— Почему «зануду»? Валерка очень надежный и заботливый.

— Надежный и заботливый зануда. Машка, ты же с ним плесенью покроешься, еще пара лет пройдет.

— Мама с папой всю жизнь живет тихо и мирно, без вулканов страстей, и счастлива.

— При чем тут мама? — поморщился Женя. — Ты — не она. Можешь представить ее за рулем своей «бэхи»?

— Нет, конечно.

— Вот! То есть ты считаешь, что машины вам нужны разные, а семьи — одинаковые?

— Спасибо за участие, я как-нибудь сама, без посторонней помощи выберу, что мне нужно.

— Вот этого я и боюсь, — кивнул головой братец. — Ладно, ты у нас уже выросла, можешь не только учиться на чужих ошибках, но и делать свои.

В коридоре послышались шаги: мама шла за десертом. Маша с удивлением узнала в нем давно забытый самодельный медовый тортик с заварным кремом, который раньше бывал на всех домашних праздниках и казался вкуснее любых покупных тортов. Именно тогда, за столом, запивая чаем лакомство своего детства, Маша неожиданно остро осознала, что она выиграла войну с родителями за собственную независимость. Главным трофеем оказалось бремя ответственности за свою жизнь. И свобода выбора. Полная.

После чая Змейсы быстренько раскланялись, напев что-то про режим («строгий режим», сморщилась Лиза, сделав акцент на первом слове, даже не так — на паузе перед ним). Залесский тоже короткими перебежками начал перемещение в сторону прихожей. Когда позади остались закрытая дверь в родительскую квартиру и пролет лестничной клетки, Валера произнес:

— Интересная у тебя невестка.

— Согласна.

— Где твой братец ее нашел?

— Она подруга жены его друга.

— Это многое объясняет. По-моему, совершенно не его тип женщин.

— Не скажи, — возразила Маша. — Очень даже его. Только он об этом раньше не знал. Она же воплощенная мечта: вылитая мама, но которая по какой-то неведомой причине его любит.

— По-моему, ты не справедлива к Валентине Сергеевне. Мне кажется, она вас очень любит.

— Кто же спорит? — действительно, никто. Маша всегда считала подобные разговоры, и даже просто размышления на эту тему, совершенно бесполезными.

— Думаешь, его надолго хватит? — продолжил разговор Валера.

— Думаю, да. Она — девушка обстоятельная, со скальпелем знакома не понаслышке…

— Серьезный аргумент, — хмыкнул Валера. — А кто она по специализации?

— Гинеколог.

— Как нам повезло-то! — обрадовался ее спутник, и Машу охватило чувство вины за свою нерешительность по части серьезных отношений.

Валера распахнул дверь подъезда и потом помог сесть в машину.

— Какие планы на вечер? — спросил он, поворачивая ключ зажигания.

— Отдохнуть.

— Могу предложить пару вариантов, — Залесский на секунду перевёл взгляд с дороги на собеседницу. Варианты, надо полагать, были: «едем ко мне» и «едем к тебе».

— Валер, я хочу нормально выспаться.

— А потом выспимся, — Валера с улыбкой взглянул на нее. — Так как?

Было лень напрягаться. Но и обижать Валерку не тянуло.

— Как хочешь, — смирилась Маша.

— Сильно, — подмигнул Залесский. Но поехал к ней, как всегда оставляя окончательное решение за Горской.

Валерка остался на ночь, но Маша успела выспаться. По крайней мере, больше, чем обычно. Черный кофе в постель, подслащенный комплиментами, придал некий «заряд бодрости». На одной из гулянок в папиной лаборатории, на «капустнике», его коллеги прошлись по физическому смыслу этого выражения. С тех пор Марья использовала его исключительно в ироническом смысле.

— Утро туманное, утро седое… — вполне достойно напевал Залесский, завязывая галстук. — У тебя же сегодня нет первой пары?

— А какая у нас неделя?

— Первая.

— Значит, нет. А какого рожна ты меня поднял?

— Хотел пообщаться.

— Ну и общался бы. Будить-то зачем? — прозевала Маша и закуталась в покрывало.

— Будешь трахать — не буди?

— Залесский, ты у меня такой умный…

Даже едкий Машин тон не мог испортить настроение звезде экономфака. Жаворонок, что с него возьмешь?

— Я тоже тебя люблю, Мария Петровна, — Валера одернул безупречный пиджак и повернулся к ней. — Ты за мной закроешь?

— Лерик, ты же у меня не только умный, но еще и проницательный?

— А как же поцелуй перед уходом на работу?

— Так уж и быть, иди сюда, поцелую.

Как щелкнул замок, Маша уже не слышала. Она заснула настолько крепко, что чуть не проспала свою третью пару и в результате с Валерой пересеклась только на перемене. Они шли рядом и обсуждали новый проект. Машин взгляд зацепился за живописную компанию возле окна. В центральной части композиции, опираясь пятой точкой о подоконник, располагался Вереин, вокруг — верные клевреты в количестве трех штук. Спортсмен был одет неброско, но дорого: брендовые джинсы и рубашка-поло. Кроссовки фирмы Adidas. Еще бы, он же пинал мячик, а не в корзинку забрасывал[12]. Футболист что-то рассказывал приятелям. То ли дело было в самом рассказе, то ли в собеседниках, но Маше показалось, что это совершенно другой мужчина. Тот, который был у нее на лекциях, словно готовился к поединку: с опущенным забралом и копьем наперевес. У этого на лице светилась искренняя, открытая улыбка. Вереин источал не агрессию, а спокойную уверенность в себе. Горская вдруг поняла Галку с ее манией преследования этого субъекта.

Валера остановился, чтобы закончить разговор — дальше их пути расходились: ему нужно было зайти в учебку, а Маша направлялась на кафедру. Горская не могла сказать, что заставило ее обернуться, но, повернув голову, она встретилась взглядом с футболистом. Такой взгляд трудно с чем-то спутать. Его знает (ну, или мечтает с ним познакомиться) любая женщина. А Горская, черт подери, была женщиной. Да, все бабы — стервы, злорадно подумала она, и с самым наивлюбленнейшим выражением лица подошла поближе к Залесскому и потянулась к его уху.

Всё зло от баб, думал Вереин. А ведь день был таким многообещающим. Утром пришла партия товара, в которой было несколько новинок. Андрей хоть и понимал, что это не доигравшее в энном месте детство, но всё равно обожал разные новые фишки. Он не мог дождаться, пока шел прием и учет товаров на складе, чтобы, наконец, получить вожделенные коробки, коробочки и пакетики. Нарезал круги вокруг собираемых велосипедов и тренажеров, ожидая возможности их опробовать. Потом очарование новизны проходило, что-то вписывалось в фавориты, что-то забывалось. Но где-то в глубине души у Андрея росло подозрение, что вся бодяга с магазинами была задумана ради этих вот моментов. Сегодняшнее утро не было исключением, и в универ Вереин пришел в приподнятом настроении. Уже там он обнаружил, что две последние пары в расписании оказались закрыты. Это просто праздник какой-то! А вечером его ждал чертвертьфинал Лиги Чемпионов, «Реал»[13] против «Ювентуса»[14]. Матч двух звездных команд обещал быть насыщенным[15]. В честь такого события к нему придут одноклубники: капитан команды Олежек, он же Капдва, получивший свое прозвище за игровой номер; и Василь, ныне такой же ветеран, как Вереин, а прежде блестящий защитник и вообще мужик во всех отношениях достойный. Будет пиво и мальчики, как любит говорить Олег. Что еще нужно для счастья?

Андрей обязан был задуматься о том, что всё идет слишком хорошо.

И вот она, поварешка дегтя в бочке меда!

«Мушкетеры» обсуждали предстоящий матч, и Вереин похвастал, что смотрел «Реал» в реале. Мюнхен, 2012 год, галактикос тогда продули «Баварии» полуфинал той же Лиги Чемпионов. Но что это был за матч! В общем, Андрей увлекся. Увлекся настолько, что чуть не пропустил проходившую мимо «сладкую парочку». Черная Герцогиня не изменяла себе и дефилировала в черном. На сей раз это было полуоблегающее платье. Оно подчеркивало филейную часть Горской, выгодно контрастирующую с тонкой талией. Стройные ноги в полусапожках на шпильке пробуждали «основные» инстинкты — неравнодушен был Вереин к высоким каблукам на женских ножках в чулочках. Горская сдержанно жестикулировала, и ее аристократически изящные ладони танцевали причудливый танец. Кто упрекнет мужчину за то, что в его голове возникли нескромные фантазии? Прямо-таки очень нескромные, с участием высоких каблуков, чулочков и филейной части Черной Герцогини. И в этот самый что ни на есть интимный момент Горская обернулась. Андрей оказался не готов к такой подлости с ее стороны. И она всё прочла на его лице. Вереин это понял по мстительному взгляду. Движения преподавательницы в одно мгновение стали ещё пластичнее, она подошла вплотную к своему экономисту и что-то прошептала на ушко. Что-то неприличное, видимо, поскольку тот смутился. Нет, Андрей понимал, что это был театр одного актера для единственного зрителя. Но никуда не мог деться от желания что-нибудь разбить. Или кого-нибудь придушить. Или пнуть от души. Горская сделала контрольный выстрел глазками в сторону поверженного противника и походкой от бедра покинула поле боя.