«Это что? – подумал он. – Что это такое?»

Он внимательно прислушался, но не уловил звука человеческого дыхания. Превозмогая себя, он снова протянул дрожащие пальцы к тому месту, к которому только что прикоснулся. На этот раз он не окаменел, а отскочил назад на пол-ярда и задрожал всем телом от ужаса. В его кровати что-то лежало. Что это было, он не знал, но там точно что-то было!

Прошло несколько секунд, прежде чем он снова смог пошевелиться. Потом, ни к чему не прикасаясь и прислушиваясь лишь к инстинкту, он шагнул к столику и, стоя спиной к кровати, зажег свечку. Как только загорелся маленький огонек, он медленно повернулся к тому, что больше всего боялся увидеть. Худшие его опасения подтвердились. Покрывало было натянуто на подушку, но под ним явно прорисовывалось лежащее неподвижно человеческое тело. Когда же Сайлас, сделав рывок вперед, откинул покрывало, взору его предстал давешний светлокудрый молодой человек, которого он видел в «Булье». Остекленевшие глаза его были открыты и неподвижны, лицо распухло и почернело, из ноздрей вытекали две тонкие струйки крови.

Сайлас издал долгий дрожащий вопль, выронил свечку и упал на колени рядом с кроватью.

Из долгого оцепенения, в который его ввергла страшная находка, Сайласа вывел продолжительный, но осторожный стук в дверь. Несколько секунд у него ушло на то, чтобы прийти в себя и вспомнить, где он находится. Он хотел броситься к двери, чтобы не дать никому войти, но было поздно. Доктор Ноэль в высоком ночном колпаке, с лампой в руках, которая выхватывала из тьмы его вытянутое бледное лицо, наклонив набок голову и присматриваясь, как какая-то гигантская птица, медленно приоткрыл дверь, ступая бочком, вошел и остановился посередине комнаты.

– Простите меня за вторжение, – сказал доктор, – но я услышал крик и подумал, что с вами что-то случилось.

Щеки Сайласа пылали, сердце бешено колотилось, он встал между доктором и кроватью, не в силах произнести ни слова в ответ.

– В комнате у вас темно, – продолжил доктор, – но вы еще не собирались ложиться. Не пытайтесь меня обмануть. Я доверяю своим глазам, и по вашему лицу видно, что вам сейчас просто необходимо общество друга или медика. Кем же мне выступить?.. Дайте-ка я измерю ваш пульс, часто это самый точный показатель состояния сердца.

Он шагнул к Сайласу, который невольно попятился, и попытался поймать его запястье, но тут нервы юного американца не выдержали, и он, неестественно дернувшись, уклонился от руки доктора, бухнулся на пол и стал рыдать.

Как только доктор увидел лежащее на кровати бездыханное тело, лицо его омрачилось. Он сразу же вернулся к двери, которую оставил открытой, захлопнул ее и запер на два поворота замка.

– Встаньте! – воскликнул он твердым голосом, обращаясь к Сайласу. – Сейчас не время лить слезы. Что вы наделали? Как это тело попало в вашу комнату? Говорите со мной откровенно, кто знает, быть может, я смогу помочь вам. Вы подумали, что я могу вас погубить? Думаете, эта мертвая плоть на вашей кровати может поколебать мое расположение к вам? Доверчивый юноша, неужели вы полагаете, что ужас, с которым слепое и несправедливое правосудие взирает на убийство, может хоть немного изменить отношение к вам тех, кто вас любит? Да если мой сердечный друг будет возвращаться ко мне, даже бредя по колено в крови, моя любовь не станет меньше ни на йоту! Подымитесь! – приказал он. – Добро и зло – это химера. В жизни все решает рок, и, что бы с вами ни происходило, знайте, рядом с вами всегда есть тот, кто не оставит вас в трудную минуту.

Ободренный этими увещеваниями, Сайлас взял себя в руки и прерывающимся голосом, при помощи наводящих вопросов доктора, наконец сообщил ему факты. Не упомянул он лишь разговора принца с Джеральдином, потому что ничего в нем не понял и посчитал, что он не имеет никакого отношения к его несчастью.

– Увы! – воскликнул доктор Ноэль. – Либо я ничего не понимаю, либо вы угодили в лапы самого опасного человека во всей Европе. Бедный мальчик, вы не представляете, какую хитроумную ловушку устроили вам. К какой смертельной опасности привело вас ваше простодушие! Вы можете описать этого человека, – сказал он, – этого англичанина, которого вы дважды видели и который, как я полагаю, стоит за этой хитроумной затеей? Какой он? Молодой или старый? Высокий или низкий?

Однако Сайлас при всем своем любопытстве не был наблюдательным человеком и смог дать лишь самое общее описание, по которому опознать кого-либо было решительно невозможно.

– Будь моя воля, я бы наблюдательность ввел как специальный предмет во всех школах, – не скрывая раздражения, воскликнул доктор. – Какой смысл иметь глаза и язык, если человек не может рассмотреть и описать своего врага? Я знаю все банды в Европе. И если бы узнал его, возможно, нашел бы способ вас защитить. В будущем, мой друг, попытайтесь развить в себе это чувство. Оно может вам здорово пригодиться.

– В будущем! – повторил Сайлас. – Какое может быть будущее, если меня ждет виселица!

– Молодость – пора малодушия, – возразил доктор. – В таком возрасте любые неприятности кажутся страшнее, чем они есть на самом деле. Я стар, но, как видите, не отчаиваюсь.

– Разве могу я с таким рассказом явиться в полицию? Кто мне там поверит? – в отчаянии воскликнул Сайлас.

– Разумеется, никто, – ответил ему доктор. – Судя по тому, что я успел понять об этой махинации, в которую вас втянули, ваши дела плохи. В близоруких глазах закона вы преступник – в этом можно не сомневаться. К тому же нам известна только часть преступного замысла. Заговорщики наверняка оставили множество других улик против вас, которые несомненно будут обнаружены полицией во время следствия и укажут именно на вас.

– Значит, я в самом деле пропал! – вскричал Сайлас.

– Я этого не говорил, – ответил доктор. – А не говорил я этого, потому что я – человек осмотрительный и осторожный.

– Но посудите сами! – возразил Сайлас, указывая на мертвое тело. – Эта улика лежит в моей кровати! Ее не объяснишь, от нее не избавишься, на нее даже смотреть нельзя без содрогания!

Доктор удивленно поднял брови.

– Содрогания? Ну нет. Когда машина, называемая человеческим телом, выходит из строя, мне она представляется не более чем хитроумным механизмом, который нужно исследовать при помощи хирургического ножа. Когда кровь охлаждается и застывает, это уже не человеческая кровь. Когда умирает плоть, это уже не та плоть, которую вожделеет любовник или уважает друг. Красота, привлекательность, страх – все исчезает, когда живой дух покидает тело. Приучите себя смотреть на это без содрогания, потому что, если мой план сработает, вам придется несколько дней прожить рядом с тем, что сейчас так страшит вас.

– Ваш план? – изумился Сайлас. – Так у вас есть какой-то план? Расскажите же скорее, доктор, потому что мне не хватит смелости жить дальше с этим.

Ничего не ответив, доктор Ноэль развернулся к кровати и принялся изучать труп.

– Мертв, – бормотал он, осматривая тело. – Как я и думал, карманы пусты. И ярлычок с именем портного срезан с рубашки. Чисто сработано! Они обо всем позаботились. Хорошо, что он не большого роста.

Сайлас прислушивался к его словам с величайшим вниманием. Наконец, покончив с осмотром, доктор сел на стул и с улыбкой обратился к американцу.

– Как только я вошел в вашу комнату, – сказал он, – мои уши и язык были все время заняты, но глаза мои тоже не бездействовали. Я заметил, что у вас вон там, в углу, стоит одна из тех жутких конструкций, которые ваши соотечественники таскают с собой во все уголки света. Короче говоря, дорожный сундук. До сих пор я не понимал выгоды этих сооружений, но потом на меня снизошло озарение. Уж не знаю, то ли они использовались при работорговле, то ли должны были скрывать последствия слишком вольного обращения с охотничьим ножом, но одно я могу сказать точно: такой ящик предназначен для того, чтобы прятать в нем человеческое тело.

– Сейчас не время шутить! – вскричал Сайлас.