Я принимала душ. Закрыла глаза, чтобы в них не попал мой шампунь для волос с запахом мяты и шоколада. Всё усердно намылила и начала смывать.

И вдруг слышу, что кто-то стучит по стеклу. Вздрагиваю, открываю глаза. Через запотевшее стекло кабинки вижу тёмный силуэт.

Кроме хорошего русского мата, в голове не было больше никаких мыслей. Почему то единственное, что пришло мне в голову, это облить водой хулигана. В голове шестерёнки особо не старались и не думали о том, кто это может быть. Я только быстро ухватилась за душевой кран, включила горячую как кипяток воду и открыла дверцу, направляя воду на место, где предположительно должен был стоять человек, но...

Вместо того чтобы кого-то облить, я только заливаю этим кипятком пол в ванной. Далее, выключаю воду и проверяю замок на двери.

Было закрыто.

О, господи, ну за что же...

Выхожу из ванной. Соседка ещё не вернулась и вряд ли скоро вернётся. Слышу шумные и противные голоса за дверью. Надо будет постараться уснуть под этот балаган. Неужели они не понимают, что не одни здесь? И даже не только те, кто участвует в этом проекте. Это не наш личный отель, здесь есть и другие люди... Мда, я просто истинный моралфаг. Аж тошнить от самой себя начинает.

Но на этом мои упрёки в их сторону кончаются, потому что на столе, как у меня дома, лежит, чёртова книга, распахнутая на какой-то там странице.

Я не смотрю, что там написано.

Со злостью захлопываю с таким громким звуком, что сама вздрагиваю. Хочется порвать её или сжечь. Или смыть обрывки в унитазе. Выкинуть из окна на снег. Раскромсать ножом.

Но вместо этого всего я просто кладу её в сумку. Сумку прячу в чемодан. И всё на замки. Наверное, наивно верить в то, что какие-то замки помешают этой книге вновь оказаться на столе.

Остаётся только сесть за стол и глубоко вздохнуть. Чувствую печаль одиночества, которая охватывает меня. И вроде много людей было вокруг, но ни один из них не может быть близок. От этого и душит уныние.

Прикрыть лицо ладонями, зарыться в мокрых волосах пальцами и стараться не поддаться горечи в душе, которая так и рвётся наружу.

Нет, не позволю.

Снова закрываю руками лицо и заваливаюсь на стол. Бесит, бесит всё. Чувствую, похоже, уже знакомую руку на плече. Хмурюсь и скидываю её. Но эти руки только крепче впиваются в плечи и из-за этого приходится убрать ладони с лица, по которому почти скатилась слеза.

Я теряюсь во времени.

Почему-то до этого момента никаких необычных явлений не наблюдалось. Оно и к лучшему. Надо же хоть иногда отдыхать...

Кажется, это вторая неделя третьей части триместра. Или как по-старому — адское начало предпоследней четверти. Когда я смотрю в прошлое моей учёбы, то вижу насколько всё было легче. И теперь взираю потухшим взглядом на происходящее в девятом классе сейчас. Может, будь я в другой стране, я бы не убивалась по поводу экзаменов. Ну, ладно, экзамены — это одно дело, а вот отношения между моими одноклассниками — это уже просто шоу... Скандалы, интриги, расследования. Только к этому всему ещё прибавляется трусость, алкоголизм, суицид, мазохизм, месть, скрытная крысиность и прочие очаровательные вещи. Полный набор, отталкивающий меня полностью.

И, главное, мне непонятно.

Они так правда играют во что-то, добиваются всего, или же... Или же они не понимают, что плохо и что хорошо. Ладно, эти понятия очень неточные. Поэтому возьму слово «справедливость». Оно им не знакомо? Вероятнее всего. Что справедливость в нашем мире? Лишь фраза «Пусть рухнет небо, но свершится правосудие». И жаль, теперь в мире точно можно купить всё, кроме, конечно же, искренности. Но она более никому не нужна.

На этих днях я приболела. Но это не простуда. Меня с перерывами тошнит. Сейчас ночь и мне вроде легче. Я всё не могу уснуть, ибо разные мысли тревожат мою голову. И на данный момент мне кажется, я уже обдумала всё, что могла. Чувствую свою слабость. Весь день и кусок в горло не лез.

Моё решение сходить на чердак очень странно. Там жутко холодно и вялая лампа не в состоянии осветить мне все помещение, так что второй этаж остаётся полностью во тьме. Я в ночнушке и кажется, что здесь холод морозильника, только пар изо рта не идёт. Подхожу к маленькому окошку и вижу сад соседей сквозь слой пыли. Зимой сюда обычно никто не ходит, так что здесь все в пыли. На полу скрипят куски фанеры под моими ногами в фиолетовых тапках. Руками хочется на что-нибудь опереться, но рискую обжечься холодом.

Хочется, чтобы здесь было светло и тепло.

- Зачем свет? — доносится голос сзади и маленькая белая дверца по размерам примерно метр на метр, медленно и со скрипом немного закрывается, будто за кем-то, кто уже внутри.

- Чтобы забиться в тёмный угол, — лаконично ответила я.

Даже не сразу мне было понятно, что это не разговор, происходящий внутри моего сознания, и я отвечаю вслух, а не мысленно. Что же помогло мне осознать реальность чужого голоса? И можно ли этот голос уже назвать чужим?

Тихий ужас стал закрадываться в разум от звука приближающихся шагов, мои чувства настолько обострились, что я почувствовала колеблющийся воздух от поднимающихся к моим плечам рук. Но кто отменял паранойю? Либо это и правда была она, либо объект учуял то, как моё изнемогающее тельце сжалось в ожидании прикосновения и убрал проклятые бледные руки, на которых только пентаграмм не хватает, для полноты картины.

- Они и без света есть, — голос звучал уже значительно ближе.

Так холодно. Из разных щелей под железной крышей сочится ледяной ветер.

Мне, наверное, нужна лишь половина детского шага, чтобы врезаться в его тело и согреться, своровать чужое тепло.

Не знаю, в какие игры он играет и что ему нужно. Своё поведение я могу оправдать лишь болезнью и нежеланием воспринимать что-то всерьёз.

Почему я оправдываюсь? Потому что выполняю свои умыслы.