Утро после попытки выспаться на голой земле стало не меньшим наказанием, чем ночь. Влажные от росы вещи и шевелюра были настолько отвратительны, что Талик решил сначала просушиться у костра, а потом уж трогаться в путь. Но сопровождающие приступили к своим обязанностям еще ночью: скучковались возле деревца и уснули, защищенные своими комбезами в облипку. Мокрыми они по утру не выглядели, а вот костер потух без должной заботы. Попытка его раздуть доказала: легкие у демонов мощные, зола на влажную кожу оседает качественно. Баська и Наль молчали как партизаны и никак не реагировали на происходящее. Ну, хоть не обсмеяли - и то хорошо. Талик отвел душу, рассказав своему конвою, какой несправедливый у них мир, как следует предоставлять попаданам минимальный набор для выживания в резервации и что бы им светило за такое обращение с пленными по уложениям Женевской Конвенции. Темы Конвенции хватило как раз до первого привала. К этому моменту и одежда высохла, и Талик выдохся и доказательства, что эльфы - фашисты, он представил в объеме на два Нюрнбергских процесса.

Поскольку на дорогу Талик вылетел злой и сразу включил четвертую демоническую скорость, то о возможности наведаться за съестным в замок к вампирам как-то позабыл. Вспомнил только через час, когда желудок заурчал, а во рту пересохло. Но эльф с гномом страдали вместе с ним согласно инструкции, и Талик упорно продвигался вперед, заменяя себе завтрак местью. К исходу третьего часа стало ясно, что не такой уж он и злобный демон, потому что мысль о воде и еде все-таки победила. Найдя бугорок, Виталий плюхнулся на него и объявил привал. Конвой расположился в трех шагах. Эльф, зараза, выглядел невозмутимо и даже сыто, как будто успел поесть втихаря, а вот Баську было жалко. Гномыш был мокрый как мышь, которой не помешала бы еще и кислородная подушка. Демоническая совесть подсказывала, что терять единственного лояльного конвойного - глупо. Фляжки с водой не было, оружия для охоты тоже, но у Талика были обоняние и острые когти. Заявив в бандитском стиле: "Сейчас мы эту проблему порешаем", он тронулся в лес. Оба сопровождающих немедленно намылились следом. Еще минут пятнадцать пришлось потратить на уговоры. В конце концов, у эльфа где-то обнаружилось сострадание, и он велел Баське ждать их в кустах у дороги - залезть в них и не высовываться. Что могло быть опасного в этой пустынной местности, остроухий не объяснил.

Лес тоже оказался не приветливым парком. Чем дальше вглубь, тем больше поваленных стволов преграждало дорогу. Талик пер напролом, вынюхивая воду. Без еды еще потерпеть как-то можно было, а вот без воды никак. Местечко становилось все более мрачным - лесников и лесничеств здесь точно не водилось. Зато все чаще стали попадаться замшелые ели, и ощутимо потянуло сыростью. В найденный овражек с ручьем эльф радостно скакнул вместе с Таликом. Правда, утолять жажду остроухий отправился чуть выше по течению. Но указывать ему на неприличное поведение просто сил не было: еще предстояло вернуться за Баськой и проводить гномыша к воде. Надежда на то, что эльф оставит недореализованного вроде-как-писателя отдыхать, а сам сбегает за стажером, даже не родилась. Помогать или тащить гнома - тоже не позволит. Дичь все равно уже разбежалась - демоны существа грозные и не тихие, а потому Талик принял самое простое решение: встал и заорал, призывая Баську на водопой.

Вскоре послышался хруст веток и бас гнома. Сначала Талик решил, что тот отгоняет какую-то прилипчивую муху. "Да уйди ты, противная!" - ныл Баська. Потом под упавшим стволом показалась баськина голова, а вот сверху через ствол переползало субтильное создание в разноцветных тряпках. Создание что-то вещало тихим шепотом: похоже - извинялось. Субтильное - не субтильное, а прогал под елкой существовал только за счет веток, которыми дерево уперлось в землю. Когда оно завалилось: год назад или два, было не понятно, и седлать его, если кто-то ползет снизу, мог только полный идиот. С воплем "Не шевелись, придурок!" Талик выдернул Баську из-под опасного дерева. Отряхнул, подержался за сердце, показывая как испугался за целостность такого замечательного гнома и в красочных выражениях дообъяснил разноцветному, как он не прав. По Баськиной физиономии можно было читать как по книге. Гном вполне оценил и заботу, и быструю реакцию Талика, но выразить благодарность при начальстве не посмел. Начальство же изображало соляной столб. Правда, столбик не выглядел таким уж безучастным: глаза сузились, ноздри раздувались - ни дать ни взять: холодная эльфийская ярость. Наль наконец-то стал похож на книжного эльфа перед атакой. Вопреки обыкновению, ярость остроухого была направлена не на Талика или Баську, а на незваного гостя.

Гость между тем преодолел сучковатый ствол, отцепил от него все свои лохмотушки и предстал во всей красе. Самым выдающимся предметом красы были уши - раза в два подлиннее, чем у Наля. Талик даже на миг не усомнился - ельф, а реакция главного конвоира подсказывала - из попаданцев. Реализовался... по образу и подобию. Такое подобие писатель Золотов даже для Таньки не сочинял. По сравнению с этим "нечто" его Танимельдо был прямо-таки образцом мужественности. Лохмотушки оказались не изрядно порванной одеждой нищего, а полинялыми охвостьями костюмчика фривольного покроя. Стройный, почти тощий ельф щеголял стыдливым румянцем и ресницами еловой пушистости. Любая кремлевская елка обзавидовалась бы такой обильной хвое. Временами он махал этим богатством даже без просьбы "поднимите мне веки". Подходить ближе попаданский Вий-в-молодости не рисковал. То ли демона испугался, то ли эльфа. Баська пил в овраге и присутствовал в компании чисто номинально. Наконец, тихий попаданец определился с приоритетами и, обращаясь к Талику, прошептал "Приветствую". Ресницами при этом помахал, румянцем зацвел, губки умильно сложил. Наборчик был такой однозначный, что ошибиться с категорией попаданца никому не грозило: из кавайных. А если Баська попутал слова - то и из яойных. Но какой бы он там ни был, опасности в нем не было ни на копейку, зато информации - на миллион.

"Миллион" чуть не потратил себя зря. Хватило же ума: просемафорил эльфу своими глазенапами и выдал: "И тебя, сородич, приветствую". Из Наля воздух аж с присвистом вышел. Все-таки не оказалось у главного конвоира хваленой выдержки в достатке, а вот в его скорости Талик теперь не сомневался: эльф был еще быстрее, чем он раньше думал. Захоти Наль прибить кавайного, уже прибил бы. Но он пролетел мимо него, махнул через ствол и исчез в лесу. Убрать себя подальше, чтобы руки не чесались - тоже метод. Баська с охами и вздохами выбрался из овражка и напомнил попаданцу: "Тебя ж просили, уйди, а?!" Талик немедленно вступился за право попаданцев жить так, как они считают нужным. Заодно указал Баське на то, что ельф хиленький, слабенький - такого каждый может обидеть, одного, в лесу. Ельф одарил демона восторженным взглядом, синие глаза засверкали - никак плакать собрался и давить на жалость. Талик же устал давить на себе комаров. Пора было выбираться на дорогу.

Демоническая доброта тут же вышла боком. Попаданец решил казаться еще хилее, чем выглядел. Когда Талик пересаживал его через ствол, этот нахал и на шее повис, и поприжимался вдоволь. Был бы вконец наглый, попросился бы на ручки. Пока главный конвойный прятался где-то впереди, удалось и Баське помочь перевалить через дерево сверху. А вот это доброе дело зачлось. Сначала Талик решил, что Баська шутки ради изображает такого же кавайного и тоже решил у него на шее повиснуть, но вовремя догадался, что гномыш нацелился на его ухо, а не на честь. Пришлось организовать шумовую завесу и поломать ветки, расчищая проход, чтобы скрыть его громкий шепот. Сведения были такие, что Талик чуть сам в задумчивости не рухнул, перебираясь через преграду. "Эта... типичная, снизу девка, сверху парень. Слэш-реализация, понимаешь? По дорогам шляется, приключений себе ищет" - прокручивал он в голове инфу, пытаясь уразуметь, что типичного в том, что девчонка обмечталась до почти-парня. Кое-как срастил поклонниц известного жанра с теми героями, которые "играют за девочек" и на место которых себя подставляют как раз-таки девочки. Вывод тут же вступил в противоречие с утверждением известного отца психоанализа, который настаивал, что все женщины втайне желают обрести самое что ни на есть мужское достоинство. Еще раз окинув взглядом тощую фигурку идущего впереди паренька, Талик решил, что раз Фрейд умер до того, как возник слэш, то не все учел, либо реализация у попаданки частичная. Жаль, нельзя было уже спросить у Баськи, как он определяет, что у кого в штанах. Пацанка все время крутилась рядом, желая чтобы демон подсаживал, пересаживал и помогал. Пока до дороги добрались, опять пить захотелось.