— Что, значит, не можешь? — изумился друг. — Ты ее еще не того, что ли?

Отрицательно качаю головой. Зайцев недовречиво смотрит пару секунд, а потом как заржет. Стол ходуном заходил.

— М-да. — давясь от смеха, выдохнул Игорь. — Это действительно старость, брат. Что за любовь, если ты с бабой не переспал даже?

— Она не баба. — оскорбляюсь я. Веселый настрой друга начинает откровенно раздражать.

— А мы о ком говорим? Я ее знаю? — еще один пристальный взгляд. Я сомневаюсь. Не хочу выглядеть смешным. Хотя, куда уж смешнее. Но не могу, не могу просто так трепать ее имя за бутылкой в прокуренном баре.

— Нет, не знаешь. Она из издательства. Работает на подхвате. Скромная, правильная до отвращения.

— Не знаю, что сказать. — почесав подбородок, задумчиво пробормотал Игорь. — Ты уверен, что не из-за любопытства или от скуки на добродетель потянуло? Померещилось, а? Бывает такое. Мне как-то продавщица в аптеке понравилась. Долго ходил вокруг, да около, не решался. Думал, что отошьет. Тоже вся такая принципиальная, глазки в пол. А как дала, так вся любовь улетучилась. У них там одинаково — у всех. Только моя аптекарша зажималась, как девственница. Замучился я с ней. Одно разочарование.

— Пошляк. — усмехнулся я. — У меня, может, возвышенные чувства, а ты все про секс.

— А куда без него? — глубокомысленно заметил Зайцев. — Нам не по двенадцать лет, чтобы цветочки в тетрадки подкладывать, и вздыхая, тащить ее портфель до квартиры.

— Я никогда ничего подобного не делал.

— Вот поэтому тебя так и занесло. — сделал вывод Игорь. — Удивляюсь я на тебя. Не ожидал, честное слово. Столько баб через себя пропустил, а тут с какой-то тихоней справиться не можешь. Глупо, друг. Нет, с одной стороны, можно понять. Бабы тебя окружают красивые, но все бл…и, и за душой одни денежные купюры. От таких со временем кого угодно отвернет. Но и идеализировать вымышленный образ — тоже не выход. Это интересно сначала, душа нараспашку, кровь кипит, сердце поет и так далее. Но результат один и тот же. И чем быстрее ты поймешь, что от других твоя святыня ничем не отличается, тем лучше. Просто мерило другое выбери. Все дело в социальном статусе. Вот ты — богатый, красивый сукин сын, и грехи у тебя богатые, красивые и изощренные. Можешь себе позволить. А твоя скромница? Какой грех можно совершить на двадцать тысяч в месяц? Или сколько там у нее оклад. Даже в клуб нормальный не сходишь. С соседскими забулдыгами по подъездам обжиматься? Малопривлекательная перспектива. Что остается? Не богатая, зато вумная, правильная и с характером. Так? А ты дай ей миллион долларов, да отправь одну в Вегас, или даже в Турцию. Посмотришь, куда вся скромность денется.

— Ты не прав. — категорично покачал головой я. — Нет, прав, конечно. И действительно многие недотроги из пролетариата только пыль в глаза пускают. Нужно же чем-то себя утешать. Но она, она на самом деле другая. Я даже дотронуться до нее боюсь.

— Господи, я этого не слышал. — Игорь выразительно закатил глаза. — Как там твой любимый Оскар Уайльд говорил: «Только святыни и стоит касаться». Что толку, ты сейчас жалуешься? Ничего не измениться. Иди и бери ее, а потом думать будешь. Если захочешь. Может, вместе посмеемся, когда до тебя дойдет, что порядочных женщин на свете нет. Ни одной. Они нам на погибель созданы, или чтобы кровь портить. Все еще с Евы началось. Ела бы сама яблоко, но нет. Она и Адама сманила, чтобы не одной пожинать плоды своей глупости.

Я смотрел на разглагольствующего приятеля, и ловил себя на мысли, что совершенно его не слушаю. Совсем недавно я сам разделял его мнение, и так же думал и рассуждал. Чтобы прозреть, нужно совсем немного — встретить ту единственную, которая разделит твою жизнь на до и после ее появления. И перевернет весь мир верх тормашками. И все же я сомневаюсь. Доводы Зайцева тяжелым осадком оседают в душе. Что, если он прав? А я ошибаюсь? Поиски единственной и неповторимой женщины никогда всерьез меня не увлекали. Я считал, что само существование оной не больше, чем миф, причем, придуманный самими женщинами. Долгие годы я рассматривал прекрасный пол с потребительской точки зрения. И никогда не углублялся в сложные хитросплетения внутреннего мира и души своих спутниц. С Диной все складывалось иначе. Я не только стремлюсь познать ее сердце, но и открываю свое. У меня больше нет от нее тайн. Кроме одной. Но именно эта тайна испугает мою девочку куда больше, чем самые темные пятна моего прошлого. Я не могу взять и пойти к ней. Просто не могу. Да, соблазнить невинную девушку будет легко, с моим-то опытом. Но Дина не настолько глупа, чтобы воспринимать меня всерьез, довериться мне, полюбить. Мне не нужно приключение на ночь, после которого она плотно закроет все двери, и убежит от меня на край света. Мне нужна ее душа. Я — чудовище. Это действительно так.

Мы с Игорьком просидели до полуночи, ведя долгие разговоры о непостоянных женщинах, и изменяющих им мужчинах, о раскрепощенных нравах и пресыщенности простыми удовольствиями. И я понемногу убедил себя в том, что любовь к Дине — не что иное, как попытка вернуть непрожитую юность, иллюзия, рожденная в пьяном мозгу циника и прелюбодея. А с иллюзиями нужно прощаться без сожалений.

Я посадил Игоря в такси. Он, как всегда, едва держался на ногах и еле ворочал языком. Но я теперь знал его адрес, и сообщил его таксисту и расплатился с ним. На всякий случай. Вдруг Игорь уснет.

Полчаса простоял на крыльце бара. Выкурил пять сигарет, и выпил бутылку шампанского прямо из горла. Я был омерзителен сам себе. Кому такое пьяное чудо может понравиться? Только такой, как Лера. Она не лучше меня. Просто моложе. Годы сделают свое дело, и она превратиться в еще одну пресыщенную скучающую красотку, покупающую любой каприз, не знающую запретов. Мое место с такой, как она. Мы будем делать друг другу больно, на самом деле ничего при этом не чувствуя. Будем играть в любовь, в чувства, изображать страсть, гнев и ревность. Чтобы не отупеть и не сойти с ума от собственного равнодушия. Но сейчас я не хочу никаких игр. Мне нужны настоящие чувства, настоящая жизнь. Но что я знаю о настоящей жизни?

Все, туше! Последняя сигарета падает на тротуар, я спускаюсь с крыльца и ловлю такси. Я слишком пьян, чтобы философствовать о серьезных вещах. Еду домой! И к черту философию.

Отпускаю таксиста у ворот. У меня есть ключи, так что не придется будить Дину. Не хочу, чтобы она видела меня таким.

По выложенной плитками дорожке шатаюсь к парадному входу. На крыльце и в гостиной горит свет. Вот блин, невезуха. Гляжу на часы. Час ночи. И кому не спиться в этом доме? Перевожу взгляд на небрежно брошенный на лужайке детский велосипед… а на парковочной месте стоит автомобиль. Не мой. Красный старенький «Форд». Что за хрень?

Невольно вспоминается мое внезапное возвращение из свадебного путешествия с пьяной Ингой на руках. Тогда меня тоже не ждали. Я не могу поверить, что Динара привела какого-то парня в мой дом. Мой дом. Но кто еще мог оставить машину поздно ночью? И какого черта горит свет в гостиной?

Помедлив, собираюсь с духом, успокаиваю нервы (с трудом), тихонечко открываю дверь, и на цыпочках (просто смех, я — идиот) прохожу внутрь. Свет в прихожей не включаю, и в полной темноте несколько секунд слушаю музыку. Очень печальную лиричную мелодию, смутно знакомую. Что-то из классики. Упорно напрягаю слух. Ни одного постороннего голоса. Только музыка. И тут до меня доходит.

Моцарт. «Лунная соната». Как я мог забыть. Дина играет на пианино. Его должны были доставить сегодня. И снова червь подозрения заставляет нервно напрячь скулы. Для кого играет эта маленькая предательница? Чей «Форд» стоит у меня во дворе?

Бессмысленно терзаться сомнениями, затаившись в прихожей. Бессмысленно, нелепо и глупо. Крадусь дальше. По коридору — на свет. Двери в гостиную нет. Арка. Я близко, но все еще в темноте, и Дина не может меня видеть, а я ее — да.

Она сидит на стуле спиной ко мне. Волосы собраны на затылке в тугой пучок, шелковая белая блузка, и черная узкая юбка до колен, спина прямая, а пальцы, тонкие изящные пальчики скользят, порхают по клавишам. И столько чувственности в ее движениях, столько скрытой печали. Она играет виртуозно. Я сначала подумал, что звучит запись. Но Динара — необыкновенно одаренная девушка. Она — исключение из всех правил. Единственная. Необъяснимая. Нереальная….Белая ворона. Я никогда не видел белых ворон, но, думаю, что они прекрасны.