Улыбаюсь и я. Кажется, ты это заметил. Во время минутного перерыва ты всматривался в мое лицо. Вспоминай, вспоминай!..

Ты, наверное, смелый парень, Сергей. Спортсмен-мотогонщик Сергей Аметистов. Тот Серега, Коновалов, однажды струсил, но об этом знаем только мы с тобой.

Ты помнишь, ты обязательно должен помнить тот день, ведь это было в последнюю неделю твоей работы на Севере. Вспомнил?

Да, это было в апреле прошлого года. На озеро Портнягино вышли два санно-тракторных поезда…

4

Улыбается… У всех морды вытягиваются, хотя и пытаются сделать вид, что им все равно, а этот откровенно смеется.

Конечно, узнал вас, товарищ Жорняк! Отдыхать изволите?.. А мы вас развлекаем. За ваши деньги. Мы — шуты, паяцы, заводные обезьяны на треке. Получайте за полтинник острые ощущения.

Он улыбается, он слишком много знает про стенку. Он до сих пор думает, что я трус. Мне, в общем, все равно, что там он обо мне думает. Он — не старший механик, а я — не бульдозерист. Я здесь работаю, он — отдыхает.

А самому-то небось на стенку выйти слабо?..

Смейся, смейся!..

Но ведь не так все там было, не так…

5

Тот апрель.

Над Хатангой, укутанной морозным покрывалом ледяного тумана, в предрассветной мгле сердито взревывали моторы мощных тракторов. На берегу широкой Хатанги-реки, у рыбкооповских складов, суетились кладовщики и грузчики, укладывали в деревянные короба на полозьях рогожные мешки с солью. Один из коробов был отведен под балок, в нем топилась печка-буржуйка, из тонкой кривой трубы поднимался кверху густой белый дым.

А санно-тракторный поезд службы связи выстроился неподалеку от аэропортовского гаража — три зеленых домика и два короба с антенным хозяйством. Рыбкооп задумал расширять промысел на озере Портнягино, чтобы рыбу без помех можно было вывозить самолетами, следовало оборудовать радиопривод, сделать там временный аэродром.

Выезд был намечен на восемь утра, но после назначенного срока прошло уже сорок минут, а команды трогаться все еще не поступало. Как это обычно бывает, перед самым выездом отвалился крюк на одном из домиков; пока звали сварщика, да пока он брызгал во все стороны искрами, да пока искали запропастившегося тракториста Шамарыкина, а он, оказывается, в одном из домиков преспокойно спал…

Из рыбкоопа позвонили, позвали к телефону Жорняка.

— Там, где заканчивается порядок, начинается авиация, — густо пробасил в трубку рыбкооповский механик Падалко. — Мы, в общем, будем трогать помаленьку…

— Не держу! — в сердцах сказал Жорняк и бросил трубку.

Лишь в половине десятого Жорняк проверил все связки саней и скомандовал зычно, по-армейски:

— По машинам!..

Головной трактор вел Серега Коновалов. Искоса поглядывая на сидящего рядом Жорняка, раздосадованного, не выпускающего изо рта папиросу, Сергей изредка поддакивал, когда старший механик проклинал на чем свет стоит рыбкооповских деятелей, поторопившихся выйти на лед.

Особого значения это не имело — кому идти первым, но Жорняка в то злосчастное утро раздражала любая мелочь, а напоминание о беспорядке в авиации просто вывело из себя. Договаривались ведь, что прокладывать путь будут более мощные аэропортовские тракторы, значит, так и должно было быть.

Вырвавшись вперед, рыбкооповцы показали, что у них есть порядок в гараже, и получалось, что в аэропорту — вертеп?..

Аэропортовский поезд должен был идти первым, из милости помогая шарашкиной конторе, рыбкоопу. И техника мощнее, и люди опытнее, почти все со стажем в пять, а то и десять лет.

Жорняк громко объяснял Сереге преимущества их санно-тракторного поезда перед рыбкооповским, все больше распаляясь, хотя и он, и Серега понимали, что рыбакам спокойнее идти впереди. Прокладывать путь — звучит красиво, а дело само по себе несложное. И если с передним поездом что-нибудь случится, догнавшие аэропортовские тракторы смогут подсобить, выручить. У Жорняка даже рация есть, в случае чего он может вызвать поддержку из поселка. А если рыбаки отстанут от портовского поезда, могут и сутки пройти, и двое, пока спохватятся…

Тракторы медленно проползли в обход поселка и спустились к реке. Ветром уже успело примести широкие следы гусениц рыбкооповского поезда.

— Врубай четвертую! — приказал Жорняк, когда под гусеницами заскрипел полутораметровый лед реки. — Нуты видел таких?! Какие шустрые!.. Удрали… Еще не раз попросят помощи, вот увидишь. Да только я им — шиш! Проволочки не дам! И ты не давай.

— Я — что? Я — как скажете, — с готовностью откликнулся Сергей.

Жорняку нравилась в Сергее эта армейская покладистость — как старшие скажут, так и верно. А вообще — веселый парень, говорил, что до стройбата работал циркачом, на мотоцикле по вертикальной стене гонял.

6

Ты сошел со стенки удачно. Это тебе сейчас аплодируют и толстяк в новой шляпе из синтетической соломки, и девушка с расширенными от изумления глазами. Девушкам ты всегда нравился, баловали тебя поварихи в нашей столовой, ох как баловали…

Ты раскланиваешься и уходишь. Вместо тебя будет работать Альберт Аметистов. Интересно, это в самом деле такая фамилия у него или псевдоним? Может быть, по паспорту он никакой не Альберт, а, скажем, Мыкола Нечипуренко?..

7

Жорняк не давал ни минуты отдыха, гнал санно-тракторный поезд вперед. В тот день так и не пообедали, а ужинать пришлось на ходу, не бросая рычагов управления.

Когда уже смеркалось, настигли колонну рыбкоопа и лихо обошли ее сбоку. Жорняк даже не притормозил.

На ночлег остановились вблизи показавшегося невысоким холма, заметенного снегом. Это начинались горы Бырранга.

Утром пошли на штурм перевала.

Склон, припорошенный слежавшимся снегом, казался пологим, и Жорняк, понадеявшись на широкие болотные гусеницы своих тракторов, решил брать перевал в лоб.

Однако трактора зарывались в снег, юзили, сползая боком, будто на коньках, едва не переворачивались, а вперед не шли ни на метр.

Отчаянно матерясь, в Христа, и в бога, и в колокольню, Жорняк сам садился за рычаги головного трактора, заставлял механиков подкладывать под гусеницы наспех вырубленные слеги из карликовых лиственниц, слеги проваливались в снег, с хрустом ломались и крошились корявые лесины, трактора под грузом саней разворачивало боком, угрожающе заносило в сторону, а связки саней сползали вниз, до самой мерзлоты пропахивая снег.

Посовещались. Решили каждую связку саней перетаскивать двумя тракторами. Головной трактор отогнали в сторону, второй и третий впрягли в связку, Жорняк сел в кабину, повел маленькую колонну на перевал.

Волей-неволей Серега Коновалов из самого активного участника перехода превратился в стороннего наблюдателя. Чтобы не терять времени зря, он развернул свою связку, поставил сани поперек склона, чтобы удобнее было цеплять. Чтобы колючий ветер со снегом не задувало в кабину, Серега заткнул щель в полу обрывком ветоши, прислонился к теплому радиатору отопителя и закурил, рассеянно поглядывая в окно. Трактористы и радиотехники, оставшиеся внизу, тоже покуривали, собравшись тесной кучкой у чадного костерка. Серега хотел было подойти к компании, но лень было вылезать на мороз.

Внизу, чуть правее того места, где прошла аэропортовская колонна, показались трактора рыбкооповского поезда.

— Поглядим, как рыбачки попляшут… У них самый мощный — «С-100», нашим «С-180» не чета… Куда конь с копытом…

Усмехаясь, Коновалов почти бессознательно повторял интонации Жорняка и так же похлопывал замерзающей ладонью по бедру.

Трактора рыбкоопа выбрали дорогу на перевал в том месте, где было круче всего, но снегу там намело меньше. Конечно, был риск скатиться вниз, прямиком на лед непроверенной речушки, однако, если подумать… Им бы, конечно, трактора помощнее…

Рыбкооповская колонна остановилась метрах в двадцати правее Коновалова, затем первый трактор осторожно, будто ощупывая гусеницами мерзлоту, полез на крутой склон. Натянулись, сверкнув под оловянным солнцем, стальные нитки тросов. Под напором мешков с солью выгнулась дощатая стенка короба. Из выхлопной трубы трактора часто полетели сиреневатые колечки — мотор тянул на пределе возможностей. На почтительном расстоянии, опасаясь ненадежных на морозе тросов, медленно шли за первой связкой саней рыбкооповские механики… Вдруг трактор забуксовал, начал медленно сползать по склону, едва цепляясь гусеницами за окаменевшую землю. Одна из блестящих ниток стального троса взвилась вверх и с размаха хлопнула по деревянному коробу, в щепки разнесла крышу.