— Спасибо.

— Позвони мне, если все-таки согласишься на мое предложение, — делает шаг ближе, поравнявшись со мной. Руки ложатся на предплечья, а губы склоняются к уху. — Когда согласишься… — добавляет тише. Легкий мазок кончиком носа по уху. Отпускает меня, проходя к входной двери, чтобы проводить.

— Я подумаю, — обещаю ему, хотя почти уверен, что не решусь.

Беру зонт и выхожу за дверь. На улице караулит стена дождя, но впервые не хочу, чтобы эти капли смыли ощущение чужих прикосновений. Эти отпечатки тепла слишком новы и приятны. Раскрываю зонт и делаю шаг в непогоду. Погруженный в свои мысли, добираюсь до дома. Почему Тео не воспользовался ситуацией? Даже тогда, когда понял, чего я хочу? Сумерки постепенно проникают в город длинными тенями от высоких зданий. Не усну. Слишком возбужден.

Открываю дверь в свою квартиру и, включая приглушенный свет, прохожу внутрь. Кладу подарок Тео на стойку, хочу кофе. Завариваю себе чашку ароматного горьковатого напитка цвета глаз Тео. Извлекаю свое фото из конверта и кладу перед собой. Долго рассматриваю, пытаясь понять, каким меня увидел он. Тогда, в первый раз. Что заставило его обратить на меня внимание? Если не похоть… то что? Разве во мне осталось еще что-то другое? Разве я могу вызывать другие ощущения?

Вопросы на которые я никогда не найду ответы сам. Но какая-то, пустующая до сих пор, часть моего сознания самопроизвольно и с остервенением сумасшедшего коллекционера сохраняет все крохотные кусочки тепла, подаренные Тео мне на память. Кусочки тепла с ароматом ванили и терпко-сладким вкусом его губ, как еще одно из того немногого, не обесцененного, принадлежащего только мне. Иллюзия?

Ночь скользит по стенам причудливыми тенями. Прячется в углах, в страхе ожидая первых солнечных лучей. Дождь не прекращается всю ночь. Слушаю его убаюкивающий шум и незаметно для себя засыпаю, впервые не дождавшись рассвета.

Тусклый день встречает меня, заглядывая в окна с равнодушием случайного прохожего. Дождя нет, но небо сковано тяжелым пепельно-серым покровом, лучи солнца даже не имеют шанса пробиться сквозь него. Лежа на кровати и всматриваясь в окно, невольно сравниваю себя с продрогшей за ночь от бесконечного дождя землей, а солнечное тепло с Тео. Сможет ли оно достичь меня и согреть сквозь ту непробиваемую стену, которой я оградил сам себя? Так старательно, что уже не знаю, смогу ли ее разрушить.

Взгляд падает на мое фото, сделанное Тео, на прикроватной тумбочке. Несколько секунд просто смотрю, а затем тянусь и беру в руки. Случайно заглядываю на обратную сторону. Красивым подчерком выведена надпись «Ангелы живут среди нас. Мне повезло встретить одного…» и подпись «Тео». Фото выпадает из рук, опускаясь на пол рядом с кроватью. Вот, кто я для тебя, Тео? Ангел? Ты даже не подозреваешь насколько ошибаешься в отношении меня. Я грязь, яд, пустота. Если бы все было по-другому. Тяжело вздыхаю, пытаясь заглушить неизвестно откуда просыпающийся эгоизм. Он не слушает терзаний совести. Усыпляет их. Нашептывает свое. Дает надежду. Разрешить Тео обмануться? Только ради того, чтобы иметь возможность чувствовать себя не таким одиноким? Чтобы греть свою обмороженную душу в источаемом им тепле? Честно ли это по отношению к нему? Куда делось мое холодное безразличие к жизни с его появлением? Я не знаю ответов. Не хочу знать. Это ничего не изменит.

Немой и безликий день плавно перетекает в ночь. Вечер не ощущается в его серых сумерках. Я так же принимаю душ, готовясь к встрече с очередным клиентом. Ничего не изменилось. Все изменилось. А я застрял между этими двумя полюсами, не в силах отыскать несуществующий экватор. Выбираю обертку поярче и понарядней, чтобы клиент не ощутил горьковато-кислый привкус сердцевины, замаскированной сладкой приторной глазурью.

Вхожу в отель и пересекаю холл. Ступеньки, покрытые синим ковролином. Ровно тридцать. Поднимаюсь к лифтам. Лифтер услужливо интересуется необходимым этажом. Называю цифру и отключаю так внезапно проснувшегося «себя». Того, которого разглядел случайный фотограф. Поднимаемся. Двери лифта медленно разъезжаются в стороны, открывая взору длинный светлый коридор. Делаю шаг. Энджел. Короткий стук в необходимую дверь и через минуту она распахивается передо мной. Порочная улыбка касается моих губ.

— Энтони Спаркс?

Мужчине за тридцать. Блондин. Не красавец, но и не замухрышка. Очевидно, не утомляет себя поиском случайных партнеров, предпочитая наверняка получить комфорт и отличный трах. Его взгляд жадно скользит по мне, начиная с обуви, и останавливается на глазах.

— Энджел…

Не подавись слюной, малыш. С вызовом усмехаюсь. Знакомство можно считать состоявшимся.

Не говоря ни слова, толкаю его внутрь, захлопывая дверь. Щелчок замка. Хватая за рубашку, увлекаю за собой. Прижимаю к стене. С легкостью справляясь с пряжкой ремня и молнией на его брюках, позволяю им свободно соскользнуть на пол. Вижу, как похоть заполняет моего малыша, как дрожат его руки от желания получить доступ к оплаченному им наслаждению. Одним рывком расстегиваю кнопки его рубашки. Провожу языком по груди и, дразня, облизываю свои губы, пока он все еще пытается решить, что делать в первую очередь: снять с себя остатки одежды или раздеть меня. Не терзайся, малыш. Я помогу сделать выбор. Отступаю на несколько шагов и медленно расстегиваю кнопки на своей рубашке. Одну за другой. Делая шаг назад к кровати после каждого очередного щелчка. Спускаю ее с плеч, отбрасывая на кресло.

— Нравлюсь? — игриво приподнимаю бровь.

Энтони как при лихорадке облизывает губы и какими-то неуклюжими дергаными движениями пытается избавиться от остатков своей одежды. Делает несколько шагов ко мне.

— Великолепен, — хрипло выдыхает.

Я знаю, малыш. Поэтому ты и выбрал меня. Толкаю его на кровать. Он слегка подскакивает на пружинистой поверхности. Опираясь коленом о ее край, склоняюсь и скольжу языком по животу. Нависаю над ним, внимательно и провоцирующе заглядывая в глаза.

— Чего бы тебе хотелось, малыш? — мой голос похож на тягучую сладкую карамель.

Вижу по его взгляду, что всего и сразу, но с его губ срывается только одно слово.

— Тебя… — отличный выбор. Хороший мальчик.

Спустя несколько часов все тот же лифтер везет нас вниз. Внутри меня пустота, снаружи невидимая для глаз грязь. Возвращаюсь домой, когда стрелки на часах показывают начало четвертого утра. Горячий душ. Кофе. Одиночество. Передо мной лежит мое фото, серебристая визитка, телефон и чашка с напитком золотисто-кофейного цвета. Слабый заменитель твоих глаз и твоего тепла, Тео. Напряженно вглядываюсь в постепенно светлеющее на востоке небо. Если сегодня хотя бы один луч солнца сможет пробиться сквозь толщу туч, я позвоню тебе.

Рассвет. Небо спит. Значит, не судьба. Не знаю чего больше: облегчения или горечи. Встаю с кресла, убирая пустую и остывшую чашку. Тщательно мою ее под краном, прячу в шкаф. Когда направляюсь, чтобы уже лечь спать, натыкаюсь взглядом на полоску света, падающую из окна. Подхожу ближе и наблюдаю, как сквозь небольшую брешь виден мазок света, достигающий земли. Вскоре, прямо на глазах, образовывается еще один просвет. Лучи с упорством пробивают себе путь. Сейчас или никогда. Беру телефон в руки и набираю номер. С каждым новым гудком уговариваю себя положить трубку, пока не поздно. Спустя семь гудков моей мучительной борьбы с самим собой на том конце раздается сонный голос.

— Да?

— Тео…

— Энджи? — голос тут же меняется. Мой эгоизм захлебывается от восторга.

— Я согласен, — кладу трубку и ложусь спать. Теперь у тебя есть мой номер телефона и время, чтобы окончательно решить хочешь ли ты этого.

Смотрю, как Тео уверенно ведет автомобиль, как его руки лежат на руле. Мимо окон проносятся пейзажи, мелькает послеобеденное солнце. Черта города осталась далеко за спиной. Он перезвонил ровно через пять минут — ровно столько хватило ему, чтобы понять, что я имел в виду. И вот, я уже его модель. «Ангел. На перекрестке миров». Я был против такого помпезного названия своей фотосессии, но Тео невозможно переубедить. Несколько дней назад мы делали снимки на крыше одного из небоскребов. На закате. Антураж тоже подбирал Тео. Белый и черный цвет моих костюмов и длинных плащей. Красный цвет шифоновых, парящих на ветру, рваных отрезов. Мне пришлось стоять, сидеть, лежать на краю бортика на высоте птичьего полета. До сих пор не могу понять, как ему удалось уговорить меня на это. Но когда, я увидел сделанные им снимки, у меня просто отняло дар речи. На них был не я. Вернее не тот я, которого знаю. Это был я глазами Тео. Тот, которого он разглядел в полутьме бара. Где-то внутри, за серыми глазами. Ангел.