— Нет, — огорченно констатировал я, обращаясь к выползшему из щели крапчатому крабу. — Тут только один выход.

Он же вход. К замку подобраться можно единственным путем. Издержки фортификационного строительства. А значит, придется сооружать «лик», перемежая заклятья с болезненными стенаниями.

На сушку одежды ускоренным методом терпения уже не хватило. Хватит с меня на сегодня сильных ощущений. Проще в кабачок по пути завернуть.

…Самая крупная постройка селения принадлежала кабатчику Клапу.

Храм местные жители не сподобились завести, несмотря на близкое соседство со зловещими силами, а питейное заведение — пожалуйста. Вот и оцени человеческие приоритеты.

Скрипнула старая дверь, спугнув замешкавшегося улита, что грел бирюзовую раковину на солнце. Нервный звон колокольчика потонул в общем гуле; пахнуло выпечкой, табаком, кислым пивом, сухими пряностями и фирменным варевом, которое здесь выдавали за чай.

Ого, сколько гостей!

— Эй, да закрывай уже дверь! Пену сдует!..

Колокольчик еще не успел умолкнуть, а присутствующие уже потеряли ко мне интерес. Я мельком покосился на свое отражение в одном из тусклых зеркал — высокий шатен лет двадцати, облаченный в обычную куртку и потертые штаны, щурит глаза, привыкая к полумраку. Ничего особенного.

Да и темновато здесь. Светильники на столах заправлены дешевой, еще и разбавленной огненной водой.

— Желаете что-нибудь? — только служанка, разносившая заказы, уделила мне внимание.

— Ч-чай, — попросил я, тщетно стараясь не стучать зубами, — б-большую круж-ку.

Чай тут варили особый. Дикая смесь из трав, эля, меда. Аж до Серебряных ручьев оно славилось под не слишком аппетитным названием «оборотнева юшка».

На меня снова посмотрели, когда я устроился за дальним столом в самом углу. Обменялись впечатлениями: «…это из плотовых», «…вроде лицо знакомое, кажись подручный Вакса», «…да не, видать, местный!»

Шум перекатывался из одного угла залы в другой, рассеиваясь охвостьями фраз:

— …цены после желтой лихорадки на рыбу ниже, чем в прошлом году…

— …набрали в команду кого попало, лишь бы скорее. Уж не знаю, куда так спешили!

Плотогоны — громогласные и плечистые — обсуждали свои дела и плевать хотели, где им подают выпивку: на побережье столицы или на острове чудовищ. А вот бедолаги из сопровождения явно чувствовали себя неуютно, жались под стенами и тревожно оглядывали каждого вошедшего. Откуда это они такие пугливые? Точно не с Серебряных ручьев, тамошний народ привычный.

Сам Клап, краснолицый толстяк монументально размещавшийся за стойкой, в беседы не вступал, благосклонно и зорко наблюдал за происходящим в обеденной зале, делая пометки в растрепанной расходной книге.

Я расплатился мокрой мелочью и жадно хлебнул принесенного чая. Пряное варево скользнуло в глотку, источая тепло. От кандалов шел колючий жар, сопровождающий фальшивый «лик», но пока терпеть можно.

Качались светильники, подвешенные на цепях к потолку. Сушеное рыбье мясо под сдернутой серебристой шкуркой, отливало жирным янтарем. Бутылки и глиняные чайники с фирменным клаповским напитком пустели. Все уже успели слегка расслабиться и освоиться. Страх притупился и вот-вот прозвучит сакраментальное…

— А правда…

Ну? Что я говорил? О чем еще поболтать местным с приезжими у комелька, как не о злонравном Оборотне?

— Вы его видели? — тощий чужак возбужденно подался вперед.

— Да как тебя! — рыжий плотник Брайто, из местных, увесисто припечатал дном кружки столешницу. — Клянусь!

Я поперхнулся. Слушатели зашевелились, перемещаясь поближе в источнику завлекательной байки.

— Понадобилось мне сушняка для печи набрать, — пройдоха Брайто подгреб к себе и вторую кружку, предусмотрительно подсунутую кем-то из любителей чешуи, обсыпающей уши. — Иду, по тропе, что вдоль границы, и вдруг слышу, шуршит чего-то. Думал, зверь. Оглядываюсь… О!

Дальше последовал драматический набор звучных междометий, зловеще округленных глаз и размашистых жестов. Может, и не слишком красноречиво, зато образно.

— …одно слово — Оборотень! — торжественно заключил Брайто. — Еле ноги унес! — и шумно отхлебнул из обеих кружек поочередно, закусив полоской красной от перца, сушеной трески.

Приезжие дружно закивали, прицыкивая языками. Местные ухмылялись, пряча взгляды. Даже новобранцы с Серебряных ручьев не верили в такие сказки, но сегодняшние чужаки, видно, прибыли издалека.

— Хорошо, коли до ночи уйдем отсюда, а то… — подал кто-то боязливо голос.

— Вот дурень! Это ж не обычный оборотень, которым луна командует. Этому Оборотню, что полночь, что полдень… Выйдешь наружу, а он тебе навстречь прям под ясным солнышком!

— Не брешут, что ему каждую неделю по девственнице доставляют? — осведомился подрагивающим голосом курносый юноша, в свитере с нашивками из рыбьей кожи на плечах и локтях.

Я вздохнул. Сакраментальный вопрос всегда с придыханием задает очередной нервничающий обладатель коллекции отроческих прыщей. Наверное, здесь есть какая-то строгая закономерность — между наличием прыщей и интересом к насильно плененным девам.

— Это где ж столько девственниц достанешь? — резонно усомнились в ответ юнцу. — Девственницу — это по праздникам. Как лакомство. А на каждый день — кого попроще, с островов…

— Что, прям так и везут?

— Ну, а как ты думал? Напоят, значит, особым зельем, чтобы не верещала и от страха не окочурилась. Разоденут понаряднее. И везут.

— А потом? — с некой мечтательной дрожью в голосе продолжает допытываться юнец, заметно ерзая.

— Назад не вертаются. Может, и по своей воле… Чудовище оно же во всех смыслах — чудовище, — многозначительно добавляет рассказчик, уже откровенно похохатывая.

Юнец, наконец, сообразил, что над ним смеются и обиженно умолк. Однако в глазах его все еще прочитывается определенная сладостная отрешенность, а по скулам и шее расплываются багровые пятна.

— А правда, что он слушает ветер и знает, о чем говорят и на острове и в округе?

— Чистая правда!

Все разом притихли, словно мыши, вспомнившие о близости кота. Помолчали, проникаясь. И, выдержав торжественную паузу, снова неутомимо зашебуршали:

— Значит, он может следить за всеми?

(Делать мне больше нечего…)

— Не, есть способы даже чародейский глаз обмануть!

(Ну, ну, мечтай…)

— А правда, что в замке наверху проверчена Черная Дыра прямо в царство демонов? И вроде как если хозяин замка помрет, так все они вырвутся наружу?

— Может и проверчена, да только в гости не напросишься проверить.

Я откинулся на скамье, расслабляясь. Ничего нового, все та же болтовня… А вот за моей спиной выплетался разговор посерьезнее.

— …никаких шансов пройти? Мне и нужно-то всего ничего.

— Безнадежно. Ты кто? Плотогон? Лордам наверх путь заказан, а уж тебе… Отступись. Да к тому же верно говорят, коли свяжешься с обратной стороной — вся жизнь станет навыворот!

— У меня и так навыворот.

— Спятил! Да и не поспеешь, к ночи мы уйдем. На колдовском острове ночью знаешь, что творится?

— У меня оберег есть. Настоящий маг продал.

— Ты что, заранее все запланировал?!

— Тише! Чего орешь!..

— Пойдем отсюда… Снаружи поговорим.

Двое поднялись и двинулись к выходу — широкоплечие, слегка сутулые, как все плотогоны. Один светлее, кажется, почти седой, хотя по голосу не старый. Я проводил их взглядом, запоминая. Неужто и впрямь полезут наверх?

— …На Рыбацких-то говорят, что мор у них. Вроде, ветер отсюда был, вот и надуло.

— У них там вечно что-то надувает.

— Еще бы, раз рядом с такой… поганью живут.

— Эй, ты чего! Язык-то подбери, пока не наступили. Сам ты погань. Нашел чего трещать!

— Да чего я такого сказал?! Кому слушать-то?.. Или у хозяина ухо под прилавком?

— Ты там говори, да волну не гони! — прикрикнул Клап, отрываясь от своей пухлой книги. Посмотрел грозно, поджаривая взглядом прижухших болтунов, затем смилостивился и добавил: — Что некому слушать, так это как посмотреть. Его настоящий облик мало кто опишет. А те кто могут, те помалкивают.