Странные я испытывал ощущения. Казался себе одновременно и очень сильным, и очень слабым. Я помнил, по какой причине приехал в Атлантик-Сити, помнил, чем занимался последние годы, и теперь понимал, на какие глупости растратил столько времени. А теперь все изменилось. Мир предстал передо мной в ином свете.

— Ленни…

— Я знаю.

— Такого у меня…

— Я знаю, Мона. У меня тоже.

— Мне пора идти.

— Почему?

— Кейт. Он будет гадать, где я. На меня ему наплевать, но он хочет, чтобы я была при нем. — В ее голосе звучала горечь.

— Это его имя? Кейт?

Она кивнула.

— Давно вы женаты?

— Почти два года. Мне двадцать пять. В этом сентябре исполнится два года со дня нашей свадьбы. Тогда мне было двадцать три.

— Почему ты вышла за него?

— Деньги. И скука. Двадцать три уже не восемнадцать. Были и другие причины. Почему молоденькие девушки выходят замуж за старых богатых мужчин? Ответ ты и так знаешь.

— И теперь хочешь вернуться к нему?

— Я должна.

— А потом?

— Не знаю.

— Мы можем встречаться каждую полночь неделю или две. И каждую ночь ты будешь проводить с ним. А потом вы уедете, и ты забудешь про меня.

Мона молчала.

— Такая у нас перспектива?

— Не знаю. Такого раньше не было, Ленни.

— И мы поставим на этом крест?

— Не знаю. Больше я ничего не знаю. Я привыкла к тому, что на все вопросы у меня есть ответ. Теперь изменились вопросы.

Я понимал, о чем она толкует. А Мона продолжала:

— У нас дом в Чешир-Пойнт. Участок земли в два акра со старыми деревьями, дорогая мебель. И мой гардероб стоит немало. Соболиная шуба, горностаевая, палантин из шиншиллы. На норку мы даже и не смотрели. Такие вот у Кейта деньги.

— Как он их зарабатывает?

Она пожала плечами.

— Он — бизнесмен. Контора у него в центре, на Чамберс-стрит. Я понятия не имею, чем он занимается. На работу он ходит несколько раз в неделю. О бизнесе не говорит, деловых бумаг домой не приносит. По его словам, он что-то продает и что-то покупает. Это все, что мне известно.

— А как вы развлекаетесь?

— Даже не знаю, что тебе и сказать.

— У вас много друзей? Ты знакома с его коллегами? Вы играете в бридж по воскресеньям и жарите мясо во дворе?

— Перестань, Ленни.

— Так ты собираешься вернуться с ним в Чешир-Пойнт? Делить его постель, рожать ему детей и тратить его деньги? Ты…

— Замолчи!

Я замолчал. Мне хотелось потянуться к ней, обнять, сказать, что все у нас будет хорошо. Но я и сам в это не верил.

— Возможно, все это ничего не значит, — говорила она сама с собой. — Первый раз — не показатель. Нам этого хотелось, мы к этому готовились. Вот все и получилось, как надо. Но это еще ничего не значит. Я могу забыть тебя, а ты — меня. Через неделю мы можем забыть друг друга.

— Ты в это веришь?

— Нет, разумеется, нет. Я в это не верю.

— Ты уйдешь от него?

— Я бы ушла сию минуту. Но ты спрашиваешь не об этом. Тебя интересует, готова ли я уйти от его денег?

Я промолчал.

— У тебя есть деньги, Ленни?

— Пятьдесят долларов. Может, сто.

Она рассмеялась, потом вздохнула.

— Я не могу уйти от него, Ленни. Он дает мне деньги, сколько ни попроси, и я без них не проживу. Из этого ничего не выйдет. Почему я не встретила тебя два года тому назад? Почему?

— А что бы это изменило?

— Многое. К деньгам привыкаешь. Я же не родилась такой, Ленни. Я могла обходиться без денег. Другие же обходятся. Если бы я встретила тебя до того, как познакомилась с Кейтом…

— Если б у этого одеяла были крылья, мы могли бы улететь.

— Или оно называлось бы ковер-самолет, — улыбнулась Мона. — Но ты понимаешь меня, не так ли? Я привыкла к тому, что у меня много денег. Я знаю, как здорово, когда ты можешь делать все, что тебе вздумается, покупать, что душе угодно. И прежняя жизнь меня уже не устроит.

— А как ты жила раньше?

— Не так, чтобы плохо. Я не ходила в обносках. Не голодала. У нас был дом, мы ели утром, днем и вечером. Но на большее денег не хватало. Ты знаешь, о чем я.

Я знал. И удивлялся себе. Зачем я убеждал ее уйти от богатого мужа и стать моей женой? Чтобы мы могли голодать на пару? Воспитывать детей и жить в картонном домике в Яховилле? Чтобы я ходил на работу с сэндвичами, которые съедал бы на ленче, а банк, финансовая компания и прочие живоглоты опутали бы нас долгами? И ради чего ей идти на такое, если она даже не знала моего настоящего имени?

Но я произнес совсем другие слова.

— У нас все может получиться, Мона. Если мы постараемся.

Она посмотрела на меня, ее глаза блеснули. Хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. Просто поднялась и начала одеваться. Я наблюдал за ней.

— Одеяло я оставлю здесь. Отель переживет. Меня могут не понять, если я появлюсь в холле с одеялом. — Она встретилась со мной взглядом. — Мне пора. Действительно, пора. Я… я свяжусь с тобой. Уж не знаю, как, но свяжусь. А сейчас мне надо возвращаться к Кейту. Я же его жена. Миссис Эл. Кейт Брассар.

Я не отреагировал на ее слова. Потому что наблюдал, как она уходит, покачивая бедрами. Наблюдал и думал о ней, думал о себе, о том, что уже произошло между нами и что еще могло произойти.

Она подходила к Набережной, когда меня словно громом поразило. Я понял, что она мне сказала на прощание.

На вокзале я украл чемоданы ее мужа.

Л. Кейта Брассара.

Я складывал одеяло, пока оно не превратилось в маленький пуфик площадью в два квадратных фута. Сел на него и уставился на океан. Мне хотелось броситься в воду и плыть, плыть, плыть, пока Атлантик-Сити не пропадет из виду.

Он бизнесмен. Контора у него в центре, на Чамберс-стрит. Я даже не знаю, чем он занимается.

Она уже в отеле, поднимается на лифте к своему номеру. Интересно, где ее номер? Может, на том же этаже, что и мой?

На работу он ходит несколько раз в неделю. О бизнесе не говорит, деловых бумаг домой не приносит. По его словам, он что-то покупает и что-то продает. Это все, что мне известно.

Мне оставалось только гадать, сказал он ей об украденных чемоданах или нет. А вот в том, что о героине она ничего не знает, я не сомневался. Поэтому кража чемоданов не могла произвести на нее особого впечатления. Человек, который купил ей соболиную и горностаевую шубы и палантин из шиншиллы, безусловно, мог заделать брешь, прорубленную кражей в его гардеробе, безо всякого ущерба для семейного бюджета. Человек, живущий в роскоши Чешир-Пойнт, мог приобрести несколько новых костюмов и с десяток комплектов нижнего белья.

Я думал о нем, думал о ней, думал о себе. Подбиралась компания уникумов. Л. Кейт Брассар — импортер-экспортер, приторговывающий героином, прикрывающийся красавицей-женой и роскошным особняком. Мона Брассар, от одного взгляда на которую у меня перехватывало дыхание. Она хотела меня и она хотела деньги, а я не знал, как дать ей и первое, и второе.

И, наконец, Джо Марлин. Так звали меня до того, как я представлялся Дэвидом Гэвилэном, Леонардом Е. Блейком и десятками других имен и фамилий. Имеет ли имя значение? Никакого.

Но по какой-то причине мне хотелось, чтобы она звала меня Джо.

Мы были очаровашками, Дэйв, Ленни и я. У нас был белый порошок и мы только что поимели сладкую женщину. Никто и ничто нас не связывало. У нас было все, кроме будущего.

Я выкурил сигарету и швырнул окурок в океан. Затем спрятал одеяло за опорой причала и зашагал к набережной.

В номере взял трубку и попросил бюро обслуживания принести мне бутылку «Джека Дэниелса», ведерко со льдом и стакан. Потом уселся в кресло и стал ждать, что будет дальше. Кондиционер работал на полную мощность, поэтому номер медленно, но верно превращался в холодильник.

В дверь постучали. Вошел коридорный, шустрый молодой человек, глаза которого ничего не упускали. Он поставил на комод бутылку бурбона и ведерко со льдом, потом дал мне счет. Я его подписал, дал доллар на чай.