-- Осел ни при чем, - объяснила Верочка. Верочка всегда была рада объяснить, если кто-то чего-нибудь не знает. - Это у Буридана был осел.

-- Он что, баранов ловил?

-- Кто баранов ловил? - удивилась Верочка.

-- Не знаю, Буридан или осел. Ты же сама сказала.

-- Ничего я такого не говорила. Просто Буридан положил перед своим ослом две охапки сена. Они были совершенно одинаковыми и осел не знал какую из них есть. Так и умер от голода.

-- Но у нашего барана же здесь сколько угодно травы, - пожала плечиками Серафима. - Зачем ему задумываться?

-- Ничего, - сказал Лисенко. - Ничего. Подойдет и баран. Увидит нас и задумается.

-- Так уж и задумается? - не согласился Петя.

15

Александр Александрович, как всегда, согласно своего индивидуального режима, лежал на брезенте в тени от машины, подложив под голову маленькую подушечку. На нем были длинные, почти до колен, серые семейные трусы. А больше ничего на нем не было. А недалеко от изголовья, так чтобы до них легко можно было дотянуться рукой, стояли мягкие тапочки без задников.

Это были те еще тапочки. Верх из малинового бархата покрывали замысловатые вензеля выполненные золотыми и серебряным нитями, носы у тапочек были заносчиво вздернуты и на них красовались пушистые голубые помпоны величиной с грецкий орех. Такие тапочки носили волшебники в древнем Багдаде. А особо остроумных шутников, которые осмеливались высказать свое мнение об этой шикарной обуви, волшебники превращали в пауков, жаб или мышей, в зависимости от уровня шутки.

Возможно, что Александру Александровичу эти тапочки достались по наследству от потерявшего голову пращура, но не исключено и то, что он приобрел их во время очередной командировки на случайной барахолке, где-нибудь между Казанью и Жмеринкой.

Когда Лисенко и Серафима подошли, Александр Александрович вероятно о чем-то думал. Не может же человек две недели подряд лежать на брезенте, в тени от машины, с маленькой подушечкой под головой, малиновыми тапочками у изголовья и ни о чем не думать. Так что вполне возможно, что Лисенко и Серафима прервали его мыслительный процесс.

-- Давай-ка, Сан Саныч, заводи свой броневик! - пытаясь использовать фактор неожиданности, совершенно безжалостно обрушился Лисенко на шофера.

Но Александр Александрович был человеком закаленным и фактор неожиданности на него не подействовал. Шофер даже не шелохнулся и только с недоумением посмотрел на Лисенко.

-- Броневик свой, говорю, заводи! - совсем уже настойчиво потребовал тот.

-- Конечно, прямо вот сейчас все брошу и пойду заводить... - тон, которым это было сказано, явно давал понять, что не станет Сан Саныч прямо вот сейчас все бросать, чтобы ехать неведомо куда.

-- Правильно, нам надо срочно ехать, - почти ласково объявила Серафима и привычно улыбнулась.

К Серафиме Александр Александрович относился хорошо. Серафима ему нравилась. Ее улыбка со скоростью света достигла сердца шофера и растопила его. Он быстро поднялся, тоже улыбнулся и застыл, постепенно утопая в широко распахнутых голубых глазах. С ней он бы поехал хоть на край света и прямо сейчас.

-- Так что собирайся, - извлек его из омута голубых серафиминых очей и опустил на землю Лисенко.

На земле было неуютно. Здесь стояла автомашина, на которой он вынужден был ездить, и здесь был Лисенко, который покушался на его спокойную жизнь.

До чего же этот Лисенко нетактичный человек, - вздохнул Александр Александрович. - Не понимает, что он сейчас совершенно лишний.

-- Собираться? - переспросил он.

-- Собираться, - подтвердил Лисенко.

-- Прямо сейчас? - Александр Александрович вернулся в свое нормальное состояние. Ему уже не нужно было решать: ехать куда-то с этим нетактичным Лисенко, или не ехать. Он и так знал, что никуда не поедет.

-- Прямо сейчас, - не отставал Лисенко.

-- Срочно? - Александр Александрович решил поиздеваться.

-- Мне бы хотелось, чтобы ты особенно не тянул.

Лисенко давал шоферу порезвиться. Так опытный удильщик вываживает большую рыбину. То подтягивает леску, то отпускает. А потом колотушкой ее по балде, и та уже больше не дергается, на все согласна.

-- Значит заводить?

-- Думаю, что следует заводить.

-- А у меня мотор барахлит, - не без удовольствия объявил Александр Александрович и даже подошел поближе, чтобы посмотреть, какое после этих слов будет у Лисенко лицо. - Не тянет мотор.

-- Вот это совсем плохо, - Лисенко постарался изобразить озабоченность. Он не был жестоким человеком, но ему нравилось наблюдать, как Александр Александрович садится за баранку.

-- Кому же это плохо? - продолжал свое шофер.

-- Всем будет плохо. И тебе, между прочим, тоже.

-- Почему это мне? - насторожился Александр Александрович. Не нравился ему Лисенко. Ох, и не нравился.

-- Это потому, что если мы сейчас не поедем на твоей таратайке, то в ближайшее время тебя будут ждать некоторые неприятности.

-- И ты меня хочешь от этих неприятностей уберечь, - со всем доступным ему сарказмом криво ухмыльнулся Александр Александрович.

-- Вот именно, хочу уберечь.

Не верил Сан Саныч в благотворительные порывы Лисенко и никак не мог понять, что тому нужно, чего он добивается...

-- Причем как можно быстрей. Чем дольше будем собираться, тем дальше придется ехать.

-- Это почему же мне надо срочно ехать? - продолжал дипломатические упражнения Александр Александрович. Но в голосе его уже можно было различить тревожные нотки.

-- Потому что Геродот сбежал, - не выдержала Серафима, чем несколько подпортила намеченную Лисенко программу холодной обработки шофера.

-- Разыгрываете, - не поверил Александр Александрович.

Он посмотрел за палатки, возле которых должен пастись баран. Палатки стояли на месте. Геродота на месте не было. Вместо барана неуверенно маячила фигура Александры Федоровны. Она двигалась сюда же, к машине.

-- Куда это он удрал? - приходилось верить, что Серафима говорит правду. Но это совершенно не означало, что надо срочно заводить машину и ехать куда-то сломя голову.

-- В степь. А она, как тебе известно, бескрайняя и тянется до самого горизонта - сообщил Лисенко. - Причем, как говорит наука география, за горизонтом ее еще больше.

Подошла грустная Александра Федоровна.

-- Не понимаю, почему он ушел. Ему ведь было так хорошо. Я его напоила, он почти целое ведро выпил. А стоило мне только на минуту отвернуться - он ушел.

-- Ничего, - успокоил ее Лисенко. - Далеко не уйдет. Скоро мы его поймаем.

-- Вы упустили барана, вы его и ловите, - после некоторого размышления заявил шофер. - Почему это я должен казенную машину гонять, если он не у меня удрал, а у вас, - не хотелось Сан Санычу ехать за бараном до самого горизонта, а, может быть, и дальше. - Моду взяли - за каждым бараном машину гонять.

-- Не за каждым, а за нашим. Потому что Геродота самолично купил шеф, и отдал за него тридцать целковых. Представляешь, как он будет недоволен, если мы не поймаем барана, - методично добивал Лисенко шофера.

Александр Александрович представил себе, как будет недоволен шеф, и это ему не понравилось.

-- Что же делать? - задумался он.

-- На машине его в два счета догнать можно. И ты поддержал бы славные традиции своего древнего рода. Они ведь у тебя все были охотниками?

-- Благородное занятие. Как же иначе. По семейным преданиям мы, Онучины, всегда псовой охотой увлекались. Свору гончих держали.

-- Считай что тебе на этот раз крупно повезло. Когда это еще представится тебе случай поохотиться. А сейчас вполне можешь осуществить свою заветную мечту. Ты ведь всю жизнь мечтал поохотиться. Так?

И в мыслях у Сан Саныча никогда не было, чтобы заняться таким канительным и беспокойным делом, как охота. Но, с другой стороны, семейная традиция - не фунт изюма. Приходилось поддерживать репутацию рода. И Серафима здесь рядом стояла.