— Э, нет! Я жду подробностей! — кто-то залез сверху и уселся на его ноги.

— Ань, Бога ради… Иди… сделай что-нибудь… Не знаю… Харакири, например…

— Ну же! Не будь таким занудой!

Анна стащила с него одеяло и засунула свои холодные руки ему под футболку.

— Твою мать!

Пытаясь сбросить девушку с себя и защитить свою кожу от ледяных прикосновений, Дима резко дернулся. Анна засмеялась, но встала с его ног и вместо этого легла рядом, натягивая на них одеяло.

— Я замерзла. Погрей меня.

Дима обнял ее, согревая девушку, но сна уже не было ни в одном глазу.

— Ладно, ты своего добилась, я уже не сплю, — вздохнул он через несколько минут. — Теперь ты скажешь, чего тебя принесло сюда с утра пораньше?

— Я что не могу прийти в гости к брату?

— В субботу в восемь утра? — переспросил Дима недоверчиво.

— Угу. А теперь вылезай. Кому-то не мешает почистить зубы.

— Ты как всегда само очарование, — съязвил тот, но чмокнув сестру в лоб, вылез из кровати и поплелся в душ. Когда он вернулся, Анна уже развернула бурную деятельность на кухне.

То небольшое пространство, которое было под нее отведено, занимали желтые шкафчики с плитой и холодильником у одной стены и крохотный столик с двумя табуретками напротив. Тем не менее, было в ней нечто по-своему уютное и теплое.

— Откуда вся эта еда? — заглядывая в пакеты на столе, поинтересовался Дима.

— Из магазина. Ну знаешь, такое место, там продукты продают… За деньги.

— Ааа…

— Да, их можно купить, а потом даже съесть. Это обычно делают, чтобы не умереть от голода.

Дима вытащил из бумажного пакета сдобную булку и с аппетитом откусил необычайно воздушный и ароматный кусок.

— А разве в Лондоне не так? — улыбнулась она. — Ты уже неделю как вернулся, а мы так до сих пор и не провели ни одного дня вместе. Я ужасно соскучилась по своему младшему брату.

— Не думаю, что 10 минут форы хоть как-то сказались на твоем развитии в положительную сторону, — он сел за стол, положив ноги на соседнюю табуретку.

Анна показала ему язык и скорчила смешную рожицу.

— Во-во, и я о том же.

— Так, где ты вчера гулял?

— Да так… Там и сям, — пожал Дима плечами, откусывая еще один кусок. — Потом зашел в новый клуб отца, о котором ты говорила…

— Что? Только не говори, что ты был в «Соблазне»!

— А что? Ты там тоже была?

— Боже упаси, нет, конечно! Такие заведения вредят моей несформировавшейся детской психике.

Они переглянулись и одновременно прыснули со смеху.

— Ну, а теперь подробней, — Анна включила электрочайник и, столкнув его ноги с табуретки, уселась за стол. — Кого-нибудь присмотрел?

— Нет на самом деле…

Похожие на флэш-бэки картины возникли перед глазами Димы. Он мотнул головой, пытаясь отогнать от себя эти воспоминания, и сосредоточился на пережевывании булочки.

— Ни в жизнь не поверю, что там не отыскалось ни одного симпатичного парня, достойного моего брата.

— Представь себе, — Дима резко поднялся и начал выкладывать оставшиеся продукты в холодильник.

— Что-то ты не договариваешь… — поймала его Анна. — Здесь, конечно, не Лондон, но иногда можно найти алмаз и в куче дерьма.

— Фу, как пошло, — засмеялся ее брат.

— Зато, правда.

Несколько секунд тишины и он сдался. Что происходило всегда.

— Ну ладно. Был один, но…

— Подожди, не говори. Дай угадаю… Весь в обтягивающей черной коже?

— Не-а.

— Тогда весь в татуировках и пирсинге?

— Слушай, ты точно там вчера не была?

Анна звонко рассмеялась.

— Тогда остается единственный прозаичный вариант. Натурал?

— В точку, — Дима открыл пакет с молоком и сделал несколько больших глотков.

— И почему меня всегда тянет на сексуальных геев, а тебя на натуралов? — вздохнула Анна.

— Плохая карма? — предположил ее брат, заканчивая убирать продукты в холодильник.

Они с Анной были близнецами, и связи, установившейся у них с самого рождения, можно было только позавидовать. Кроме внешнего сходства, каким-то непостижимым образом они могли чувствовать друг друга на расстоянии и заканчивать фразы друг друга, будто читали мысли или даже мыслили одинаково. Не смотря на то, что каждый выбрал свою стезю в жизни, отличную от другого (Дмитрий журналистику, а Анна судебно-процессуальный кодекс), во всем остальном они походили на сиамских близнецов. Именно поэтому год, который Дима провел в Лондоне, стал испытанием для них обоих.

— Почему ты не заходил домой?

— Это наш дом, помнишь?

— Да, но что-то мне подсказывает, что это отнюдь не из-за того, что ты так соскучился по этой «хрущевке». Это из-за отца? Он ведь даже не знает, что ты вернулся.

— Не начинай, — Дима залил кофе в турчанке кипятком и поставил на маленький огонь на плите.

— Ну, я, конечно согласна, что твое мегапризнание своей сексуальной ориентации перед отлетом в Англию ввело его в некое… эмм… неадекватное состояние…

— Мегапризнание? Ты это так называешь? — ее брат невесело рассмеялся. — Тебя не было там, когда он застукал нас. Голыми. Прямо в постели. И в тот момент мы явно не партию в бридж расписывали. Я думал, оглохну после его криков, угроз и обвинений во всех смертных грехах. Даже не подозревал, что наш отец знает столько красочных синонимов к слову гей.

— Ну ладно, согласна. Но прошел уже год. У него было время все обдумать и успокоиться. Ты ведь не перестал быть его сыном только потому, что тебе нравится флиртовать с парнями.

— Более точного слова трудно подобрать, — усмехнулся Дима.

— Хорошо, потому, что тебе нравится спать с парнями. Так лучше?

— Очевидно, он не разделяет твоих прогрессивных взглядов, — ставя на столик две чашки с ароматным кофе, вздохнул он.

— Ну, ты же был вчера в его новом клубе. Насколько мне известно, там все более чем прогрессивно.

— Давай посмотрим, — Дима расставил руки в стороны, имитируя весы, — высокая прибыль на желающих провести вместе время гей парах и собственный сын гей бесплатно, — он смешно наморщил нос и покачал головой. — Не думаю, что это хоть как-то относится к прогрессивности взглядов. Если только не считать прогрессивностью очередную гениальную мысль нашего папочки по срубке капусты.

Оба глубоко вздохнули, негласно соглашаясь друг с другом. Анна сделала бутерброды и открыла их любимый пористый молочный шоколад. Некоторое время они завтракали в тишине, но она не была тягостной. Им было уютно молчать вместе. Когда желудок получил свою дозу углеводов, безумно вредных и оттого еще более вкусных, Анна поднялась, чтобы вымыть посуду. Дима открыл форточку и закурил.

— У тебя волосы отросли, — мягко проговорила она, взъерошив его голову. — Не стригись. Тебе так очень хорошо.

— Не буду, — улыбнулся он.

— И какие ближайшие планы?

— Не знаю, найти работу, наверное. Того, что я заработал в Лондоне, пока достаточно, но надолго все равно не хватит.

— Есть какие-то идеи?

— Журналистика.

— О, как неожиданно. Газеты или журналы?

— Где повезет, — пожал он плечами и затушил сигарету о пепельницу. — Ну, мою личную жизнь мы уже обсудили. Ты сама как? Оправилась после развода с любовью всей твоей жизни? — Дима склонил голову набок, присев на подоконник.

— Ну, ничто не заканчивается настолько быстро как любовь всей жизни, — пожала Анна плечами. — Так что можно сказать, что нормально.

— Мне жаль, — искренне заметил ее брат.

— Не ври, — усмехнулась она, — тебе не жаль.

— Я не сказал, что мне жаль, потому что вы расстались. Мне жаль, потому что ты меня не послушала, вышла за него замуж, потратила на него полтора года своей жизни и в результате позволила этому мудаку причинить тебе боль.

— Ну, я уже большая девочка. Переживу как-нибудь. Когда же начинать взрослеть, если не в 25?

Дима подошел ближе и мягко обнял сестру. Ему часто не хватало этих объятий на протяжении последнего года. Фактически, она была той единственной причиной, по которой он вернулся. Больше его здесь ничего не держало. Будто вновь прочитав его мысли, она шепнула: