Одной из замечательных особенностей литературного дела Пушкина является исключительное разнообразие и разносторонность его творчества, широчайший охват им всех возможных родов, видов, форм национального искусства слова, величайшим создателем которого он у нас и стал. И во всех этих видах и формах Пушкин, не только впитывая опыт и достижения своих предшественников, но вживаясь сам и вживая русскую литературу в творения крупнейших мастеров литератур зарубежных (Данте, Шекспира, Гете, Байрона, Вальтера Скотта и многих, многих других), явил изумительные образцы мирового художества, способные выдержать любое испытание на прочность – на века.

Но предельно созрел, развернулся во всю свою мощь гений Пушкина в таких капитальных творениях, как его роман в стихах «Евгений Онегин», народная трагедия «Борис Годунов» (сам Пушкин по праву называл их своими подвигами), «Маленькие трагедии», как третий, хотя и не названный так Пушкиным, но не меньший, если не больший литературный его подвиг,- создание первых и тоже величайших образцов совсем еще не развитой до него художественной прозы.

«Евгений Онегин» является во всех отношениях центральным творением Пушкина, над которым упорно и целеустремленно он работал больше трети всей своей творческой жизни и в котором, как поэт действительности, вырос во весь свой рост. Хорошо известно определение Белинским пушкинского романа в стихах как «энциклопедии русской жизни». В самом деле, и в собственно повествовательной части романа, и в многочисленнейших лирических отступлениях, которые поэт шутливо называет «болтовней»,- он в высшей степени поэтически и глубоко правдиво воссоздает русскую жизнь того времени, делая это в предельно сжатой форме, действительно в какой-то мере приближающейся к краткости энциклопедических статей и заметок.

С первых же глав «Евгения Онегина» читатель сразу же ощущает себя в привычной, хорошо знакомой обстановке – атмосфере чисто русской городской и сельской действительности. В отличие от экзотических южных поэм деревенские пейзажи «Онегина» представляют собой явление в нашей литературе небывалое. Пушкин совершил ими подлинное эстетическое открытие русской природы, показав, сколько в том, что всем так привычно и с детства знакомо, разлито поэзии, тончайшей прелести и красоты.

В пушкинском стихотворном романе предстали перед читателями подлинно живые образы реальных людей, дающие широкие художественные обобщения основных тенденций русского общественного развития. Задача, которую ставил перед собой поэт уже в «Кавказском пленнике»,- показать типичный образ русского молодого человека XIX столетия, представителя вольнолюбиво настроенной и вместе с тем неудовлетворенной, скучающей, разочарованной дворянской молодежи той поры,- была блестяще решена. В предисловии к изданию первой главы «Евгения Онегина» Пушкин и сам говорит, что «характер главного лица… сбивается на образ Пленника». И тут и там охладелый, разочарованный герой, страдающий «преждевременной старостью души», попадает из столицы, из искусственной «светской» среды на иную, естественную почву; встречается с «простой девой», выросшей па этой природной, здоровой почве, в условиях патриархального, простого быта. Но в «Евгении Онегине» эта излюбленная романтиками схема развертывается – почти в пародийном противопоставлении – совсем в другом, не исключительном, а типическом плане. Подобно Пленнику, Онегин также «летит» («в пыли на почтовых» – прозаическая деталь, немыслимая в романтической поэме), но не в неведомый «далекий край» – горы Кавказа, а в русскую деревню – обыкновенное дворянское поместье, и не в поисках «священной свободы», а всего лишь за дядиным наследством; очаровывает не «деву гор», а «уездную барышню».

Уже это показывает, что к осуществлению одного и того же задания – художественно воспроизвести облик «современного человека» – Пушкин идет совсем иным путем, по существу прямо противоположным пути списывающего героев с самого себя субъективного романтика Байрона – автора «Паломничества Чайльд Гарольда» и восточных поэм. Вскоре же после написания «Кавказского пленника» поэт осознал, что поставленная им задача требует и другой жанровой формы: «Характер главного лица приличен более роману». В этом признании зародыш «Евгения Онегина». Его новая жанровая форма – «роман в стихах» – очень близка байроновскому «Дон-Жуану», который Пушкин считал лучшим творением английского поэта. «Пишу не роман, а роман в стихах,- говорил Пушкин.- Вроде «Дон-Жуана»…» Однако между этими двумя произведениями, близкими по форме, по существу, как вскоре он же подчеркивает, «ничего нет общего». Вслед за Пушкиным это же энергично утверждают Белинский и Герцен.

«Дон-Жуан» – по своей фабуле любовно-авантюрный роман с «галантными» приключениями (чаще всего в столь излюбленной Байроном экзотической «восточной обстановке») условно-литературного героя, образ которого не играет в произведении существенной роли. «Евгений Онегин» – общественно-бытовой и вместе с тем социально-психологический роман. Субъективное лирическое начало в нем занимает очень большое место. Мы все время ощущаем присутствие поэта, который неизменно выражает свое отношение ко всему, о чем рассказывает и что показывает, дает оценку героям, их поведению, поступкам. С этим прямо связана и необычная, переходная от поэмы к роману, стихотворная его форма. Но вместе с тем лирическая и эпическая стихии, органически сочетаясь друг с другом, остаются равноправными. Глаз автора и его голос, который на протяжении всего романа не перестает звучать, не только не мешают, но, наоборот, способствуют реалистической широте и достоверности образов и картин. И именно стремление к художественному воссозданию объективного мира таким, как он есть, является ведущим в романе. Действие «Дон-Жуана» перенесено в прошлое, в XVIII век. «Евгений Онегин» – роман о сегодняшнем дне, о современной поэту русской действительности, о людях пушкинского поколения и их судьбах. Субъективное, порой почти автобиографическое начало ощутимо в той или иной степени и в создаваемых поэтом объективных образах. Но в то же время автор не сливает себя ни с одним из персонажей романа, не подменяет, как это было в «Кавказском пленнике», героя самим собой.

Онегин особенно близок был Пушкину, поскольку именно в нем наиболее полно воплощены те черты, которые, по словам поэта, являлись «отличительными чертами молодежи 19-го века», а значит были в какой-то мере свойственны и ему самому. Но в первой же главе Пушкин решительно замечает, что образ Онегина ни в коей мере не является портретом автора и при наличии сходства указывает на существенную «разность» между обоими (строфа LVI). В шутливых по тону стихах этой строфы содержится серьезнейшая и отчетливо сформулированная декларация того принципиально нового художественного метода, который все больше и больше становился ведущим в творчестве «поэта действительности».

Пушкин продолжает высоко ценить сильные стороны свободолюбивой и мятежной поэзии Байрона. Вместе с тем он все критичнее относится к художественному методу великого поэта-романтика. В полемике с «унылым романтизмом», «безнадежным эгоизмом» байроновских героев-индивидуалистов Пушкин утверждает себя, свой взгляд на мир и людей, свой новый художественный метод.

Уже в первой главе романа характер героя дан в динамике формирования и последующего развития. В разнообразной житейской обстановке (в столичной светской среде, в деревне, в кругу поместного дворянства, в странствиях по России, на великосветском рауте), в непрерывных сопоставлениях не только с общественной классовой средой, но и с людьми ему наиболее близкими, в движении сюжета (испытание дружбой и любовью) образ Онегина раскрывается всеми сторонами, отсвечивает многими гранями. Наконец, в последней главе на образ героя, неожиданно охваченного большим сердечным чувством, накладываются новые черты, открывающие возможность его дальнейшего развития.