Сообразно с этим и надо было устраивать свою жизнь. Еще натаскать с берега бревен, уложить их на кровлю землянки и потолще нагрести на все волжского песка, гравия. Глубже отрыть окоп на западном склоне балки, обложив его мешками с песком. Если окоп теперь уже становится для них не временным, то и отношения к себе он заслуживает иного. Отец приучал Андрея нести в дом каждую гайку, каждый поднятый на дороге гвоздь. С восьми лет Андрей знал свои обязанности по дому — почистить коровник, убрать двор, на ночь накосить корове резаком травы целую наволочку из-под материной перины.

Горел на левобережье подоженный немецкой авиацией лес. Раздували его волной повалившие из Северного Казахстана ветры. Ночами, когда глохла перестрелка, они сквозили в желобах водосточных труб, гудели в стальной арматуре разбитых зданий, теребили лохмотья обугленной жести.

Перед рассветом сменившийся из сторожевого охранения Андрей разбудил Петра.

— На все сборы дается тебе пять минут.

— Атака? — приподняв сонную голову, спросил Петр. Спал он в гимнастерке, в брюках, как все в роте. — Чья?

— Наша.

— Да ну-у! — не поверил Петр.

Он явно оживился. Взял с собой к автомату запасные диски, пристегнул к ремню трофейный плоский штык в кожаных ножнах.

— Сними, — с сомнением оглядев его, посоветовал Андрей. — Нам до развалин надо будет все время ползти по камням. Загремит.

Выйдя из землянки, они по глубокой траншее, не пригибаясь, двинулись за другими бойцами взвода наверх. Каждый видел перед собой только чью-нибудь спину. Наверху прошелестела команда:

— Ложись!

Но все услышали ее и, припав к земле, поползли к смутно выступающей впереди груде строений. Камни мостовой были влажными от росы, под ладонями проскальзывали кустики проросшей сквозь булыжник травы.

Проползли к проволоке. Саперы уже прогрызли в ней проходы.

Громкая команда взметнула всех с земли:

— В атаку!

Утро застало роту в стенах многоэтажного дома, из которого рота выбила немцев. Еще свежи были следы скоротечного ночного боя. На брустверах окопов, на выщербленных осколками и пулями каменных ступенях дома лежали мертвые немецкие солдаты в серых куртках. Но еще не весь дом был очищен. В правом крыле, в угловой комнате пятого этажа, оставалась группа отрезанных от земли солдат. Оттуда, из окна, пулемет время от времени давал о себе знать короткими очередями, сковывая роту, мешая ей с ходу перейти в новую атаку, чтобы выбить противника из другого такого же дома, стоявшего за балкой рядом с первым.

Капитан Батурин послал было на пятый этаж по лестнице штурмовую группу из пяти бойцов, но, потеряв двух человек, она вернулась. С лестничной площадки пятого этажа держал под обстрелом лестницу другой пулемет.

— Так они нам могут всю роту перестрелять, — заглядывая Батурину в глаза, сказал Тиунов.

— Сейчас должен прийти Середа, — выглянув из окна первого этажа на верхний угол здания, ответил капитан и тут же проворно нырнул за выступ стены. Пуля щелкнула в облицовку окна, осыпав его красной пылью. На крыше соседнего дома сидел снайпер. Ствол его винтовки торчал из-за кирпичной трубы.

— Тебя не зацепило, капитан? — с беспокойством спросил Тиунов.

— Нет. — Батурин провел ладонью по щеке. Вошел Петр Середа. Капитан Батурин подвел его к окну, указывая на верхний угол дома.

— Как, по-вашему, Середа, можно будет этот пулемет снять?

— Только не с земли, — Петр покачал головой. — Пулеметчик там, как в бункере.

— Я же говорил тебе, Хачим, что они туда в ведрах на веревках не шашлык поднимают. — Капитан Батурин с яростью оглянулся на Тиунова.

Хачим виновато кашлянул.

— Но можно его пощупать гранатами, — быстро сказал Петр, — если снизу…

Капитан Батурин догадливо подхватил:

— От балкона к балкону но выступам в стене. — Но тут же он решительно заявил: — По это невозможно.

— Как я понимаю, — сверху вниз глядя на капитана суровыми глазами, сказал Петр, — этот пулемет не дает нашей роте…

— Пересечь балку и выйти и соседнему дому, — быстро досказал капитан Батурин. Да.

По лицу Петра пошли белые пятна, и он, быстро взглядывая наверх, на угол пятого этажа, и снова опуская глаза к Батурину, почти беззвучно спросил:

— Разрешите выполнять приказание?

Капитан встретился с его взглядом. Давно не стриженный русый чуб Петра уже отрос, выбиваясь из-под пилотки.

— Выполняйте, — коротко сказал капитан.

Как только Петр двинулся по асфальтовой дорожке направо, вдоль стены, из соседнего дома тотчас же застучали выстрелы. Но капитан Батурин увидел, что тут же Петр и завернул за крыло дома.

Перейдя к другому окну в своем КП на первом этаже, увидел Батурин и то, как Петр, поставив ногу на кирпичный выступ под балконом второго этажа и закинув голову, смотрит вверх. Сняв и аккуратно положив у стены стеганку, он перевесил автомат за спину. Потом коротко оглянулся и, цепляясь руками и ногами за выступы в стене, короткими сильными движении ми стал подтягиваться кверху.

Длинная фигура его в выгоревших на солнце гимнастерке и брюках распласталась на красной кирпичной стене дома.

Увидел ее и Андрей, который давно лежал у подошвы дома в ожидании сигнала к новой атаке. Она откладывалась из-за того, что огонь немецкого пулемета из бункера на пятом этаже не позволял их взводу головы поднять. С той самой минуты, как только Петр начал подтягиваться от балкона к балкону на руках, Андрей уже не сводил с него глаз.

Когда Петр уже миновал третий этаж, из окна соседнего дома ударил миномет. Хорошо видно было, как рвануло Петра в сторону, но он все-таки удержался и, не останавливаясь, еще быстрее полез по стене наверх. Он спешил вплотную приблизиться к пятому этажу, чтобы немецкие минометчики прекратили огонь из опасения поразить своих в угловой комнате.

По крыше дома за коньком от трубы к трубе переползал немецкий снайпер. Добежав до трубы, он положил дуло винтовки на ребро крыши прямо против стены, по которой лез Петр. Капитан Батурин поднял с пола на подоконник ручной пулемет и приготовился дать очередь.

Но его опередили. Всего на секунду снайпер высунул из-за конька крыши пол-лица, высматривая на стене цель, но этого оказалось достаточно, чтобы из-под стены дома, под которым лежал Андрей, вспыхнул дымок. Снайпер поднялся из-за конька во весь рост и, кособоко хватаясь руками за трубу, пошел по крыше. У края крыши он на мгновение остановился, балансируя руками, и отвесно, как с берега в воду, нырнул вниз.

Капитан Батурин видел, как Петр, поравнявшись с угловой комнатой на пятом этаже, взмахнул рукой — кинул в окно гранату. По всему дому раскатился гул. Взявшись одной рукой за выступ, а другой скользя по стене, Петр пододвигал ногу к подоконнику и, отрываясь от стены, на секунду Оставшись без всякой опоры, прыгнул на подоконник.

Вслед за новым разрывом гранаты прострочил пулемет. Внизу рота поднялась с земли и бросилась в атаку.

По разбитым ступеням лестницы Андрей взбежал на пятый этаж. Петр лежал на лестничной площадке ногами в угловую комнату пятого этажа. Гимнастерка у него на груди быстро намокала кровью.

Андрей перевернул его на спину, поднял. Голова Петра, с крепко зажмуренными глазами, с кустиком отросшего чуба, свесилась с его рук. Вслепую нащупывая ногой разбитые ступени, Андрей начал медленно спускаться по лестнице.

Все больше прибывало раненых. В офицерском училище капитана Батурина учили, исходя из опыта прошлого, арифметике смертей на войне. По этой арифметике пропорция раненых к убитым определялась как три к одному. Но эта война и тут сломала привычный порядок. Каждый день появлялись новые орудия истребления, сегодня действовали одни, а уже завтра вводились в бой другие. Соотношение раненых к убитым стало определяться когда как. Теперь уже а роте Ватурина на каждого убитого было ранено по пять человек.