Представители австрийской школы рассматривают экономическую науку как теорию деятельности, а не как теорию принятия решений, и это одна из черт, которыми они сильнеевсего отличаются от своих коллег-неоклассиков. Концепциячеловеческой деятельности намного шире концепции индивидуального решения и включает ее. Принципиально важная для австрийской школы, концепция деятельности включает не только гипотетический процесс принятия решенийв контексте «данных» знаний о целях и средствах, но также,и в особенности, «само представление о системе координат,связывающей средства и цели, в рамках которой происходитразмещение ресурсов и экономически рациональная деятельность [являющиеся предметом исключительного внимания неоклассиков]» (Kirzner 1973, 33; Кирцнер 2007, 35).Более того, австрийцев интересует не сам факт принятия решения, а то, что оно воплощено в человеческой деятельности, которая представляет собой процесс (завершенный илинезавершенный), включающий ряд взаимодействий и актовкоординации (согласования). С точки зрения представителей австрийской школы, именно это является предметомэкономических исследований. Таким образом, для австрийцев экономическая наука — это не набор теорий выбора илипринятия решений, но интегрированный теоретический корпус, описывающий процессы социального взаимодействия,процессы, отличающиеся степенью координации, котораязависит от бдительности, проявляемой действующими субъектами в своей предпринимательской деятельности.

Мишенью особой критики австрийцев стала узкая концепция экономической теории, восходящая к ЛайонелуРоббинсу и его широко известному определению предмета этой науки. Как писал Роббинс, «экономическая теория — это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между данными целями и редкимисредствами, которые могут иметь различное употребление»(Robbins 1932; см.: Роббинс 1993, 18). Концепция Роббинса молчаливо предполагает фиксированное знание целей исредств и сводит проблему экономики к технической проблеме размещения ресурсов, максимизации или оптимизации в условиях определенных ограничений, которые такжепредполагаются известными. Иными словами, предложенная Роббинсом концепция экономической теории отражаетсамую суть неоклассической парадигмы и может считатьсяабсолютно чужеродной для методологии австрийской школы в ее сегодняшнем понимании. В самом деле, в изображении Роббинса человек предстает автоматом, простой карикатурой на человеческое существо, всего лишь пассивнореагирующим на любые события. В отличие от этого Мизес, Кирцнер и другие авторы австрийской школы придерживаются мнения, согласно которому человек не столькораспределяет имеющиеся средства между наличными целями, сколько находится в неустанном поиске новых целей и средств — усваивая опыт прошлого и напрягая воображение для открытия и созидания будущего (посредством деятельности). Поэтому для австрийцев экономическаятеория составляет часть намного более широкой и общейнауки, общей теории человеческой деятельности (а не человеческих решений или выбора). Согласно Хайеку, если дляэтой общей науки о человеческой деятельности «названиенеобходимо, то самым подходящим представляется термин“праксиологические” науки, ...широко применяемый четкоего определившим Л. фон Мизесом» (Hayek 1955, 209; Хайек2003, 44).

Другим ключевым вопросом для австрийцев является субъективизм. Поскольку для австрийской школы субъективистский подход имеет первостепенное значение, все ее экономические построения основаны на действиях реальных людей, из плоти и крови, которые рассматриваются как творцыи главные действующие лица всех общественных процессов.

Поэтому Мизес утверждает: «Экономическая теория — этоне наука о предметах и осязаемых материальных объектах;это наука о людях, их намерениях и действиях. Блага, товары,богатство и все остальные понятия поведения не являютсяэлементами природы; они — элементы человеческих намерений и поведения. Тому, кто хочет заняться их изучением,не нужно смотреть на внешний мир; он должен искать ихв намерениях действующих людей» (Mises 1996, 89; Мизес2005, 89). Таким образом, очевидно, что, в отличие от большинства неоклассиков, австрийцы полагают: за экономическими ограничениями стоят не объективные явления илиматериальные факторы внешнего мира (скажем, величина нефтяных запасов), а знания предпринимателей (открытие карбюратора, способного вдвое увеличить коэффициентполезного действия двигателя внутреннего сгорания, будетиметь такой же экономический эффект, что и удвоение разведанных запасов нефти). Вот почему австрийцы рассматривают производство не как нечто внешнее, природное иматериальное, а, напротив, как явление интеллектуальноеи духовное (Мизес 2005, 134).

В рамках австрийской экономической теории движущей силой является предпринимательство (которому посвященабольшая часть следующей главы), — концепция, демонстративно отсутствующая в неоклассической теории. Предпринимательство — это характерная особенность реального мира, вечно пребывающего в состоянии неравновесия,а потому не может играть какой-либо роли в моделях равновесия, занимающих внимание неоклассических авторов. Более того, неоклассические теоретики рассматривают предпринимательство как рядовой фактор производства,размещение которого определяется ожидаемыми выгодамии издержками. Они не осознают того, что при таком подходе к анализу предпринимательства возникает неразрешимоелогическое противоречие: спрос на предпринимательскиересурсы, основанный на ожидаемых издержках и выгодах,предполагает веру в то, что можно сегодня получить некуюинформацию (о возможной величине будущих издержек ивыгод) еще до того, как эта информация будет создана предпринимательскими усилиями. Иными словами, главная, какмы увидим, задача предпринимателя заключается в создании и открытии новой информации, прежде не существовавшей, и пока процесс создания не будет завершен, этойинформации не существует и она не может быть никому известна, а потому не в силах человеческих заранее приниматьнеоклассические решения о размещении ресурсов в соответствии с ожидаемыми издержками и выгодами.

Кроме того, сегодня австрийские экономисты почтиединодушно считают ошибочным представление, согласно которому источником предпринимательской прибылиявляется простое принятие риска. Напротив, риск входитв состав издержек производственного процесса и не имеетникакого отношения к чисто предпринимательской прибыли, которая возникает, когда предприниматель открываетнеизвестную ему прежде возможность получения прибылии действует так, чтобы с выгодой ею воспользоваться (Мизес 2005).

Особая роль концепции ошибки в австрийской экономической теории по сравнению с неоклассической обычно оставляется без внимания. Для австрийцев «чистая» предпринимательская ошибка совершается тогда, когда на рынкеостаются необнаруженные предпринимателями возможности получить прибыль. Именно существование такого типаошибки лежит в основе «чистой предпринимательской прибыли», извлекаемой тем, кто ее обнаруживает и устраняет.Для неоклассических авторов, напротив, подлинно предпринимательских ошибок, о которых впоследствии приходится сожалеть, просто не существует. Причина в том, чтонеоклассики обосновывают все прошлые решения в терминах гипотетического анализа затрат и результатов, осуществляемого в рамках математической модели максимизациис учетом ограничений. Поэтому в неоклассическом миренет места для чисто предпринимательской прибыли, а когда ее все-таки упоминают, то подразумевают просто платуза услуги рядовых факторов производства или доход, вознаграждающий за принятие риска.