Я ждал, чтобы узнать, в чём состояло её озарение, хотя, вобщем-то, я уже знал. Но ни в коем случае я не хотел умалять его. Ведь озарения это мой raison d'être (смысл жизни), так сказать.

– Вы сами сказали, – продолжала она. – Конечно, вы могли бы меня убить. Вы могли бы покурить крэка, застрелить Бэмби, съесть человеческие глаза, всем святым подрисовать усы, если б захотели, не так ли? Так как нет никакой разницы, вы – просветлённый. Вы там. Вы – то. Вам не нужно действовать как просветлённый. Я знаю, что вы просветлённый, я не идиотка! Я знаю, на что я смотрю. Но как же я раньше этого не видела? Я занималась всем этим духовным дерьмом пятнадцать лет. Я была на даршанах и сатсангах у всех знаменитостей – чёрт, я брала интервью у большинства из них. И что? Что это дало мне? Это похоже на злую шутку. Прямо как вы сказали, я трачу всю свою жизнь на то, чтобы удержаться на плаву, потому что все говорят так делать, и я никогда не подвергала это сомнению, но теперь подвергаю и думаю, что если я буду продолжать в том же духе, то закончу свою жизнь будучи ненамного богаче, чем если бы я пришлёпывала каждого паука, который попадался бы мне на пути!

Я не отвечал. В эти мгновенья важно дать ей течь с потоком. Она на глазах переходила на другой уровень осознанности, и единственное, чем я мог помочь, это не перебивать. Вот он – Первый Шаг. Это не осознание того, что есть, но того, чего нет. Это великое падение иллюзии. До просветления ещё далеко, но процесс теперь начался. Через несколько лет я спрошу её, как идёт жизнь просветлённая, и она ответит: "Отлично, спасибо. Выжимаю все соки. А у вас?" Но до этого ещё нужно дойти.

– Просветление даже кажется не тем словом. Я смотрю на вас, и вы так… реальны… полностью осознаны… не знаю… вы не… не знаю. Вы пробуждены, а я никогда раньше не видела пробуждённого человека! А кто эти все остальные? Даже в одном ряду не стоят. Они просто как блаженные кролики, пьяные от любви, поднявшиеся высоко на кундалини, или на божественности, или будучи гуру. Они все говорят о сознании, но это на самом деле не сознание, верно? Чёрт, я испытывала сознание единства, это было совершенно сногсшибательно, и наверное, я всегда думала, что это и есть назначение духовного пути, но… это похоже, когда религию называют опиумом для народа… все эти духовные штуки ничуть не лучше большой дозы чего-нибудь… это похоже на грандиозный заговор с целью удержать людей там, где они есть, убеждая их, что они куда-то идут, в то время как они просто торчат на одном месте, как вы сказали, стараются удержаться на плаву, притворяются. И никто не знает, что это заговор, так ведь? То есть, я же журналист нью-эйдж! Я всю свою взрослую жизнь этим занималась и никогда не знала… никогда не намеревалась кого-то обмануть… думала, что бегу отдельно от стада… Какая шутка! Я каждую минуту бежала рядом с ним!

Забавно, что она назвала всю дуальную вселенную – Дворец Иллюзии Майи – грандиозным заговором.

– Могу я сказать что-то для записи? – спросил я.

– Конечно, – ответила она.

– Я не ем человеческих глаз и не стреляю в персонажей Диснея. Я хороший. Мне бы очень не хотелось, чтобы это попало в печать.

Она засмеялась несколько истерично.

– На самом деле, уж и не знаю, смогу ли я написать эту статью. Предполагалось, что это будет просто заметка, знаете, о высоко духовном человеке и о его маленьком ашраме в сердце Америки. А теперь что? Публичное разоблачение нью-эйдж? Низвержение великих мировых религий? Пробуждение спящего под наркозом человечества? Ни за что. Всё кончено. И я больше не хочу быть писателем, во всяком случае таким, каким была… Не знаю, кем я хочу быть… Вся эта духовность просто как самая бессмысленная карусель. Господи! Не могу перестать думать об этом! Мой ум всё время пытался уложить это в голове после нашей встречи в субботу. Я только начинаю действительно что-то понимать, и не могу поверить, что кто-то может даже подумать о чём-то другом! Мне постоянно приходит на ум: "Вот оно! Вот единственная стоящая игра, единственный танец. Что же ещё может иметь значение?". Я смотрю на других людей, живущих свою нормальную жизнь, и мне хочется кричать! Встряхнуть их и разбудить! Как может кто-то смотреть кино, или идти на работу, или есть сэндвич, когда прямо перед ними это невероятное уродство? Я что, схожу с ума? Я знаю, что нет, но всё-таки? Это что, нормально? Правда, скажите мне. Неужели я совершенно чокнутая?

Она остановилась и уставилась на меня.

– Теперь я? – спросил я.

– Да! – произнесла она раздражённо.

– Во-первых, вы единственная, кто думал, что будет какая-то статья. Я не понимаю, почему Сонайа делает то, что делает, но я знаю точно, что она не пошлёт меня на встречу с журналистом, чтобы тот обо мне написал статью. Во-вторых, нет, это не нормально, это совершенно отлично от нормального. Вы рождаетесь. То, что происходит с вами сейчас, это начало более объёмного процесса. Я могу давать вам советы на любом уровне, но вот ключ, чтобы свести боль к минимуму – не сопротивляйтесь. Вы собираетесь отделиться от группы и перестать удерживаться на плаву – дайте себе утонуть. Вы будете сопротивляться, конечно, это естественно, но позвольте всему течь самому и доверьтесь чему-то высшему – Богу, Кришне, Элвису, кому угодно. Я сам прошёл через точно такой же процесс и видел других в том же положении. Это не так уж необычно, и вы, возможно, не сойдёте с ума. Это хорошая новость.

– О, чёрт, мне это не нравится. Это было хорошей новостью? Какая же тогда плохая новость?

– На самом деле, она не плохая, но определённо трансформирующая. То, что происходит с вами, это процесс смерти-перерождения. Это только начало. Вы не можете вернуться. Не можете остановиться. То, кем вы были до этого, чем вы были, теперь, по сути, позади вас. Это не совсем редкий случай – жизнь полна подобных переходов. Переезд или смена работы – маленькие переходы. Стать вампиром – относительно большой.

Она выглядела довольно расстроенной.

– Насколько это плохо? – спросила она.

– Это не то, чтобы плохо… ну, да, плохо. Всё должно быть переписано. Вы сейчас даже не представляете, что я имею в виду, говоря "всё", но уже начинаете понимать. Ваша жизнь сейчас вступает в период революции, и, думаю, какое-то время вам не придётся ожидать, что вы снова успокоитесь.

Её напряжение заполнило всю комнату. Я видел, когда людям требовалась госпитализация на этой стадии. Она шагала взад и вперёд с туго натянутыми мышцами, горящими глазами. Возможно, настолько пробуждённой она ещё никогда не была… пока.

– Я превращаюсь в, э, вампира?

– Лао Цзы говорил: то, что гусеница называет концом света, весь остальной мир называет бабочкой.

Она посмотрела на меня с надеждой.

– Скажите это ещё раз.

– То, что гусеница называет концом света, весь остальной мир называет бабочкой.

Она кивнула, размышляя – размышляя так сильно, как только могла. Она была в состоянии лёгкого шока, вызванного эмоциональным ущербом от всего этого, накопившимся в ней за эти несколько дней и усилившимся за счёт плохой еды и сна. Вдобавок полный крах нормальности, волнующее открытие себя и страх вхождения в неизведанные воды. Неплохой коктейль. Я знаю одного человека, которого скрутила полиция, его привязали к носилкам и отправили на скорой помощи в больницу для психологического обследования примерно на той же стадии трансформации. Это может быть опасным периодом.

Дзен, среди всех прочих, говорит об этой части, но присущий ей серьёзный психологический надлом не рекламируется ни одним духовным учением. Люди хотят всего хорошего – совершенного знания и свободы от страданий – но никто не хочет платить за это. Вот цена – там, где сейчас Джулия, или, по крайней мере, её начало. Это просто кровавое месиво, и любяще-блаженная толпа на это не подписывается. Они хотят просветления, которое не требовало бы отказа от своего места среди товарищей водоплавающих. Они не хотят перестать барахтаться, не хотят погружаться в одиночестве в чёрную бездну. Они хотят другого просветления, где они могли бы остаться с группой, сохранить свои тщательно выстроенные личности и просто быть счастливыми. А ещё лучше очень, очень, очень счастливыми.