Легкость, с которой Лисенко обращался с латинскими фразами, производила на первокурсников чрезвычайно сильное впечатление, и в их кругах он считался человеком, знающим этот язык почти идеально. Лисенко и растолковал своим младшим коллегам, что "in situ" в переводе с латыни означало: "Ни одну косточку, даже самую маленькую, ни в коем случае нельзя сдвигать с того места, где вы ее нашли".

Александра Федоровна вполне естественно удивилась:

-- Очень даже странно - по латыни всего одно слово, а при переводе так много?

-- Историю тебе, милочка моя, надо изучать тщательней, - доброжелательно посоветовал Лисенко. - Это же древние римляне, должна прочувствовать и понять. Они еще не то могли. Люди водопровод построили, римские цифры изобрели и Карфаген разрушили, а ты говоришь - слов много.

Надо думать, что после этого разговора впечатлительная Александра Федоровна стала еще с большим уважением относиться к древним римлянам.

Петя любил ювелирную работу и старался добиться "in situ". Вообще-то, некоторые считают, что никому эта "инсита" не нужна, что все эти "инситы" - выпендривание и обыкновенное археологическое пижонство. На фотографии не различишь, сдвигали эти косточки или нет, а и сдвигали - небольшая беда. Но Петя работал по высшему классу. Работать по - другому Петя просто не мог.

Профессор привел чабана к кургану, где трудился Маркин и дал своему спутнику возможность полюбоваться тем, как священнодействует над скелетом студент.

-- Вот, - сказал он негромко, - вот так мы и работаем. Надо быть предельно внимательным.

Чабан прищурился, наблюдая за ловкими движениями умелых петиных рук.

-- Да, - признал он, - точная работа. Ничего испортить нельзя. Все равно как барана стричь. Очень осторожно надо все делать. Не каждый человек сумеет.

Шефу показалось сомнительным сравнение такого важного дела как расчистка скелета со стрижкой барана, но спорить он не стал, поскольку работа Маркина произвела на чабана хорошее впечатление, а это как раз профессору и было нужно. И он решил продолжать ковать железо, пока оно горячо.

-- Петр Васильевич, - окликнул профессор Маркина.

Петя, естественно, его не услышал. Петя был где-то вдали от реального мира, в глубине веков таинственных и загадочных. Лицо его, как у человека занятого ответственным делом выглядело сосредоточенно-хмурым. Шефу такое серьезное отношение студента к работе понравилось, и отрывать его от дела не хотелось, но жизнь диктовала свои суровые законы.

-- Петр Васильевич, да очнитесь же вы, - окликнул он Маркина во второй раз несколько громче.

На этот раз Петя услышал и очнулся. Он вернулся в реальный мир, поднял голову и довольно непочтительно посмотрел на отрывающего его от дела профессора. Но поскольку смотреть Пете приходилось снизу вверх, то непочтительность его не была шефом замечена.

-- Петр Васильевич, - вежливо попросил профессор, - вы ненадолго оставьте погребение, отдохните. А мы с товарищем посмотрим, что у вас здесь такое.

Петя с удивлением посмотрел на человека, которого профессор представил своим товарищем, на его высокую папаху и длинную палку. Увлеченный расчисткой правой пятки он не видел, как пришел чабан со своей отарой, не слышал разговора о продаже барана и вообще не имел никакого представления о том, что происходило вокруг него.

-- У меня тут работы на полчаса, - сообщил он. - Вот пятку на правой ноге еще надо зачистить и над коленными чашечками немного поколдовать. Скоро закончу.

Этим он довольно прозрачно давал понять, что профессору и его товарищу с палкой лучше пойти к другому кургану и там удовлетворить свое праздное любопытство, а не отрывать человека от дела. Тем более, что невдалеке имелось несколько полностью расчищенных погребений.

Но профессор теперь уже не мог вести своего гостя к другому кургану. Какой же он начальник экспедиции, если станет слушать студента, пусть даже тот и прав.

-- Вылезайте, вылезайте, - поторопил он Петю. - Мы посмотрим, потом закончите.

Маркину пришлось прервать работу. Профессор велит второй раз, и никуда не денешься. Поэтому протест его был обращен не к шефу, а к скелету с недорасчищенной правой пяткой и недоколдованными коленными чашечками:

-- Всегда так, - пожаловался он негромко, так, чтобы шеф не услышал. - Не дают нормально работать. А ведь считается, что наукой занимаемся.

Недорасчищенный скелет воспринял жалобу Пети довольно спокойно. Он совершенно не осознавал своей научной ценности, и ему было безразлично: сейчас ему расчистят правую пятку и коленные чашечки, через час или через сто лет. Уж если кому-то не надо было никуда торопиться - так это скелету.

Недовольный Маркин нехотя выбрался из ямы, снял очки, подышал на стекла, протер их подолом рубашки, снова надел и с укоризной посмотрел на профессора, потом одарил таким же неприязненным взглядом некстати появившегося здесь товарища в высокой каракулевой папахе.

-- Вот этот, - не обращая внимания на недовольство Пети, показал профессор на скелет, - жил где-то всего полторы тысячи лет тому назад. Но тогда не было еще мусульман, и никто не знал про Аллаха, поэтому и хоронили людей по своим древним обычаям.

Это была могила рядового кочевника. Справа от хорошо сохранившегося скелета лежал длинный железный меч с кольцевым навершием. У левого плеча - стрелы. От древок ничего не осталось, неумолимое время источило их и рассыпало в прах, а трехгранные наконечники так и лежали кучкой спекшегося железа. За головой, теперь уже за черепом, зеленел круг бронзового зеркала. В углу стоял большой глиняный сосуд, возле него - кости оставшиеся от бараньей лопатки: небогатый паек, выданный в дорогу. Тут же темнел небольшой железный ножичек.

Такого чабан никогда не видел. Но больше всего его удивила форма могилы - квадратная. И то, что скелет лежал в ней по диагонали - из угла в угол. Но удивления своего он показывать не стал. Это женщина может удивляться, а мужчина всегда должен быть спокойным и сдержанным.

-- Вещи клали в могилу, оружие клали, еду, - объяснял профессор. - Видишь. У мусульман так не делали.

-- У мусульман нельзя класть вещи в могилу, - подтвердил чабан. - Коран не разрешает. Это не мусульманин, - он показал концом своей длинной палки на скелет. - Плохо его похоронили. Неправильно похоронили. И могила неправильная. Эти люди не знали Аллаха.

-- Правильно похоронили, - не выдержал Петя. - У роксолан был свой обычай. По своему обычаю и похоронили. Типичное роксоланское погребение.

-- Понимаете, Петр Васильевич, - попытался придержать принципиального Петю профессор, - товарищ исходит из того, что правильный погребальный обряд только у мусульман.

-- Неправильно исходит.

Не так просто было придержать Петю. Он хоть и увидел баранов, но по-прежнему не знал о планах профессора. А и знал бы, то и тогда не стал бы жертвовать научной истиной ради барана. Таким уж он был человеком, Петя Маркин, горячим и молодым. В этом возрасте нередко встречаются максималисты: люди, для которых истина дороже баранины.

-- Мусульманство появилось только в седьмом веке нашей эры, совсем недавно. Нельзя же отрицать весь закономерный исторический процесс происходивший до этого, - выдал Петя вполне на научном уровне, как на семинаре, из имевшегося у него запаса знаний. Запас этот у Пети был довольно велик, и он еще не такое мог сказать.

-- Вы, пожалуйста, не горячитесь, Петр Васильевич, - ну совершенно ни к чему был сейчас фонтан петиной эрудиции, который портил профессору коммерцию. Но, несмотря на сложную ситуацию, шеф даже и голоса не повысил, как сделал бы в подобном случае кто-нибудь другой. - Может быть, вы погуляете, пока мы здесь осмотрим погребение.

Маркин тяжело вздохнул и придал своему лицу выражение мученика, как он себе это представлял.

-- Ладно, я помолчу, - неохотно согласился он. А еще Петя хотел предупредить, чтобы в могилу они не спускались, сверху и так все хорошо видно, а руками ничего трогать нельзя. Хотел сказать, но не успел, потому что как раз в это время увидел здоровенного черного волкодава, который бесшумно подошел к чабану.