— Что же дальше, командир? — спросил Левадзе.

— Переходить будем метров на пятьдесят выше, как стемнеет. А сейчас надо заготовить ваги.

Они пролежали в кустах до вечера, наблюдая за противоположным берегом. Там, на косе, между несколькими ветхими домишками, беспрерывно двигались люди, изредка проезжали машины.

— Немцы, — прошептал радист Гришин. — Близко, даже моторы слышу.

— Домики метрах в пятидесяти от берега, — прикинул Тимур Левадзе. — Не больше. Перед ними — передняя линия окопов.

Как только стемнело, Алексей велел всем сбросить форму, взять с собой только автоматы и ваги, и они осторожно спустились к протоке. По вечернему теплой была вода, течение быстро и напористо, и пересекать протоку даже наискосок оказалось непростым делом. Но глубина радовала: уже миновали середину, а вода выше пояса не доходила. Алексей чувствовал, что ведет ребят верно, что вот-вот должна начаться та самая впадина, узкая и коварная, из-за которой когда-то садилось на мель не одно судно. Слева и справа от подводного перешейка, по которому они продвигались, протока обрывалась вглубь на десять — пятнадцать метров. Перейти ее можно было только здесь, если он не ошибся. Нет, кажется, не ошибся.

— Осторожнее, начинается впадина, — шепнул Алексей, нащупывая вагой начавшееся углубление. Сам он никогда прежде не переходил протоку в этом месте, лишь знал о броде от односельчан.

Вода уже подступала к самому горлу, и он поднял над собой автомат. Вот она захлестнула с головой, но Алексей, успев захватить побольше воздуха, шел теперь под водой, ощущая под ногами песчаное дно. Воздуха не хватало, и он хотел уж было вынырнуть, однако дно пошло на подъем. Хватило сил одолеть впадину и ему, и ребятам. Он понял: протока обмелела настолько, что теперь ее вполне можно форсировать.

Моряки опять продвигались по пояс в воде, приближаясь к Гнилой косе. Немцы изредка пускали ракеты, которые пугающе ярко рвали дегтярную ночную темень над протокой, отражаясь в смирной черной воде. Вокруг стояла полная тишина.

Наконец они выбрались на косу, пролежали с полчаса, наблюдая, но разглядеть больше того, что приметили еще днем со своего берега, им не удалось. Песок был влажен и прохладен, стало зябко, да и время торопило, и Алексей распорядился возвращаться назад.

Чуть свет он со своей группой предстал перед командиром полка. Завалишин не спал, дожидался их. С величайшим вниманием выслушал подробный доклад Алексея.

— Ну, морячки, цены вам нет! Приказываю: по фронтовой чарке, укутаться потеплее — и спать. А ты, старшина, задержись. — Они остались вдвоем, и Завалишин сказал: — Этой ночью и начнем. Рота старшего лейтенанта Коротаева пойдет, самая лучшая. Она должна одолеть протоку, захватить плацдарм, и тогда начнем форсирование всем полком. Но первоочередная задача, старшина, самая важная — протока.

— Мы вешками на берегу обозначили и ширину переката, товарищ подполковник, — сказал Алексей. — За вешки не заходить, между ними и чуть наискосок, градусов пятнадцать против течения. Впадина чуть дальше середины.

— Нет, так не пойдет. В темноте могут и сбиться, а дело слишком серьезное. — Командир полка посмотрел ему прямо в глаза. — Силы еще остались? Знаю: со своими ребятами много ты вынес за эти дни, и если…

Алексей поднялся.

— Готов к любому заданию, товарищ подполковник. Хоть сейчас.

— Ну, прямо сейчас не требуется. — Завалишин положил ему руку на плечо. — Прошу: проведи сам роту Коротаева через протоку, так надежней.

— Понимаю. Будет выполнено!

— У тебя есть еще время отдохнуть, до вечера далеко. А сейчас иди к Коротаеву, растолкуй ему все о протоке, как мне растолковал. Пусть соберет роту — объясни все и бойцам.

— Есть, товарищ подполковник!

К вечерним сумеркам Алексей привел роту Коротаева к месту переправы, попросил выделить двух бойцов.

— Укажу им вешки, — сказал. — Пусть останутся здесь, следят за нашим переходом как можно точнее. Если пойдут следом другие — покажут им фарватер. Случится с нами что — донесут в полк.

— Комполка велел вам возвращаться, как проведете мою роту, — сказал Коротаев. Был он молод, совсем мальчишка на вид, но, судя по всему, обстрелянный серьезно, потому как в роте у него оставалось от прежних боев не более шестидесяти человек. Улыбнулся Алексею уважительно: — Жалеет вас. И так, говорит, намучились морячки.

— Там будет видно. А теперь пора, товарищ старший лейтенант. В кильватер за мной следуйте. Как уговорились, вправо и влево от меня уклоняться не больше десяти метров. Плавать все у вас умеют?

— Сомневаюсь, — ответил Коротаев. — Мы ведь пехота, старшина.

— Что ж что пехота, — с легким укором произнес Алексей. — Ладно, теперь поздновато учить. Пошли. И — полная тишина!

Немцы словно предчувствовали недоброе: ракеты на этот раз взлетали чаще и время от времени басовито рокотал крупнокалиберный пулемет. Алексей оглядывался, замечал, как идущие следом бойцы прижимались к воде при мертвенном свете ракет. Вскоре миновали середину протоки, он обернулся при одной из вспышек, помахал над головой автоматом — условный сигнал: «Внимание: рядом впадина!» Ощутил под ногами знакомое углубление, перешел его под водой, подняв на вытянутых руках автомат, противогазную сумку с запасными дисками и гранатами. И сразу же оглянулся. Несколько человек уже были поблизости.

Как же перед переходом он просил, умолял соблюдать тишину, что бы ни случилось! Но вдруг кто то, захлебываясь, отчаянно вскрикнул, ему ответил другой испуганный голос. Тут же послышались всплески в разных местах, барахтанье, казавшиеся в такой тишине оглушительно громкими. И разом встречь ударили пулеметы, огненными бусами понеслись над черной поверхностью автоматные очереди. Ракеты теперь зависали над самой головой.

— За мной! — звонко взлетел голос командира роты Коротаева.

Первые человек пятнадцать зацепились за Гнилую косу. Берег тут оказался пологий и песчаный, но все же это был берег и на нем можно было хоть как-то укрыться.

Поджидая оставшихся в живых, Алексей бросил лежавшему рядом Коротаеву:

— Черта с два, старший лейтенант! Это еще не плацдарм. Совсем рядом, перед домиками, первая линия окопов у немцев.

— Надо выбить их! — горячо предложил Коротаев.

— Надо, — согласился Алексей. — И немедленно, пока толком не очухались.

Около половины роты не достигло берега, полегло в протоке. Уцелевшие залегли поплотнее возле ротного, мокрые с головы до ног.

— Раненые есть? — спросил старший лейтенант.

Раненых, к счастью, не оказалось. Тогда он передал по цепи:

— Сейчас сделаем стремительный рывок. В тридцати метрах вражеские окопы, дело может дойти до рукопашной. Приготовиться!

Самой большой потерей в переходе через протоку была гибель радиста вместе с рацией. Но на том, своем берегу остались двое бойцов, они должны были немедленно доложить в полк о случившемся.

Ракеты продолжали зависать над протокой, чуть, правда, поредела пальба, однако было ясно, что переправившихся на косу немцы в покое не оставят.

— Приготовиться, — еще раз передал Коротаев. — Без крика, молчком до самых окопов. За мной.

«А этот парень с характером», — успел одобрительно подумать Алексей и, вскочив, рванулся вместе с ним.

Что есть мочи они бежали по песку прямо на окопы, на встречный огонь. Следом, не отставая ни на шаг, бежали бойцы. С обоих флангов перекрестно жарили два пулемета. Невольно хотелось упасть под губительным их огнем, зарыться с головой в песок.

— Возьми на себя правый! — крикнул Алексей ротному, забирая левее и выхватывая гранату.

До окопов оставалось всего метров пятнадцать. Задержавшись на миг, Алексей бросил гранату. Вспыхнул взрыв, пулемет замолк. Но боковым зрением он успел заметить и несчастье: Коротаев на бегу замер, словно наткнулся на невидимую стену, схватился руками за голову и упал. Жалостью и болью обдало сердце.

— Вперед, ребята!

Пригибаясь, он достиг бруствера, отпихнул ногой мертвого пулеметчика. Пулемет, к счастью, оказался невредимым. Алексей мигом развернул его и длинной очередью ударил вдоль окопа. Фашисты кинулись назад, к домикам, а он все жалил и жалил им в спину, видя, как раскидывает, валит их на бегу. До тех пор, пока не кончился диск. Потом наступило затишье.