты? - Почему - в бессильной? - Потому, что Афро умрет, пока ты будешь рвать на себе волосы. Кровь - весьма таинственная вещь, а упырь - весьма опытен, насколько я понимаю. Афро будет ходить к нему, пока не умрет. Или умрет, если не будет ходить к нему. Он связал ее узами крови, это именно то, о чем тебя предупреждали - так воюют вампиры. - Как развязать узлы? - Никак. Любовь вампиров - непреходяща, усмехнулся отец Аристарх, - Ее невозможно обезвредить. Но вампиров узел можно разрубить, как и любой другой узел. - Как? - Топором, ножом - любым из старых и надежных способов - отрубив голову любому из любовников, на выбор. - Вы смеетесь надо мной, отец Аристарх? - Я даю тебе поучение, Алексис. Ты готов отрубить человеку голову топором? - Какому человеку? - Любому. Позиция победителя - в мести без жалости. Вступая в схватку, ты не должен делать различий между собой и врагом. Ты, Афро и вампир - любовный узел, хочешь ты того или не хочешь. Ты должен встать над схваткой, чтобы разрубить узел. Иначе твоя ярость, твой гнев и твоя боль утянут тебя вниз - под ноги победителю. - Как я увижу врага, не делая различий между ним и собой? - В свете своей ярости. Твоя ярость - свет. Это - качество силы, а не сама сила. Ты должен использовать все свои качества, а не позволять им рассеивать твою силу. Никто не может жить без эмоций, но тот, чьи эмоции живут на нем - это животное и проигрывает, как животное в схватке с разумным существом. - Мой разум останавливается, когда я думаю о разумном существе, способном на такие вещи, как вампир, - сказал Алеша, - и что у меня остается, кроме моих эмоций? - Ну, наконец-то, - улыбнулся отец Аристарх, - Ты должен благодарить своего врага, за то, что он есть. Ты начинаешь понимать, что разум - это всего лишь отметка, стоящая чуть выше эмоций на градуснике жизни, а не ее венец. - А что же венец? - Как внизу, так и вверху. Это все, что может сообщить тебе твой скромный наставник, с той отметки на шкале, до которой донесет и тебя тот же самый кол в заднице. Столб градусника выдавливает та же сила, которая встречает его целью на отметке чуть выше точки разума - интуиция. Интуиция - это прямое знание, без всяких “но” и “если”. Это - первое кольцо силы. Дальше ты можешь смотреть, за что зацепиться вверху. Отсюда ты можешь влиять на все, что находится внизу. Или хватать Бога за бороду, - отец Аристарх ухмыльнулся, - Обнаруживая, что играешь с собственной писькой. - Мне больше нравится играть с писькой Афро, - рассудительно заметил Алеша. - Я тебя понимаю, - значительно кивнул головой отец Аристарх, - Это единственное, за что стоит сражаться, когда мы оставляем в покое бороду Бога. Какой вывод? - Загрызть упыря. - Как? - Прыгнув выше него. - Правильно. Вы с ним на одном уровне, но ты об этом не узнаешь, пока не поиграешь с его головой. А он не знает о том, что ты есть, поэтому и ввязался в игру. В этой игре нет правил, поэтому она - искусство. Но в ней есть закон и метод, поэтому она - высокое искусство. А чтобы взлететь высоко, надо быть легким. Чтобы быть легким, не собирай сокровищ на земле, не принимай любви, не отвечай на ненависть, не становись ни на чью сторону. Не делай торгашеских ставок - ни деньгами, ни спасением души, но играй всерьез - ради самой игры, которая есть причина твоей души. Ходить по воздуху, не принимать ничьих правил - это искусство войны. Я научу тебя взлетать высоко. А дальше - бей первым, бей сверху, и ты забьешь любую голову в корзину.