Таким образом, аргумент Мизеса — это теоретическийаргумент о логической невозможности социализма, который, однако, опирается на теорию и логику человеческой деятельности и реальных социальных, динамическихи стихийных процессов, которые она приводит в движение, а не на теорию или логику механической деятельности, осуществляемой в условиях совершенного равновесия«всеведущими» существами, равно далекими как от реальности, так и от человека. Как еще более четко объясняет Мизес в своей книге о социализме: «Иными словами, в стационарных условиях больше не существует проблем, которыетребовали бы экономических расчетов. В соответствии с гипотезой основная функция экономических расчетов предполагается уже выполненной и больше нет нужды в аппаратерасчета. Используя популярную, хотя и не вполне удовлетворительную, терминологию, можно сказать, что проблемаэкономического расчета есть проблема экономической динамики, а не статики» (Мизес, 1994, 94).

Это утверждение Мизеса идеально соответствует всемнаиболее характерным чертам австрийской традиции, заложенной Менгером, развитой позднее Бём-Баверком и,в третьем поколении, укрепленной самим Мизесом. Следовательно, поскольку в состоянии равновесия никакие экономические расчеты не нужны, неудивительно, что открытьтеорему о невозможности экономического расчета при социализме сумели только теоретики, бывшие приверженцами школы, которая, подобно австрийской, с самого началасделала центром своей исследовательской программы теоретический анализ действующих на рынке реальных динамических процессов, а не разработку механистичных моделейчастичного или общего равновесия.

Именно в силу этого для всех тех неоклассических теоретиков, которые, подобно членам чикагской школы, путаюттеорию со статическим анализом моделей равновесия, социализм не представляет никаких теоретических проблем,поскольку в своих моделях эти теоретики предполагают, чтовся необходимая информация уже имеется. Например, можно еще раз вспомнить основателя чикагской школы ФрэнкаНайта, заявившего: «Социализм — это политическая проблема, которую следует обсуждать на языке социально-политической психологии, а экономической теории почти нечего сказать по этому поводу» (Knight 1938, 267—268). Ту жеошибку совершали неоклассические экономисты социалистической ориентации, такие как Оскар Ланге и его последователи (Липпинкот, Дикинсон, Дурбин, Тейлор, Лернер),когда утверждали, что анализ с позиций экономическогоравновесия доказал, что Мизес был не прав, поскольку, в соответствии с предложенной Вальрасом системой совместных уравнений, для поднятой Мизесом проблемы экономической координации существует данное решение. Ни одиниз теоретиков равновесия не ухватил сути вызова, брошенного Мизесом и Хайеком, и никто из них не понял того, чтоих отказ принять динамичный австрийский подход делаетих совершенно слепыми к теоретическим проблемам, которые были открыты Мизесом и Хайеком. Пожалуй, никакаядругая область экономической науки не дает более наглядного примера разрушительного влияния неоклассическойпозитивистской методологии, мешающей весьма одареннымтеоретикам воспринять подлинно важные проблемы, возникающие в мире реальной экономики.

В основе четвертого существенного вклада Мизеса в экономическую науку лежит взгляд на людей как на неизменныхучастников и главных фигурантов всех социальных процессов. Мизес пришел к пониманию, что экономическая теория,первоначально развивавшаяся вокруг homo economicus, исторического идеального типа (по Веберу), под линзами менгеровской субъективистской концепции стала общей теориейвсей человеческой деятельности и социальных взаимодействий (по терминологии Мизеса, праксиологией). Существенные характеристики и последствия человеческой деятельности и взаимодействий подробно исследованы и образуютглавный предмет всеобъемлющего экономического трактатаМизеса, названного им «Человеческая деятельность» (Мизес2005). Мизес считает, что во всякой деятельности наличествует предпринимательский, гипотетический компонент иразвивает теорию предпринимательства, понимаемого какспособность людей создавать и распознавать возникающиев их окружении субъективные возможности получения прибыли и действовать так, чтобы их реализовать.

Мизес прямо утверждает, что существенный элемент предпринимательства — способность людей к творчеству: «Созидательным является только человеческий ум, направляющийдеятельность и производство» (Mises 1996; Мизес 2005, 134).Он резко критикует популярные заблуждения, изображающиепредпринимательскую прибыль как результат простого принятия рисков, тогда как риск порождает не более чем одну из статей издержек производственного процесса, которая не имеетни малейшего отношения к предпринимательской прибыли(Mises 1996; Мизес 2005). Мизес также обсуждает по существуложную идею, согласно которой предпринимательство — этоуправленческий фактор производства, который можно покупать и продавать на рынке на основе максимизирующих решений. В противовес этому, он утверждает: «Чтобы добиться успеха в коммерции, человеку не нужен диплом школы деловогоадминистрирования. В этих школах готовят подчиненных длявыполнения рутиной работы. Там не готовят предпринимателей. На предпринимателя нельзя подготовить. Человек становится предпринимателем, используя возможности и заполняяпробелы» (Mises 1996; Мизес 2005, 296).

В последние годы мизесовская теория предпринимательства получила дальнейшее развитие в трудах одного из наиболее выдающихся учеников Мизеса, Израэла Кирцнера, профессора экономики Нью-Йоркского университета, о вкладекоторого мы расскажем в главе 7.

Предпринимательская способность людей не только объясняет их постоянный поиск и создание новой информациио целях и средствах, но и является ключом к пониманию тенденции к координации, которая, при условии отсутствия насильственного вмешательства, постоянно и стихийно возникает на рынке. Именно предпринимательская способностьк координации, как было показано в главах 1 и 2, делает возможным развитие логического корпуса экономической теории, лишенной ошибок сциентистского (математического истатистического) анализа, опирающегося на предположенияо неизменности, полного заимствований из чуждого мирафизических и естественных наук, бледной копией которогоон является (Mirowski 1991).

По сравнению с другими представителями австрийской школы, Мизес разработал наиболее целостный и системный подход к вопросу о методе экономической науки, что и составляет его пятый крупный вклад в эту науку. Он утверждает, чтообщественные науки, или, скорее, науки о человеческой деятельности, делятся на две ветви: праксиологию (общую теорию человеческой деятельности, самой развитой частью которой является экономическая теория) и историю.

Сфера праксиологии — это применение концептуальнойкатегории «человеческая деятельность», для чего необходимоиз сущности человеческой деятельности дедуктивно вывести праксиологические теоремы. При таком подходе экономическая теория строится априорным, дедуктивным способом, основываясь на концепции и категории деятельности.Отправной точкой служат небольшое число фундаментальных аксиом, присущих концепции деятельности. Важнейшаяиз них — сама категория деятельности, смысл которой в том,что, в соответствии со своей шкалой ценности, люди методом проб и ошибок выбирают цели и ищут средства, пригодные для их достижения. Другая аксиома говорит нам, что, поскольку средства редки, они вначале будут использованы длядостижения наиболее ценных целей и только после того послужат удовлетворению всех других, менее насущных («законубывающей предельной полезности»). Третья утверждает, что,делая выбор между двумя благами с идентичными свойствами,доступными в разные моменты времени, человек всегда предпочитает то, которое можно получить раньше («закон временнуго предпочтения»). Помимо этого, концепция человеческойдеятельности включает следующие существенные элементы:деятельность всегда разворачивается во времени; время — редкий ресурс; люди действуют с целью переместиться из одногосостояния в другое, сулящее большее удовлетворение.