— Простая авария. — отмахнулся Орлов, направляясь к минибару. — Решил прокатиться с ветерком, но забыл протрезветь. — усмехнулся он, доставая бутылку хорошего виски. — Выпьешь со мной?

— Ты не вернешься на улицу? Там так весело….

— Но ты грустишь. Я не хочу оставлять тебя одну.

Инга благодарно улыбнулась, принимая стакан из рук мужа. Виски едва закрывало дно. Она и забыла, когда в последний раз пила столь малыми дозами.

— Инга, тебе нужно развеется. Недавно открылся модный клуб, мы могли бы сходить. У меня и приглашение есть.

— Сходи один. Или Леру возьми. Она тоже скучает.

— По-моему, Валерия единственный счастливый человек в этом доме. Она всегда улыбается. У нее постоянно гости, подруги, друзья, поздние свидания.

— Поверь мне, нестираемая улыбка на лице моей дочери — это очень страшный симптом. В последний раз, когда она вела себя подобным образом, все закончилось ужасным скандалом. И после него мне пришлось отправить ее в Америку.

— И что случилось? — Влад казался искренне заинтересованным.

— Я не могу рассказывать об этом. Слишком неприятно. Для нас обеих. — Инга покачала головой и протянула Владу пустой стакан. — Ты знаешь, мне кажется, что она испытывает к тебе искреннюю симпатию, возможно, решила, что я тебя использую.

— Ты придумываешь.

— Нет. — категорично возразила Инга. Влад плеснул ей еще порцию виски, и она благодарно кивнула. — Я знаю свою дочь. Сначала ей удалось меня одурачить. Вся эта манерность и вежливость, наигранная доброжелательность. Она хорошо играет и по-прежнему ненавидит меня. Не знаю за что. Я не была хорошей матерью, не спорю. Всегда много работала, доверив ее воспитание чужим людям, а потом ударилась в разгул. Мужчины, вечеринки. Наверно, дочери неприятно видеть свою мать такой. Но мне было тяжело, а она не хотела понимать. Дети богатых родителей очень часто вырастают страшными эгоистами. Я хочу, чтобы ты знал, что Лера может вести себя очень непредсказуемо, неадекватно. Может наговорить про меня кучу гадостей, или попросту попытаться тебя совратить. Смешно, но мы уже это проходили. Ты должен знать, с кем имеешь дело. Ей нравится причинять мне боль.

— Вам просто нужно поговорить. — выслушав жену, задумчиво сказал Влад. — И я думаю сейчас не лучшее время для откровений. Сергею лучше подождать. Лера не готова к воссоединению с родным отцом. И он тоже.

— Ты прав. Не знаю, как у тебя получается, но ты всегда прав.

Инга присела на диван рядом с мужем. Ее рука ласково коснулась его щеки.

— Иногда мне так хорошо с тобой, спокойно. — медленно протянула она. — Но это бывает так редко. Ты словно боишься близости. Не хочешь открываться. Ты сам не осознаешь, но со стороны заметно. Вокруг тебя стена, и ты ретиво охраняешь ее, не давая выбить и кирпичика. Не могу представить тебя маленьким, на коленях у матери, обнимающего ее за шею, или играющего в солдатики и машинки, идущего в школу с портфелем наперевес.

— Я тоже не могу. — признался Влад, пригубив из своего стакана. — Мое детство осталось где-то далеко, в другой жизни. Я почти ничего не помню. Ни рук матери, ни ее улыбки, ни запаха. А она была и любила меня не меньше, чем другие матери своих сыновей, а я помню ее в гробу, старую, седую, съеденную болезнью и горем.

— Мне так жаль. — искренне прошептала Инга. — Смерть близких забирает частичку нас самих.

— В моей жизни было слишком много смертей. — взгляд Влада снова стал стеклянным. Инга инстинктивно почувствовала, как он замкнулся. — И мне кажется, что от меня самого давно ничего не осталось.

— Ты прячешь боль, но это не правильно. Нужно выплескивать горе, делить с тем, кто готов помочь. Поэтому ты не помнишь своих кошмаров. Ты не хочешь помнить, не принимаешь боли, которую они несут в себе. Защищаешься, как можешь.

— Возможно, ты права. — кивнул он, мягко сжав ее пальцы и отводя от своего лица.

— Я бы хотела понять тебя, и помочь…. - женщина ласково улыбнулась.

— Мне не нужна помощь, Инга. — сдержанно ответил Влад. — Со мной все хорошо. Я стараюсь стать лучше. Учусь быть отцом. — он печально усмехнулся. — Удивительно, но у меня вроде получается.

— Кирилл очень любит тебя. — заверила мужа Инга. — Надеюсь, что ты справишься лучше, чем я. Он скучает по матери?

— Я не знаю. Мы никогда не говорим о ней. Может, он и делится переживаниями с Динарой.

— Я спрашивала у нее, но она тоже сказала, что Кирилл не упоминает даже имени своей мамы. Так не должно быть. У него даже ее фотографии в спальне нет.

— Он попросил меня, чтобы я убрал все фотоальбомы и снимки в рамках через несколько недель после похорон, в течение которых не говорил ни слова.

— Может, он чем-то напуган?

— Я не могу спрашивать об этом. Вдруг нанесу еще одну душевную рану.

— Поговори с Диной. Она педагог, должна разбираться в детской психологии.

— Не переживай, Инга, мы справимся. Все будет хорошо. — холодно ответил Влад, прозрачно дав понять, что продолжать говорить на данную тему больше не намерен.

— А когда Липатов вернется на работу? — спросил он.

— В понедельник. Сережа не любит долго оставаться один. В офисе ему будет легче. — Инга принялась играть ниткой жемчуга, пытаясь скрыть внутреннее волнение. Конечно, Влад догадался обо всем, что спрятали от него ее глаза. Он слишком хорошо знал женщин….

Итак, один член семьи покинул гостеприимный дом Тихомировых, чему я был крайне рад. Не то, чтобы я невзлюбил Константина, просто его дальнейшее присутствие напрягало уже не только домработницу Лику. После инцидента с Динарой, он выписался из больницы спустя три дня, и, насколько мне известно, сразу отправился к няне моего сына, просить прощения. Правду о том вечере, кроме нас троих, не знал никто. Простила Динара Костю или нет, но на следующий день он спешно покинул отчий дом и благополучно отправился в Ярославль. И жизнь потекла своим чередом, но уже без него. Ни я, ни Динара больше не говорили о злополучном вечере. Моя злость потихоньку улеглась. Я даже немного понял ее позицию. Добрая душа не могла отказать человеку, проявившему к ней внимание и заботу. Глупо, конечно, но она еще слишком молода и неопытна, не смотря на долгие годы дружбы с мужчинами (над этим ее откровением я смеюсь до сих пор). В общем, девочка ошиблась, раскаялась, и на этом точка. Ничего непоправимого не случилось, все живы и довольны.

Сейчас меня волновал совсем другой вопрос. Точнее, проблема. Прошло две недели, после возвращения Липатова к трудовым обязанностям. И моя жизнь значительно усложнилась. Я уже не понимаю, какую роль играю не только в издательстве, но и в супружеской постели. Инга избегает меня дома, а в офисе все свободное время проводит со скорбящим вдовцом Липатовым. Они вместе обедают, пьют чай в перерывах, обсуждают рабочие процессы и проблемы. Конечно, Инга иногда предлагает принять участие в их совместных мероприятиях, но таким тоном, словно делалает громадное одолжение. Один раз я все же пошел с ними пообедать в кафе, о чем до сих пор жалею. Никогда не чувствовал себя глупее и неуместнее. Эти двое говорили на одном, известном только им языке, смеялись над глупыми шутками, никогда не спорили и в обсуждении любого вопроса неизменно приходили к одинаковому мнению. Несомненно, у них было много общего, и помимо прошлых отношений и общей дочери. Гармоничная красивая пара. Даже я не могу спорить с этим фактом.

Черт, а дело-то дрянь. Все еще хуже, чем я предполагал. События развиваются слишком быстро, и у меня практически нет времени, чтобы что-то предпринять. Пока удается сдерживать Ингу от решения открыть дочери правду об отце, но как долго она будет молчать? Я понимаю, что стоит Лере узнать о Липатове, не останется ни одной причины, не позволяющей счастливому семейству объединиться. Кроме меня, конечно. Я часто вспоминаю сон, в котором Лина пыталась меня о чем-то предупредить. Теперь мне становиться понятно, о чем именно. Липатов твердо намерен вернуть и Ингу и свою дочь и дать им троим шанс на новую жизнь. Но меня такой расклад не устраивает. Вчера я заходил к своему адвокату и советовался с ним. Макс сказал, что в случае развода (разумеется, если первой подаст прошение Инга) я в принципе ничего не теряю, кроме самой Инги, проживания в ее роскошном особняке, и доступа к ее счетам. Но меня устраивает то, как я живу сейчас. Мне противно даже думать, что придется наблюдать семейную идиллию бросившей меня женщины и ее любовника, не так давно схоронившего жену. Но, если развод состоится, другого выхода у меня нет и быть не может. Центральный офис издательства в Москве, а я, как совладелец, обязан быть здесь.