Я моргнула, а в следующее мгновение уже лежала под ним.

Ревик нависал надо мной, напрягая мускулистые руки.

- Ты назвала меня мужем, - его голос звучал мягко.

Я улыбнулась, всматриваясь в его прозрачные глаза.

- Ну, ты же приходишься мне мужем?

- Да.

- Мне не стоит называть тебя так?

Я слышала в моем голосе дразнящие нотки, и в голосе Ревика тоже. Я чувствовала, что он хочет поиграть, развеять своё беспокойство, а может, заодно развеять мою тревогу. Я чувствовала, как в нём усиливается та ожесточённая тяга к сексу, да и во мне она усиливалась от того, как он на меня смотрел.

- Мне стоит называть тебя как-то иначе? - я импульсивно вцепилась в него, стиснув его волосы. Другая моя рука изучала его грудь, задерживаясь, чтобы помассировать поджарые мышцы, затем притянуть его руку. Я смотрела, как Ревик прикрывает глаза, а выражение его лица напрягается.

- Я могла бы называть тебя одним из множества твоих шпионских псевдонимов, - предложила я. - Или мы можем придумать новый, специально для меня. Чтобы ты не путался, кто ты такой, когда приходишь домой... или кто я такая.

- Я не буду путаться, - заверил меня Ревик.

Я улыбнулась, чувствуя, как мой свет искрит вокруг него, реагируя на взгляд его глаз.

- Уверен? - переспросила я. - Ты не будешь думать «Вчера я был русским шпионом. А сегодня в моей постели американская цыпочка. Что происходит?»

- Нет.

- Может, нам все равно стоит придумать тебе новое кодовое имя.

- Как насчёт «муж»? - предложил Ревик, слегка улыбаясь.

- Не слишком банально?

- Нет.

- Уверен?

Он опустил свой вес, прижимаясь твёрдым членом к моему голому бедру.

- Уверен, - ответил он, всматриваясь в мои глаза.

Моё лицо и подбородок напряглись прямо перед тем, как я посмотрела вниз, окидывая взглядом его тело, может, чтобы не смотреть ему в глаза, когда он вот так смотрел на меня. Я начала массировать его грудь, время от времени поднимая взгляд, чтобы увидеть, как отреагировали его глаза.

- Мне не стоило дразнить тебя? - в этот раз мой голос невольно прозвучал серьёзно. - По поводу разговорчивости? По поводу того, что ты много говорил после того, как кончил в первый раз? Потому что я не говорила тебе остановиться. Мне это понравилось. Очень понравилось.

- Правда?

- Да, - я подняла взгляд, слыша улыбку в его голосе. Но не улыбнулась в ответ. - После этого ты сделался очень тихим. Это моя вина?

Поначалу Ревик ничего не говорил.

И все же я понимала, что мои слова, а может быть, мои слова в сочетании с моими прикосновениями к нему влияли на него в таком отношении, которое я не до конца видела или понимала. А может, я понимала это, но не могла облечь в слова.

Скорее, это то, что я чувствовала в нашем свете.

Вся эта концепция «света» оставалась для меня новой, но теперь я поймала себя на том, что намного, намного острее осознаю это. Я начинала понимать, что имел в виду Ревик, когда говорил мне, что видящие обычно понимают других видящих через их свет, а не через слова или тела.

Для них привязанность возникала в основном на уровне света.

То есть, они хотели трахать тех людей, чей свет их возбуждал. Они хотели секса с теми людьми, чей свет их притягивал или как-то привлекал.

Он сказал, что любовь для видящих имеет другое значение из-за света.

Он также утверждал, что это делало видящих намного более верными по сравнению с людьми - по крайней мере, как только они вступали в моногамные отношения.

По правде говоря, здесь я все ещё была настроена скептично.

- И зря, - сказал Ревик, вновь всматриваясь в мои глаза. - Gaos, Элли. Ты ошибаешься на мой счёт. Ты реально охереть как ошибаешься на мой счёт. В таких вещах, о которых ты и не догадываешься.

Я поджала губы.

- Вот как? И в каких же вещах?

- Во многих, - сказал он. - Их больше, чем мне хочется сейчас перечислять. Больше, чем я хочу объяснять... прямо сейчас. Но только сейчас.

- Почему? - спросила я. - Почему не прямо сейчас?

- Потому что я снова хочу трахаться.

Я слегка вздрогнула, чувствуя, как распаляется мой свет.

Когда я посмотрела вверх, взгляд этих хрустальных глаз сделался более глубоким.

- Ты пытаешься приободрить меня, не приободряя на самом деле? - спросила я, и в моем голосе прозвучало немало упрёка. - Ты так говоришь мне не спрашивать тебя о других женщинах?

Ревик не ответил, но я ощутила, как усиливается в нем эта интенсивность.

- Так я говорю тебе, что я снова хочу трахаться, - сказал он, все ещё всматриваясь в мои глаза. - И мне лишь сильнее хочется трахаться от того, что ты ревнуешь.

Я фыркнула.

- Супер. Неудивительно.

- Это риск брака с видящим. Один риск. Один из многих рисков, - помедлив, он добавил: - Мой член болит. Сильно, Элли.

Я вздрогнула во второй раз. Мой живот конвульсивно содрогнулся, затем тоже заболел.

- Я начну требовать все больше, - в его голосе зазвучало предостережение, немецкий акцент усилился. - Я ловлю тебя на слове, Элли, что просить - нормально. Пожалуйста, поймай меня на слове, что отказывать - тоже нормально. В любом отношении. Во всем.

Я кивнула.

- Ладно.

- Ладно.

Я опять кивнула.

- Да.

Меня предупреждали, что видящие прямолинейны в отношении секса. Мне говорили, что они не утруждаются любезностями, эвфемизмами, и не страдают от излишней скромности. И все же я пока не привыкла, чтобы это исходило от Ревика. Почему-то с моими друзьями-видящими это казалось менее странным, и не только потому, что в данный момент все это подразумевало практические действия.

Мне нужно привыкнуть к этому.

Меньше всего я хотела заставлять Ревика беспокоиться о том, можно ли быть со мной открытым. Мы с Ревиком все ещё могли заводиться с пол-оборота, поскольку мы практически не говорили об этом, но лишь я все ещё с трудом адаптировалась.

- Нет, Элли, - сказал он, прижавшись щекой к моей щеке. - Нет, не ты одна.

Однако он хотел попросить меня о чём-то; мой разум забрёл не настолько далеко, чтобы я об этом забыла. Я гадала, насколько глубоко он желал погрузиться в тёмные воды этого бассейна.

Затем я ощутила, что Ревик думает кое о чём конкретном, и тут же расслабилась.

- Ты хочешь, чтобы я сделала тебе минет? - спросила я.

По правде говоря, я испытала облегчение.

Мне нравилось это делать. В плане сексуальных услуг это определённо находилось в моей зоне комфорта, даже в числе моих любимых ласк. Ревик не просил, а я не настаивала, но я бы ни за что на свете не подумала, что он постесняется попросить меня об этом... Особенно если учитывать, что он удовлетворил меня языком через считанные минуты после нашего первого соития.

Ревик не ответил на мои слова.

Он также вновь закрывался от меня щитами.

Стиснув его чёрные волосы в руке, я легонько дёрнула.

- Эй, - позвала я, видя, что он избегает моего взгляда. - Тебе ведь этого хочется, верно? Ты хочешь, чтобы я проглотила? Или ты хочешь кончить на меня?

Боль выплеснулась из него разгорячённым облаком.

Я чувствовала, что Ревик пытается это подавить, все ещё избегая моего взгляда и вздрагивая под моими руками.

Сексуальная боль - это ещё один аспект жизни видящих, к которому мне пришлось привыкнуть. За последние девять месяцев я научилась с ней справляться, но не могу сказать, что по-настоящему адаптировалась к ней. В отличие от физической боли, эта боль скорее служила физическим выражением желания - боль, которая могла с вести с ума с одними лишь психологическими аспектами.

Конечно, она не просто так называлась болью. Это действительно было больно.

Если видящий долгое время никак не мог её выразить, то это причиняло очень сильную боль.

Большинство боли, которую я испытывала до сих пор, было вызвано нашей с Ревиком разлукой. Он предупреждал меня, что после того как мы займёмся сексом, на какое-то время все станет только хуже.

И тем не менее у меня перехватило дыхание, когда по мне ударило такой сильной дозой этой боли, особенно когда она принадлежала Ревику. Его боль все ещё по каким-то причинам влияла на меня сильнее - то есть, сильнее моей собственной.

Может, чтобы отвлечь себя, я начала ласкать его лицо и шею. Эта боль по-прежнему затопляла мою грудь, от неё язык во рту словно разбухал, и становилось сложно говорить.