— Когда рейс?

— В полдень. Надеюсь, ты не собираешься меня провожать? — шутя.

— Даже не думал.

Смеется. Придвигается ближе и перебирает пальцами пряди волос. Запоминаю это ощущение. Легкое, будто прикосновение ветра.

— Своим сказал?

— Ну, ты же знаешь, если бы я ехал заключать сделку века или вел процесс века, это возымело бы больший эффект.

В его словах нет обиды или грусти, просто очередное философское наблюдение. «Теовское». На секунду чувствую легкий укол внутри. Необъяснимое ощущение, на смену которому приходит еще одно — желание коснуться его. Поддержать? Показать, что не согласен с мнением его семьи? Не представляю Тео в деловом костюме и с кейсом. Он абсолютно не такой. Страстный. Творческий. Живой. Настоящий. Восхищаюсь тем, что он делает то, что ему нравится и делает это так потрясающе.

— Но тогда мир лишился бы самого лучшего фотографа.

— Я ценю такое высокое мнение, — улыбается.

— У тебя удивительный талант, — замечаю искренне, — способность видеть только хорошее в людях, в которых этого хорошего почти не осталось.

Резко замолкаю, понимая, что сказал нечто лишнее. Он внимательно смотрит на меня несколько секунд, пытается разглядеть мои тайны, спрятанные за серыми глазами. Прочесть их. Разгадать истинный смысл моих слов.

— Иногда люди просто забывают, какие они на самом деле. Поэтому им нужен кто-то рядом, кто постоянно будет об этом напоминать.

Он опять высказывает свое мнение, без какого-либо конкретного примера. Меня. Но, чувствую, что мы оба знаем, о чем он говорит. Да, Тео. Ты единственное в моей жизни, что постоянно напоминает мне о чем-то внутри. Все еще живом, пусть больном и израненном, но живом. О душе?

День утекает подобно песку в песочных часах, с каждой минутой уступая напору пряных сумерек. Смешиваясь с ними и окрашивая небо в пурпурно-красные цвета заката. Пора возвращаться. Тео ждут чемоданы, а меня мой очередной клиент. Едем в машине молча. Мимо проносятся деревья, скрывающие трассу от посторонних глаз. За ними мелькает солнце, выныривая иногда сквозь небольшие просветы и ослепляя на миг, как вспышка фотоаппарата.

Через час въезжаем в город, и вскоре Тео тормозит у моего дома. Ничего не просит. Ничего не обещает. Ничего не говорит. Собираю последнюю решимость и спокойно произношу.

— Удачи. Уверен, это будет оглушительный успех, но она тебе не помешает.

Последние секунды подобно все тем же песчинкам просачиваются сквозь крохотное отверстие и в любой момент упадет последняя.

— Спасибо, Эндж…

— До встречи, Тео.

Берусь за ручку дверцы, приоткрывая ее. Нужно найти силы выйти из машины и отпустить его. Моему эгоизму пора учиться считаться с объективными обстоятельствами и причинами. Вдруг мою руку накрывает ладонь Тео и вновь резко захлопывает дверцу, отказываясь выпускать меня. Оборачиваюсь и тону в его поцелуе. Зачем? Целует с каким-то отчаянием, будто хочет что-то сказать этим поцелуем. Объяснить мне. Чувствую, как его сердце бешено колотится сквозь рубашку. Понимаю, что это не из-за поцелуя. Из-за чего тогда? Отрываюсь от его губ и растерянно смотрю в полыхающие глаза. От этого взгляда дрожь проходит по коже. Напряжен. Вновь борется сам с собой. Не могу уловить причину этого состояния. Наконец, что-то внутри него берет верх.

— Эндж…

— Что?

В панике читаю это в его глазах за секунду до того, как слова срываются с губ.

— Люблю тебя…

— Любишь? Меня?

— Конечно, малыш…

Слова насмешливым и издевательским эхом звенят в мозгу. Неистово бьют по сознанию будто колокол, оповещающий о приближении опасности. Что-то поднимается из самых далеких глубин и прочно сковывает меня, лишая возможности шевелиться. Каменею. А через секунду паника заполняет все сознание. Чувствую, как меня начинает трясти. Смотрю в лицо Тео, но не вижу его. Вижу другое. Ангельское. С синими глазами. Боль. Стыд. Муки. Они вливаются в меня, смешиваясь между собой и вызывая отвращение к самому себе.

— Нет… — ошарашено качаю головой. — Нет, — более твердо. — Нет!

Распахиваю дверцу и выскакиваю из машины.

— Эндж!

Не слышу. Зачем он это сказал? Зачем разрушил то, что окутывало меня покоем? Руки трясутся, пока пытаюсь найти ключ. За спиной хлопает дверца машины и в следующую секунду Тео разворачивает меня, заставляя взглянуть на себя, крепко сжимая за плечи.

— Эндж, выслушай меня!

Не могу. Не хочу этого слушать. Больно. Страшно. Разум мечется в панике.

— Отпусти, Тео…

Дергаюсь. Шарахаюсь прочь. Он разжимает руки, отпуская меня. Наконец, открываю дверь и быстро взбегаю по ступенькам к своей квартире. Убегаю от своих воспоминаний. Убегаю от слов Тео. Хочу спрятаться. Где? Где можно спрятаться от самого себя? Слышу шаги, догоняющие меня. Тео. Он не уйдет просто так. Открываю входную дверь, но закрыть ее за собой не успеваю. Тео не дает. Входит в квартиру следом. Вижу взгляд полный отчаяния, но не могу пересилить себя. Делает шаг ко мне, в попытке прикоснуться. Отступаю. Память беспощадна. Почти чувствую, как меня опрокидывают на стол, и разрывают до крови, насилуя.

Какая-то часть мозга понимает, что это не повторится, что передо мной мой Тео, но тело натянуто как струна, а нервы на последнем пределе.

— Эндж… — тихо и нежно.

Говорит как будто со слабоумным или с человеком, стоящим на краю карниза. Делает еще шаг вперед.

— Я люблю тебя.

— Зачем? Зачем ты это сказал? Зачем ты опять это повторяешь? — голос сводит дрожью.

— Потому что это правда.

Пытается обнять меня, но я пячусь назад, избегая прикосновений. Вижу сколько боли в его взгляде. Но эта боль не его. Она моя. Он чувствует ее, но в этот раз не получится, Тео.

Если бы это было возможно, я заставил бы его забрать свои слова обратно. Но они прозвучали. Ожили. Оживили внутри меня самый страшный кошмар из прошлого. Заполнили паникой. Нарушили хрупкую грань иллюзорного покоя.

— Любви нет. Есть боль.

— Я покажу тебе, что это не так.

На пике нервного напряжения чувствую, как меня накрывает колпак. Панцирь. Энджел. Защищает, отключая оголенные нервы и ощущения.

— Кто сказал, что мне это нужно? — с безрассудным вызовом. С горькой обидой.

— Я знаю, что нужно, — еще шаг ко мне.

— Ты ничего не знаешь обо мне, Тео!

Вижу, как никнут его плечи, и он делает шаг назад, но Энджел не позволяет сдвинуться с места. Стою, будто прирос к полу. Лишь сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, вызывая новый поток воспоминаний, когда я точно так же раздирал их в кровь, чтобы сдержать крик. Крик боли. Крик стыда. Крик отчаяния.

— Мне достаточно знать, какой ты рядом со мной. Каким ты можешь быть, Эндж.

Игнорирую его слова. Не даю им проникнуть слишком глубоко в сознание.

— Ты с самого начала знал, что я предлагаю тебе только секс! Ничего не поменялось. Только секс, Тео. Что на большее рассчитывать не получится. И ты согласился на эти отношения, — обвиняю. Выплевываю каждое слово. Не обращаю внимания на то, как внутри все корчится в болезненных муках. Агония.

С каждым моим словом, Артур становится все слабее и призрачнее. Энджел дает силы, заполняет своим цинизмом и бесчувственностью.

— Эндж, ты же сам знаешь, что между нами что-то намного большее, чем просто секс. Ты чувствуешь это, я знаю. Почему ты не можешь поверить в мои чувства?

— Потому что нет никаких чувств! Это красивая ширма, за которой только грязь. Оправдание для похоти.